Сам удивляясь своему раздражению, Похья снова переключил компьютер и постарался сосредоточиться на статье. Загадочные истины Апокалипсиса удивительным образом напоминали о «Великом Катаклизме» — так с легкой руки ныне полузабытого, а когда-то широко известного Генерального секретаря ЮПЕСКО Джеронимо Вальмиерке принято было называть время, когда почти прервалась связь между планетами человеческой диаспоры.

Звездолеты, летящие по привычным трассам, вдруг начали пропадать без вести один за другим. Целые области пространства превратились в «черные зоны», где бесследно исчезали самые мощные механизмы и самые опытные пилоты. Загадка породила множество экзотических предположений, от инопланетной агрессии до начала Страшного Суда. Лишь постепенно выяснилось, что изменились, почти незаметно даже для чутких приборов, свойства пространства. Первое время полагали, что виновником является некое «протовещество» (доктор Похья никогда не понимал, что это такое), но незадолго до его полета на Альфу Солсбери из Нью-Кембриджа в своем блестящем исследовании доказал, что все происходящее — закономерное и предсказуемое последствие Великого взрыва, породившего когда-то нашу Вселенную.

Доктор Похья физическими тонкостями не интересовался. Природа поставила над человечеством очередной эксперимент, только в качестве лабораторных животных, которых, кстати, так не хватало доктору на Альфе, она избрала теперь не отдельных людей, а целые цивилизации.

Связь со многими системами была потеряна на целые десятилетия, а то и столетия. С некоторыми она не восстановилась до сих пор. Социальный и технический регресс в изолированных системах оказался столь значительным, что профессор Баранов, давнишний соперник и оппонент Похьи, назвал свой толстый и скучный труд «Сумерки цивилизаций».

Но пока ученые спорили о природе Катаклизма, а цивитологи с почти патологической радостью спешили изучать несчастья и горести изолированных планет, инженеры-практики понемногу, по шажку, строили звездолеты, приспособленные к новым условиям. Вместо изящных, обтекаемых форм гравипреобразователей первого поколения на кораблях выросли уродливые грибообразные наросты. Исчезли из штурманских рубок старые приборы и появились новые, со странными названиями и непривычной символикой. На смену старым титановым сплавам явилась металлокерамика. И вот настал день, когда беспилотные модели с утомительным однообразием стали возвращаться точно по расписанию. Великий Катаклизм закончился.

«Интересно, — подумал Похья, — а что скажет наш дорогой профессор Баранов об Альфе? Сколько лет человек с достойным лучшего применения упорством доказывает, что изоляция жизнеспособных систем вызывается лишь объективными физическими причинами. Но вот Альфа — обособилась задолго до Катаклизма, и ничего, живет! Да и многие другие системы не пожелали в конце концов восстановить контакт с Организацией Объединенных Планет. Великий Катаклизм не породил, а лишь ускорил процессы, давно идущие в диаспоре…»

Что-то сегодня ему никак не работалось. Доктор, не оборачиваясь, протянул руку к столу и нащупал клавишу на пульте. Дисплей погас, дискетка с легким щелчком выскочила из приемного устройства. Похья поднял ее и стал с задумчивым видом подбрасывать на ладони.

Ни один эксперт Федеркома, попади эта дискетка ему в руки, не нашел бы в ней ничего особенного. Стандартный образец, два миллиона байт, записи историй болезни… На Альфе просто не было аппаратуры, которая смогла бы определить, что на субатомном уровне в веществе, составлявшем корпус дискеты, была записана информация, по объему превышающая запас памяти Большого Федерального Компьютера. Достаточно было подключить ее к обычному компьютеру и набрать несложный код.

Впрочем, компьютер, которым пользовался Похья, обычным назвать было нельзя, хотя на первый взгляд он ничем не отличался от серийных собратьев. Даже разобрав его на отдельные микросхемы, специалист не нашел бы ничего особенного, кроме тоненькой пленки, наклеенной изнутри на одну из панелей. Пленка вместе с панелью была мощным усилителем и одновременно — направленной антенной. По сигналу с пульта кодированные сообщения в одном кратком импульсе выбрасывались в пространство. Там, на крохотном астероиде, вращающемся вокруг Бэты, был давно смонтирован новейший гравипреобразователь, который принимал сигнал, многократно его усиливал и посыпал его по каналу галактической связи. Похья живо представил себе, как высохший седой человек, глава Наблюдательной Службы ЮПЕСКО Курт Леннер, читает его сообщение, педантично отчеркивая важные места.

Доктор продолжал глядеть во тьму, словно надеясь увидеть там Леннера или еще кого-нибудь из старых друзей. Уединение позволяло ему расслабиться, забыть об опостылевшей Альфе, стать на время самим собой, наблюдателем ЮПЕСКО, уроженцем Старой Земли. Но порой и уединение становилось непереносимым. Ничего, недолго осталось, вот разберется он с виталонгом, и можно собираться в путь.

При воспоминании о виталонге доктор несколько приободрился. Статья, споры с Барановым, научный приоритет… все это хорошо, конечно. Но если ему удастся добыть немного виталонга и если виталонг окажется наполовину так хорош, как об этом шепчутся в госпитале, значит, он недаром проторчал здесь столько времени!

«Черт, — подумал Похья, — ну до чего же унылая цивилизация! Казалось бы, четвертый технологический уровень, цивилизация второго типа, стабильная система, высокий уровень жизни — давай живи, развивайся! А ничего подобного — тупик! Вместо искусства — комиксы, вместо литературы — комиксы, вместо фундаментальной науки — пережевывание давно забытых другими полуистин. А вместо политики — интриги. Живут за счет галактического наследия и одновременно проклинают «гегемонизм». Да еще потихоньку, через контрабандистов, заимствуют технологию. И ничего, не смущаются».

Похья вспоминал Стива Мугабе, огромного чернолицего пилота из спецкрыла ЮПЕСКО, который забрасывал его на Альфу. С каким юмором рассказывал он о своей «контрабандной торговле» с местными дельцами… Мацуда был бы крайне удивлен, если б знал, с каким старанием экспедиционный отдел отбирает те случайные, казалось бы, предметы, которые Стив предлагает Дэвиду Сянцзы во время их торопливых свиданий на дальней орбите!

А вырождение Системы продолжается… хотя и медленнее, чем можно было ожидать. Еще пять-шесть десятилетий — и потребуется открытая помощь ЮПЕСКО. А примут ли ее правители Альфы? Неприязнь к «метрополии», как здесь по привычке именуют Старую Землю и созданную ею ООП, у них, что называется, в крови.

Доктор прошелся по комнате. Где же все-таки раздобыть этот треклятый виталонг? Его запасы в секретном отделении госпиталя строго охранялись и учитывались. Один мелкий жучок, который приторговывал «паутинкой», обещал было партию, но в последний момент отказался, заявив, что Федерком перекрыл все каналы доставки.

Осталась одна, хоть и слабая, надежда, что поручик Сибирцев привезет что-нибудь с Бэты. Его, федеркомовца, досматривать особо не будут… Но решится ли он на подобное служебное нарушение? Вряд ли. Поверил он или нет в то, что говорил ему Похья о виталонге? Трудно сказать… Нет, надо искать новые пути, и скорее, скорее… Или все же дождаться возвращения Сибирцева?

Доктор с задумчивым видом остановился у компьютера, не присаживаясь в кресло, вставил обратно свою чудо-дискету, включил дисплей и вдруг, словно под чью-то диктовку, начал без остановок набирать текст: «Теория Великого Катаклизма как социальный фактор подразумевает…»

Сибирцев застонал и очнулся. Низко склонившись над ним, Инглз обрабатывал рану.

— Тихо, потерпи, сейчас закончу, — сказал Боб.

— Кислород… Ты добыл кислород? — забеспокоился Джек.

— Все в порядке. Тебе хватит.

— Что значит — «тебе хватит»? А тебе?

Не отвечая, Инглз сделал несколько инъекций, опустошив собственную аптечку и тщательно наложив заплату на рукав скафандра. Сибирцев, неуклюже растопырив руки, встал и сделал несколько шагов по тесному, мрачному отсеку.