— Духи, — не задумываясь ответил я.

— Ты что? У неё уже столько пузырьков, что впору самим магазин открывать.

— Может, платок?

— Ты разве не знаешь, что мама платков не носит?

— Тогда кастрюлю, — предложил я. — Можно написать на ней: «Варись, варись, да смотри, не подавись!»

— Кастрюлю? Да ещё с такой надписью? — поморщился папа. — Как-то неромантично.

— Ну вышей сердечко красными нитками, — засмеялся я.

Папа дал мне лёгкий подзатыльник и проворчал:

— Не мели ерунду. Лучше подумай хорошенько.

— Так один я и думаю, — обиженно ответил я. — Что же ты ничего не предлагаешь?

— Может быть, ей купить перчатки? — вздохнул папа.

— Всё равно она их потеряет, — резонно заметил я.

— Или сумочку?

— Ага, она навешает на себя все пятнадцать сумок, которые ты ей подарил, и будет ходить, как почтальон.

— Но что-то же надо делать! Праздник уже на носу.

— Надо, — повторил я, безысходно пожав плечами.

Мы помолчали. И тут меня осенило.

— Пап, а давай сделаем уборку и испечём торт. Как в журналах советуют.

— А что, можно, — оживился папа.

— Очень даже по-рыцарски. Только сначала рецепт торта найти надо.

— Не беспокойся. Я рецепт в маминых журналах подыщу, — заверил я.

Рецептов оказалось так много, что у меня глаза разбежались. Наконец я выбрал торт «Праздничный» и, составив список необходимых продуктов, закинул журналы на место.

Утром восьмого марта мы отправили маму в парикмахерскую, быстро провели уборку квартиры и повязали на кухне фартуки.

— Ну что, начнём? — потирая руки, спросил папа.

Я в ответ протрубил победный марш.

— Рано трубишь, — осадил меня папа. — Давай свой рецепт.

Я протянул ему бумажку.

— Торт «Праздничный», — прочитал папа и сморщил нос. — Какое-то название неинтересное, затрёпанное.

— Можно назвать «8-е Марта» или «Поздравляем».

— Хрен редьки не слаще, — не одобрил идею папа и тут же предложил: — Давай назовём наш торт «Танюша». И красиво, и ласково.

Я на всё был согласен, только бы скорей начать. Поэтому сразу же принялся доставать из шкафа различные кульки и пакетики.

— Ты пока приступай, а я выйду на балкон, покрывало с дивана вытрясу, — вдруг вспомнил папа ещё про одно дело.

— Иди-иди, — беспечно выпроводил я его. — Сам управлюсь.

Включив газовую плиту, я быстренько разогрел масло и, поглядывая в записи, накидал в кастрюлю все нужные ингредиенты.

— Дай попробовать, — вернувшись на кухню, попросил папа.

Я, конечно, разрешил, и он, обмакнув палец в тесто, с блаженством на лице почмокал губами. Но через мгновение папино лицо медленно перекосилось, и он, сплюнув в раковину, прорычал:

— Что это за отрава? Что ты тут намесил?

— Всё по рецепту, — пролепетал я.

Папа схватил бумажку и стал спрашивать меня, будто на экзамене.

— Два яйца?

Я кивнул.

— Стакан сметаны?

— Ага.

— Стакан сахарного песку?

Я снова кивнул.

— Чайная ложка соды и три столовых ложки какао?

Я замер.

— Ну? — грозно переспросил папа.

Я понял свою оплошность, и у меня от отчаяния отнялся язык.

— Ты всё перепутал? — догадался папа. — Положил чайную ложку какао и три столовых ложки соды?

Опустив голову, я молчаливо признал свою вину.

— Эх, ты, — с укором сказал папа. — Ни на минуту тебя оставить без присмотра нельзя. Ладно, продукты ещё есть, другой торт испечём. Тащи журналы с рецептами.

Я принёс, и мы стали читать страницу за страницей.

— Все названия какие-то пошлые, — ворчал папа. — «Сухарный», «Молочный», «Фруктовый» — никакой фантазии. То ли дело мы придумали — «Танюша». Ага, давай-ка «Мечту» испечём, он лёгкий. А название своё оставим. Вот смотри, что сюда входит: 200 г сливочного масла, 1 стакан сахарного песку, 1 стакан сметаны, чайная ложка соды, погашенная уксусом…

— Как это — погашенная? — удивился я. — Сначала подожжём, а потом погасим?

— Перестань молоть чепуху, — оборвал меня папа и продолжил читать:

— И 14 столовых ложек муки хорошо смешать. Понял?

— Понял.

— Тогда бери стакан. Я буду диктовать, а ты отмеряй. Этак-то дело быстрее пойдёт. А то один копался-копался и всё испортил.

Я снова растопил масло и вылил в кастрюльку.

— Добавь стакан сахарного песку, — громко провозгласил папа и проследил, правильно ли я выполнил эту процедуру.

— Молодец! — одобрил он и, заглянув в журнал, продолжал: — Теперь стакан сметаны.

Под его пристальным взглядом я сделал, как он велел.

— Так, отлично! — похвалил меня папа. — Хорошо идём! Набери в ложку соды и полей на неё уксусом. Нет, дай я сам налью, а то опять всё сделаешь шиворот-навыворот.

Он капнул в ложку уксус. Сода зашипела и запузырилась.

— Ну вот и порядок, — удовлетворённо сказал папа. — Самый опасный участок пройден. Теперь осталось добавить четырнадцать столовых ложек муки и хорошо перемешать.

Я принялся отсчитывать муку, а папа — готовить сковороду.

— А куда зажигалка подевалась? — вдруг спросил он.

— Никуда она не подевалась, вон за чайником лежит, — оглянулся я.

— Верно, — обрадовался папа.

— Зачем ты меня спросил? — отчаянно завопил я. Папа от неожиданности выпустил из рук сковороду, и она с жутким грохотом ударилась о пол. — Я сбился и теперь не помню, сколько ложек муки положил — одиннадцать или двенадцать.

— Ладно-ладно, раскричался, — миролюбиво сказал папа, поднимая с пола сковородку. — Какая разница? Лишняя ложка муки роли не играет. Это ж тебе не сода. Если густо получится — водички плеснём, а жидко — муки сыпанём.

Я принялся сердито размешивать содержимое кастрюли.

— А что, нормально получилось, — оценил моё старание папа, отщипнув кусочек теста. — Довольно вкусно, знаешь ли. Ладно, хватит рассусоливать, давай скорей ставь пирог в духовку. Надоело уже с этими сахарами-содами возиться. Борщ и то легче сварить.

Я помнил, каким ужасно кислым получается у папы борщ, но промолчал. Праздник всё-таки. Зачем портить настроение.

Наконец, покончив с хлопотами, мы прибрались на кухне. В духовке, источая приятный аромат, пёкся торт.

— Уф, — вытер пот со лба папа. — Теперь можно и вздремнуть чуток.

— Ты что?! — воскликнул я. — За тортом нужно следить, а то подгорит.

— Точно, — с досадой хлопнул себя по лбу папа. — Давай по очереди дежурить, сначала — ты, а потом — я.

— Нет, так скучно, — возразил я. — Давай лучше во что-нибудь поиграем.

— Неохота, — зевнул папа. — Уморился я с тобой.

— Будто я не уморился.

— Ну хорошо, раз спать ты мне не велишь, давай тогда смастерим что-нибудь для мамы. Двух зайцев убьём, верно?

Мы снова взялись за дело. Я достал альбом, краски и фломастеры, а папа — отвёртку и плоскогубцы.

К тому времени, когда у нас всё было готово, вернулась мама. Едва переступив порог, она стала тревожно принюхиваться, а потом оглядела нас с ног до головы — каждого по очереди.

— Ты чего? — удивился папа.

— Ничего, — успокоенно ответила мама. — Просто я боялась, не сгорело ли у вас что-нибудь, не обожглись ли вы. С мужчинами иногда такое случается, если их оставить на кухне одних.

— Ничего подобного, — не моргнув глазом, заявил папа. — Ты заблуждаешься относительно мужчин, дорогая. И наши успехи убедят тебя в этом лучше всяких слов.

Мы уселись за стол, нарядные и весёлые. Негромко играл магнитофон. Мы поздравили маму с Женским днём, я подарил ей самодельную открытку, а папа преподнёс фен.

— Вот отремонтировал, а то всё некогда да некогда.

— Ай какие вы у меня молодцы! — расцеловала нас мама.

— А ты тортик, мам, попробуй.

Я пододвинул торт, который получился почему-то кривоватым — один бок выше, другой — ниже.

— «Танюша» торт называется, между прочим, — горделиво подсказал папа.

— Как всё замечательно, мои дорогие! — воскликнула мама. — А я опасалась, что вы подарите мне очередные духи или сумочку. — И, попробовав торт, добавила: — Только, чур, в другой раз кладите ровно четырнадцать ложек муки. Договорились?