– Уже? – В голосе Джимми послышалось разочарование. – Думаю, это был мой ангел-хранитель. Смотри, сколько дров он наколол вместо меня.

Я последовала за сыном в сумрак холодного амбара. Изо рта вырывались клубы пара.

Джимми неожиданно остановился, и я чуть не налетела на него.

– Ух ты! – воскликнул мальчик. – Это все он сделал сам? Наверное, трудился всю ночь.

Мужчина вычистил стойла – я с ужасом думала об этой работе, – спустил с чердака свежее сено и сложил его поблизости, чтобы нам легко было его доставать.

В амбаре было прибрано. У меня по спине пробежал холодок: это сделал человек, который работает на совесть. Так и Сэм относился к труду. Незнакомец сделал все тщательно, а не просто кое-как, чтобы отвязаться от надоедливой мамаши и ее детишек.

– Думаю, он знал, что делает, и просто выполнил работу, – промямлила я.

Внезапно в глазах у меня защипало, как будто в них попал дым. Я легонько толкнула Джимми, чтобы он не стоял столбом.

– Давай, сынок, хватит таращиться! У тебя полно работы, и нужно успеть в школу.

Когда мы подоили коров и накормили лошадей, я послала Джимми в мастерскую, чтобы он проверил, погасил ли бродяга огонь.

– И не забудь закрыть дымоход! – велела я.

Едва я открыла дверь в курятник, как услышала голос сына.

– Мама, мама! Иди скорее сюда!

– Что случилось?! – Я поторопилась к мальчику, стоявшему у входа в мастерскую.

Он побледнел, и веснушки на его лице стали серыми.

– Тот человек лежит у печи и не дышит, – сказал Джимми, едва переводя дух. И добавил: – Я не могу его разбудить!

У меня мороз пробежал по коже: только не это!

Именно Джимми нашел мертвого деда, лежавшего здесь, в амбаре, три месяца назад. В испуганных глазах мальчика мелькнули воспоминания о том ужасном дне.

– Да этот бродяга, наверное, просто напился! – сказала я, небрежно отмахнувшись. – Они все нищие, но, похоже, всегда находят деньги на выпивку! Я за ним присмотрю, а ты, сынок, поспеши, иначе опоздаешь в школу, и проследи, чтобы Люк не бездельничал.

Я обнаружила, что незнакомец лежит на раскладушке, завернувшись в грязное одеяло. По тому, как поднималась и опускалась его грудь, я поняла, что он жив. В мастерской было холодно, огонь давно погас. Я оглянулась по сторонам, но не нашла ни одной пустой бутылки.

Скорее всего, он просто выбился из сил после такой тяжелой работы. Нам с мальчиками понадобился бы целый день, чтобы со всем этим справиться. Меня кольнула жалость к этому мужчине. Я осторожно обошла его и, прежде чем вернуться в дом и приступить к своим обязанностям, разожгла огонь. Мышцы у незнакомца будут болеть гораздо меньше, если он будет спать в тепле.

– Дядя-ангел проснулся, мама? – поинтересовалась Бекки, когда я вернулась в дом.

Она все еще сидела за обеденным столом, медленно ковыряя ложкой овсянку. Это была ее любимая манера, которая меня раздражала.

Я поставила корзину с яйцами и согрела руки над плитой.

– Этот человек – обыкновенный бродяга, Бекки, и совсем не ангел.

– Он ум-м-мер? – спросил Люк.

– Конечно, нет. Ты же видел, сколько дров он наколол? Просто устал. Вот и все!

– Он может съесть мою овсянку, если проголодался. – Бекки сползла со стула и взялась за миску обеими руками. – Можно я ему отнесу?

– Нет, нельзя! Когда он проснется, то захочет бекона и яиц, и будет хорошо, если твоя овсянка к тому времени будет съедена! Я очень устала спорить с тобой, Бекки Джин, каждый день за завтраком. Особенно теперь, когда в стране так много голодающих детей!

Мальчики ушли в школу. Нависшие серые облака предвещали снегопад.

К тому времени как мы с Бекки закончили мыть посуду и ведра из-под молока, началась метель.

Замесив двойную порцию теста для хлеба, я подумала, что наш гость, возможно, захочет взять в дорогу ломоть свежей выпечки. Я уже поставила тесто подходить в теплой духовке, но мужчина по-прежнему не появлялся.

Оставив дочку играть с бумажными куклами и надев ботинки, я вышла на улицу, решив навестить его, несмотря на метель.

– Эй, мистер? – позвала я, тряся незнакомца за плечо. – Эй… с вами все в порядке?

Он не ответил, и я тряхнула его сильнее. Где-то глубоко внутри, будто стайка встревоженных птичек, во мне начала нарастать и подниматься паника.

– Эй вы! Вставайте!

Мужчина наконец пошевелился, застонал, и по остекленевшим глазам и пылающим щекам я поняла, что дело не в истощении после тяжелой работы и не в выпивке. У незнакомца был сильный жар.

Я тут же отскочила. А вдруг он болен чем-то заразным, например полиомиелитом? Вчера дети с ним общались, а сегодня утром Джимми его касался. Я подложила дров в печь, а затем закрыла дверь в мастерскую, оставив спящего незнакомца одного.

К полудню снег усилился и повалил плотными большими хлопьями. Мальчики, рано вернувшись из школы, стояли на пороге и отряхивались. Щеки и уши у них раскраснелись от мороза.

– Учительница отослала нас домой, пока не началась вьюга, – сообщил Джимми.

– И з-з-завтра, похоже, занятий не б-будет, – добавил Люк.

Наверное, эта мысль его очень радовала: это было самое длинное предложение, которое он произнес за целый месяц.

Я потрепала сына по рыжим волосам и повесила его шапку и варежки сушиться над печкой. Запах мокрой шерсти наполнил кухню, вытеснив аромат свежеиспеченного хлеба.

– Как хорошо, что ангел наколол столько дров вместо меня! – радовался Джимми. Мальчик протер запотевшее окно и посмотрел на амбар. – А мужчина ушел до того, как началась метель?

– Последний раз, когда я его видела, он был в мастерской. Он простудился и слег, поэтому, дети, не ходите к нему, ясно? Я сейчас сама к нему схожу и узнаю, вдруг он проголодался, – сказала я.

Я налила немного бульона со вчерашнего тушеного мяса в миску, завернула в чистое кухонное полотенце бутерброд с маслом и начала укутываться, чтобы выйти в метель.

Во дворе намело снега, и дороги в амбар не было видно. Я шла с трудом, ноги вязли, ветер со снегом хлестал меня по лицу.

Знакомые очертания амбара были скорее похожи на смазанный рисунок, а сада вообще не было видно – везде повисла серая мгла.

В мастерской опять было холодно. Я присела возле раскладушки и стала трясти незнакомца за плечо, пока он наконец не проснулся. Его взгляд по-прежнему был отсутствующим. Мужчина пылал. Он недоуменно посмотрел на меня, и стало ясно, что ему невдомек, где он находится.

– Не волнуйтесь, все в порядке, вы в моем амбаре. Вчера вечером вы забрели на мою ферму, помните?

Незнакомец пошевелил губами, силясь заговорить, но с его губ слетел лишь стон. Я приподняла ему голову и помогла глотнуть немного бульона.

– Послушайте, мне необходимо знать, что с вами, мистер. У меня трое детей, о которых нужно заботиться, а в ночлежках для бродяг полно инфекции.

– Моя нога… – прошептал он.

– Ваша нога? Дайте мне посмотреть…

Мужчина кивнул и опять закрыл глаза. Я опустила его голову на подушку и отставила в сторону бульон.

Подняв одеяло, я увидела, что правая штанина порвана. Ткань потемнела и затвердела от засохшей крови. Видно, мужчина пытался кое-как перевязать ногу. Я осторожно размотала окровавленные тряпки и увидела огромный рваный порез, шедший от колена до лодыжки. Нога раздулась, рана была воспалена и гноилась. В лучшем случае у незнакомца было заражение крови. Думать о худшем я боялась.

Я уже видела, что такое смерть от столбняка. Одного раза было вполне достаточно.

Мне на глаза навернулись слезы гнева.

– Да как вы посмели! – закричала я, снова накрыв его ногу одеялом. – Как вы посмели приползти сюда умирать, словно шелудивый пес?! Разве мы недостаточно пережили?! Почему вы пришли именно к нам, а не постучались к кому-нибудь другому?! Почему пришли туда, где давно поселился ангел смерти? Почему вы выбрали именно мой дом?!

Незнакомец открыл глаза и посмотрел на меня. Не знаю, чьи слезы я увидела: его или свои собственные. Я закрыла лицо руками, слегка поскуливая. Мне стало стыдно.