Уилл ничего не ответил, и Ганнибал принялся убирать легкий беспорядок в наступившей тишине.

- Если я неправ, то почему вы это сделали? - спросил Уилл все так же подозрительно, но без прежнего напора и агрессии. Милый Уилл, совершенно неопытный в нападениях, не видел, что во время атаки подставляет под удар свои незащищенные места, мягкий, уязвимый живот, в который так и хотелось запустить когти. Нет ничего слаще, чем поймать этот момент, увидеть, как противник открылся - и тут же метнуться, разодрать нежное, сладкое, потроша теплые, живые внутренности. Редкое удовольствие. Это вам не забой свиней.

Наверное, когда милый Уилл пришел к Хоббсу и накинулся на него, то точно так же подставился. Мелкий неопытный хищник как соболь-перволеток - ловкий, гибкий, кусачий, но бессильный против опытных и крупных зверей.

Ганнибал вздохнул и сказал, встав к нему вполоборота:

- Я уже объяснял. Не реши вы воспользоваться сенсорами для анализа препарата, мы бы с вами сейчас мирно сидели на диване, пили что-нибудь горячее и вели приятную беседу. А после я бы проводил вас, и вы бы уснули прекрасным, спокойным сном.

- Но это было бы построено на лжи, - все еще упрямился Уилл.

- Я даю вам лекарство. Вы мне доверяете. Лекарство работает.

- Простая схема, - выдохнул Уилл, не глядя на него. Уставился куда-то в сторону, сжимая пальцы в кулаки. Возможно, рассматривал потерянную возможность провести остаток вечера в тепле и целомудренной полублизости.

Ганнибал терпеливо смерил его взглядом, готовый произнести, что история не знает сослагательного наклонения, но он, Ганнибал, вполне способен рассмотреть сейчас эту возможность. Однако Уилл гордо вскинул голову, и, выдохнув, молча вышел в холл, даже не пожелав ему приятных снов.

С тех пор они и не разговаривали. На следующее утро Уилл не спустился к завтраку, и Ганнибалу пришлось отказаться от утренней разминки - вместо этого он пятнадцать минут сочинял и писал записку, аккуратно выводя каждую букву. В записке говорилось о том, что Ганнибал предельно уважает личное пространство Уилла и не станет вторгаться в него, но если тот пожелает продолжить терапию, то Ганнибал всегда к его услугам. Он оставил записку на кухонном столе, к ней прилагались омлет, сосиски (можно сказать, что свиные) и пластиковая карточка с парой сотен долларов.

Откровенно говоря, Ганнибал рассчитывал на ответный жест. Открытка, сделанная своими руками, могла быть приятным подарком, даже если бы Уилл соорудил ее из металлолома, но он ничего не ответил. Записка и завтрак исчезли, посуда оказалась вымыта, а карточка так и лежала на столе. Никаких операций по снятию денег совершено не было.

Уилл не вышел и к ужину, после чего Ганнибал сделал вывод и на следующий день оставил ему еды в холодильнике на весь день, пояснив в утренней записке, что и как следует разогреть.

Молчаливое противостояние длилось уже четвертый день, вызывая у Ганнибала противоречивые чувства. С одной стороны, Уилл был его собственностью и не имел права поступать так. С другой стороны, Уилл был его собственностью и мог вредничать, сколько пожелает - это ничего не изменило бы. Не было смысла доказывать ему, кто в доме хозяин, если они оба прекрасно знали об этом. Играть в холодную войну было интереснее.

Выслушивая переживания пациента о панической атаке, Ганнибал параллельно представлял себе Уилла, который сейчас, вероятно, только проснулся и сидит на кухне, одинокий и небритый, молча ест холодного лосося в пряном соусе. Холодный лосось был куда менее вкусным, чем правильно разогретый, но Ганнибал отчего-то был полностью уверен, что Уилл съест его так.

- Я боюсь, что это вернется снова, - проговорил пациент, стискивая пальцы в кулаки, чтоб не стиснуть что-нибудь еще. - Я боюсь повторения этого кошмара.

- Не бойтесь, - проговорил Ганнибал, исполненный мыслей о холодном лососе и не менее холодном Уилле, - вы тратите драгоценные силы на страх. Лучше расскажите мне, что вы предпримете, чтобы этого не повторилось.

***

День был невероятно долгим. Последний раз день был таким долгим, когда он неделю преследовал жертву, и ему два раза пришлось отказаться от решения убить ее немедленно. Третий раз должен был стать решающим, и вот в тот день Ганнибал тоже едва мог дождаться вечера.

Во время последнего сеанса ему позвонили на рабочий сотовый - он обнаружил пропущенный вызов, когда проводил клиента. Номер принадлежал одному из его бывших клиентов, Джереми Палмеру. Джереми был из тех, кто периодически возобновлял терапию, когда осень вступала в свои права и нагнетала тоску. Ганнибал ненавязчиво поддерживал в таких клиентах связь между “Сеанс у Ганнибала - спокойная, мирная осень”. Это было не очень вежливо, осуждалось в профессиональных кругах, однако Ганнибал прекрасно знал - если не он, так будет другой психотерапевт. Многие клиенты, однажды попробовавшие терапию, рано или поздно прибегнут к ней снова в минуты тревоги. Пусть лучше они прибегнут к ней в его кабинете. Особенно если они достаточно богаты.

Поэтому Ганнибал немедленно перезвонил, строгий, но уже готовый подумать о том, есть ли место в его драгоценном расписании. Разумеется, вначале они поговорили о ничего не значащих мелочах, но потом разговор перетек в нужное русло.

- Я бы хотел узнать, доктор Лектер… - произнес Джереми, - узнать насчет приема.

- Такие вопросы не могут быть решены сразу, - сказал Ганнибал, уже вычислив подходящие свободные часы. Таких мест было немало, потому что Ганнибал предпочитал требовать большие деньги и иметь мало клиентов, обеспечивая тем самым приличный заработок при достаточном количестве драгоценного свободного времени. Мог себе это позволить.

- Я понимаю…

- Ради вас, - хмыкнул Ганнибал, прикидывая, сколько сеансов тот возьмет сразу, - я готов сделать некоторые сдвиги.

- Ох, простите, но это я не для себя прошу, - замялся Джереми, - я рассчитывал к вам летом попасть, не раньше.

- А для кого же?

- Мой двоюродный братец женился не так давно, молодая семья, сами понимаете, что есть проблемы, и вот женушка попросила меня подсказать. Я сразу вспомнил о вас.

- Сожалею, Джереми, но я сейчас не веду семейную терапию.

- Речь только о жене моего кузена. Я, конечно, понимаю, что у вас все расписано, но я так надеялся ей помочь…

- Я подумаю, - сказал Ганнибал, - перезвоните мне завтра, будьте добры, и я сообщу, смогу ли я найти время.

- Спасибо вам, доктор Лектер. Обязательно перезвоню!

Ганнибал вежливо попрощался с ним и повесил трубку. Джереми Палмер был известным бизнесменом, в том числе владел одним из тех отвратительных моллов, в котором они побывали с Уиллом. Кем был его кузен, Ганнибал не интересовался, кроме того, что в детстве он носил очки, хорошо учился и однажды научил младшего братишку дрочить. Следовало навести справки и выяснить информацию, но, в любом случае, он мог оплатить своей жене консультацию у Ганнибала. Это было весьма кстати - он давно не проводил сеансы с кем-то новым.

Едва ощутимая вибрация раздалась вновь, на этот раз с личного телефона. Смс с бесплатного портала отсылки сообщений:

“Я не знаю, что отвечать на эти записки. Я вел себя по-дурацки. Сейчас тоже. Нужно поговорить об этом. У*”.

Сервис отправки безжалостно отрезал последние буквы, но “У” больше ничего не написал. Видимо, посчитал, что все и без того понятно. Так и было. Ганнибал сразу понял, кто этот таинственный “У”, нуждающийся в разговоре. Это было очень странное сообщение, в котором “У” ничего не обещал, но Ганнибал почувствовал приятное волнение. За разговором могло стоять бесконечное множество вариаций, и большинство из них были невыразимо дивными и многообещающими.