Ганнибал кивает, незаметно сжимая руки под пальто.

— У него приступы паники. Ночные кошмары. Это провоцирует расстройства.

— Он не рассказывал мне об этом.

— Вы спрашивали?

— Конечно, спрашивал. Я спрашивал, сможет ли он выдержать это не раз, и он уверял меня, что сможет.

— В любом случае, он солгал.

Джек смотрит на него с заметным недовольством, как будто его заставили проглотить жука.

— Уилл сам принимает решения. Если он решил работать над этим делом, с какой стати я должен запрещать ему? Когда он, возможно, единственный человек в отделе, способный раскрыть это преступление?

— У вас есть право запретить ему принимать участие в деле. Я надеюсь, вы сделаете это при необходимости.

— Дети умирают, доктор Лектер, — Джек повышает голос, но Ганнибала не так просто запугать. — Вы ведь понимаете, что если я исключу его из группы, это не принесёт ему пользу. Что ему делать в таком случае? Сидеть дома и постепенно сходить с ума, раздумывая над тем, как он мог бы предотвратить третье, четвёртое, пятое убийства?

— Мне кажется странным, что вы утверждаете, будто беспокоитесь о психическом здоровье Уилла, но не можете поспорить с ним ради его же блага.

— Это делаем мы оба, доктор Лектер.

Кажется, что они фехтуют. Удар, удар, удар, я знаю о тебе больше, чем тебе кажется.

— Вы попросили меня составить характеристику Уилла и помочь ему справиться с его проблемами. Я не могу вылечить его, пока он продолжает попытки напороться на битое стекло.

— Понимаю, — Джек откидывается на спинку кресла и застёгивает пиджак. — Вы очень беспокоитесь о нём. Вы так ведёте себя со всеми пациентами?

Это двусмысленное выражение, и Ганнибал знает, что Джек использовал его не случайно. Джек умный человек, а его интуиция развита куда лучше, чем у многих людей. Если кто-то и знает, если кто-то и может заметить его влияние на Уилла так же легко, как объявление о страховке на обочине дороги, то это Джек.

Ганнибал имитирует улыбку.

— Уилл исключителен, уверяю вас.

— Согласен. Именно поэтому он необходим в этом деле, и я сомневаюсь, что насильно заставлю его отказаться от участия. Он разбивается на части, потом собирается и продолжает жить по-прежнему. Он сам сказал об этом.

— Уилл не может собрать себя. Я говорю это.

— Значит, вы сделаете это.

Ганнибал думает о том, как много внизу людей. Насколько быстро они могут подняться. Сколько времени ему понадобится, чтобы одолеть рослого человека, такого как Джек. Риск, несомненно, слишком высок, но он готов на это. Схватить ручку со стола Джека и вонзить ему в сонную артерию. Стереть улыбку с его лица при помощи ножа для писем.

— Вечно забавляющий сайт Фредди Лаундс распространяет информацию о том, что вы подозреваете Чесапикского Потрошителя в убийстве этих детей, — говорит Ганнибал вместо этого.

— Вы узнали об этом от Фредди Лаундс или от нашего Уилла? Я знаю, что он так не считает. Я достаточно верю его интуиции, чтобы согласиться с его утверждением, но думаю, что нельзя отрицать такой возможности.

Джек, кажется, расслабляется из-за смены темы — довольно странно, учитывая природу вопроса, который Ганнибал решил опустить.

— Чесапикский Потрошитель не нападает на детей.

— Он не делал этого раньше, но это не значит, что он не может начать.

— Я согласен, что убийства схожи между собой, но это ведь не значит, что их совершил один и тот же убийца. Методы Потрошителя были широко известны. Он мог вдохновить тех, кто стоял на краю.

— Разве такой человек, как Чесапикский Потрошитель, позволил бы кому-нибудь копировать себя? Особенно тому, кто крадёт его злодеяния и поднимает их планку.

Слова бьют по больному, хотя Ганнибал не уверен, что это было целью Джека. Как бы то ни было, он прав, и это не слишком приятно.

— Хотите сказать, что вы позволяете Фредди Лаундс распространять слухи, чтобы Потрошитель доказал, что это не его рук дело? — Ганнибал искренне не верит, что Джек мог бы заставить Лаундс так поступить. Разве стал бы он рисковать жизнями людей, чтобы сдвинуть расследование с места?

— Боюсь, у мисс Лаундс свои мотивы, состоящие преимущественно из повышения продаж и непостоянной славы. Вы действительно верите, что это не Потрошитель?

Ганнибал отводит взгляд и кивает.

— Я чувствую, что это неправильно. Если слово «правильно» вообще можно употреблять в подобном контексте.

— Я подумаю над вашими чувствами.

— Лучше бы вы подумали над чувствами Уилла.

Джек ничего не отвечает, лишь бессмысленно улыбается ему. Ганнибал возвращает улыбку, и они оба смотрят друг на друга, демонстрируя зубы и пытаясь притвориться, что не являются хищниками.

***

Уилл опаздывает на сеанс, бормоча извинения насчёт того, что уснул прямо за столом. Он выглядит взволнованным, и Ганнибал добивается от него внятного ответа целых двадцать минут.

— Вы выглядите очень расстроенным сегодня, — говорит Ганнибал. Уилл пожимает плечами и встаёт. Он бесцельно расхаживает по кабинету, держа руки в карманах. Уилл одет в серо-голубую рубашку с пуговицами на воротничке, которая великолепно смотрится на нём. Она отражает состояние его разума, подчёркивает его мужественность, в то время как тень творит невообразимые вещи с его глазами. Ганнибал чувствует невероятное желание закопать все фланелевые рубашки Уилла на заднем дворе и купить ему дюжину подобных этой взамен.

— Слишком много причин волноваться. Простите, если сегодня от меня будет не много пользы, — скупо отвечает Уилл.

— Я собираюсь быть полезным для вас в эти несколько часов, и ничего более.

Уилл грустно и мягко улыбается, цепляясь носком за ковёр, которым устлан пол в кабинете.

— Я виделся с Джеком Кроуфордом сегодня.

— Я слышал.

Значит, Джек рассказал об этом. Обогнал Ганнибала ещё на шаг, начал работать над информированием Уилла. Ганнибал встаёт с места, соединяя руки за спиной, чтобы сдержать желание сбросить книги на пол, словно ребёнок в приступе гнева.

— Он сказал, вы настаивали на том, чтобы меня отстранили от дела. Вы действительно сказали ему об этом?

— Предложил. Я перешёл границу?

— Да. Вы не мой сторож.

— В таком случае, прошу прощения. Я не хотел, чтобы вы подумали о чём-то подобном. Я просто волнуюсь о том, что вы не делаете выбор в пользу самосохранения.

— Тогда говорите об этом со мной, а не с Джеком. Я не хочу, чтобы он по-прежнему смотрел на меня, как на хрупкую чайную чашечку.

Ганнибал кивает, наблюдая за тем, как Уилл бесцельно бродит по комнате.

— Я так же, как и вы, хочу, чтобы это преступление раскрылось. Я просто не хочу, чтобы оно стало причиной того, что вы потеряете самого себя.

— Я держусь уже довольно долго.

— Хм…

Ганнибал опускает взгляд, делая глубокий вдох, и на мгновение задерживает дыхание, до тех пор, пока не находит в себе странную пустоту. Ему хочется наполнить её чем-то жестоким, может, даже неприятным, но пока нет ни единой возможности.

— Это должен быть я?

Уилл держит в руках рисунок: идеальное изображение среди измятых простыней. Ганнибал забыл о том, что оставил его на столе, посреди остальных набросков.

— Да. Прошу прощения, я не должен был оставлять его на видном месте.

Уилл меняется в лице, хмурится и прищуривается.

— Получилось… хорошо. Действительно хорошо, на самом деле, хотя, должен сказать, вы заметно приукрасили меня.

— Каким образом?

— Ну, знаете, на самом деле я не выгляжу так. Изящным, с горящим соблазнительным взглядом. Хотя я согласен, что мне так же нужна стрижка, как и тому, кто изображён на рисунке.

Ганнибал фыркает, чтобы не засмеяться.

— Вообще-то, вы выглядите именно так. В любом случае, не волнуйтесь, я не выдам вашу истинную сущность никому.

Уилл смеётся, возвращая рисунок на место.

— Я тоже. Хотя не обращайте внимания. Не уверен, что я захочу знать, если кто-то из ваших пациентов увидит его.