— Мой психиатр только что помыл мои ноги и сейчас укладывает меня в постель. Не могу даже предположить, какое определение этому дать.

— Просто отдохните немного, Уилл. Дверь закрыта, и вы не сможете снова уйти.

Ганнибал думает, что это заявление, должно быть, прозвучало пугающе, или же оно может показаться таковым тем людям, которых Ганнибал закрывал в своём доме до Уилла. Но Уилл, кажется, что-то решает про себя и только расслабляется от его слов. Если никто не может выйти, то никто и не войдёт. Однако Уилл не знает, что монстр, преследующий его в кошмарных снах, заперт здесь, совсем рядом с ним. Пока не знает.

Сон возвращается быстро — а он вообще исчезал? — и его веки смыкаются, пока он смотрит на Ганнибала. Он был бы похож на совсем юного мальчика, если бы не эта небритость и синяки под глазами. Ганнибал думает, что виной тому растрёпанные кудрявые волосы или, возможно, неприкрытая уязвимость во взгляде. Сейчас его так легко убить. Ганнибал даже сомневается, что Уилл станет сопротивляться, если положить ладони ему на шею и просто надавить. Ганнибал представляет, как вздуваются вены на висках Уилла, как его кожа краснеет, представляет неровное биение пульса под собственными пальцами и его последний выдох. Будет ли он паниковать? Или же будет продолжать смотреть на Ганнибала, до конца не веря в происходящее?

Уилл закрывает глаза, сглатывает и улыбается. Он хочет что-то сказать, слова уже почти срываются с его губ, и что-то надёжно выстроенное внутри Ганнибала вдруг ломается, и он целует Уилла. Просто ни с того, ни с сего склоняется и целует его приоткрытые губы, и пытается вспомнить, когда в последний раз он позволял себе терять контроль.

Он замечает секундное замешательство Уилла, определяет по тому, как дёргается его челюсть, как дрожат его ресницы. Но он быстро сдаётся, так же легко, как это должно было произойти по отношению к куда меньшему, и становится удивительно отзывчивым. Это даже не поцелуй, в нём есть лишь короткий миг касания губ, слабое прикосновение к языку и к зубам и колкость щетины Уилла, но Ганнибал чувствует, как его руки дрожат уже от этого. Он сжимает их в кулаки по бокам от головы Уилла, мнёт ткань наволочки пальцами и наконец отстраняется.

Уилл краснеет. Ганнибал ощущает сильный голод: он как хищник, вышедший из спячки, с бездонным и пустым желудком.

— Ложитесь спать, — мягко говорит Ганнибал. Он целует Уилла в лоб, запоздало задумываясь об этой непредвиденной близости, и вдыхает запах шампуня Уилла и едва ощутимый запах его волос.

— Хорошо, — бессмысленно отвечает Уилл, и Ганнибал усмехается про себя, покидает комнату и закрывает дверь, направляясь босиком по тёмному коридору. Он находит запасную подушку и одеяло в кладовке и устраивается на диване, даже не задумываясь о том, чтобы включить где-либо свет. Он лежит на спине и смотрит в потолок гостиной, размышляя, что если бы он порезался, то только об острые грани разорванной души Уилла.

***

Ганнибал и обычно просыпается рано, но проведя на диване несколько часов, встаёт еще раньше. Нет, диван несомненно удобный, однако ночь выдалась странной не только для Уилла, и Ганнибал чувствует себя неспокойно. Он успевает проснуться, одеться и почти заканчивает готовить завтрак, когда Уилл неуверенно заходит на кухню, всё ещё одетый в халат Ганнибала поверх своего определённо скудного ночного белья.

— Утро, — произносит он в замешательстве.

— Доброе утро, Уилл. Я как раз собирался разбудить вас. Завтрак почти готов, — он ставит чашку с кофе на стол напротив Уилла, который немедленно принимает её и пьёт, не глядя на Ганнибала.

Ганнибал накладывает безукоризненно приготовленные яйца в тёплую тарелку.

— Чем мы будем завтракать?

— Омлет с курицей, грибами и помидорами. Я подумал, вам понадобится плотный завтрак после такой насыщенной ночи.

— Верно, — ворчит Уилл, следуя за Ганнибалом в столовую. Он ступает по-прежнему осторожно и неуверенно, израненные ступни причиняют неудобства, и в его взгляде читается облегчение, когда он наконец садится.

Ганнибал уже заканчивает сервировать стол, дополнив завтрак свежевыжатым апельсиновым соком и ещё несколькими блюдами.

— Вы всегда завтракаете, как член королевской семьи? — интересуется Уилл, хмуро рассматривая белую лилию, которая вычурно возвышается над блюдом с аккуратно нарезанными фруктами.

— Не всегда. Я просто люблю баловать своих гостей, даже тех, кто без приглашения заявляется в мой дом после полуночи, да ещё и в одном белье.

Уилл не может сдержать смешок и пьёт кофе, заметно веселея, и Ганнибал надеется, что с появлением Уилла за столом неловкость исчезнет.

Он смотрит, как Уилл с сомнением копается в своём завтраке, тыкая вилкой в кусочки курицы. Он не может объяснить своё волнение, когда Уилл кладёт их в рот и медленно жуёт, когда его лицо искажается удовольствием, и он глотает. Сложно понять, чем Ганнибал наслаждается больше: возможностью накормить других своей едой или же тем, что сам ест это. Проще было бы определить это жребием, хотя, если дело касается Уилла, всё становится предельно ясно. Он бы назвал это мелкими радостями жизни, но не уверен, что программист, которого недавно назвали «курятиной» согласился бы с ним.

— Когда я проснулся, то не сразу понял, где нахожусь, — говорит Уилл, задумчиво покусывая губу. — Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что я у вас дома. Совершенно не помню вчерашнюю ночь.

— Совсем ничего? — уточняет Ганнибал и вдруг чувствует себя уязвленным, хотя и игнорирует это.

— Моментами, но я не уверен, какие из них настоящие, а что мне просто приснилось, — он хмуро смотрит на тарелку, гоняя по ней кусочек гриба, прежде чем накалывает его на вилку и отправляет в рот.

Снова какой-то резкий наплыв эмоций, хотя всё время Ганнибал был как никогда близок к абсолютному спокойствию. Он понимает, что такое непрофессиональное поведение может лишить его пациента и, если всё зайдёт дальше, друга. Если же Уилл сумеет убедить себя в том, что все случившееся — галлюцинации, это будет только на руку Ганнибалу. Кроме того, он невыносимо жаждет пробраться в разум Уилла, распутать все узелки и погрязнуть в его смятении. Если Уилл посчитал поцелуй галлюцинацией, можно ли считать, что это его испугало? Будет ли он задумываться о том, почему его переутомившийся мозг подбросил ему нечто подобное? Может быть, ему и раньше виделся Ганнибал? От любопытства сводит живот, и это одно из самых неприятных ощущений.

— У меня совсем нет вещей, даже пары обуви. Надеюсь, Джек не пытался дозвониться мне, — говорит Уилл, хмуро глядя на вазу, как будто это из-за неё он лишился штанов.

— Я отвезу вас в отель, там вы сможете одеться, не волнуйтесь. И, если хотите, можете позвонить Джеку, чтобы отметиться.

— Не уверен, что стоит звонить Джеку из вашего дома в столь раннее время. Не знаю, смогу ли я дать достойное объяснение, чтобы он не сделал выводы самостоятельно, — Уилл кривится, а Ганнибал смеётся.

— Позвольте ему сделать это хотя бы однажды, ведь обычно ему приходится только поддакивать в вашем присутствии.

Уилл очаровательно выглядит, набирая полный рот сока, а Ганнибал ликует про себя, продолжая пережёвывать свой завтрак.

========== Глава II ==========

Уилл раскрывает убийство в Кесвике. Конечно, раскрывает, и Ганнибал гордится им.

«Смотрите, как хорошо танцует моя марионетка, — думает он про себя, — и взгляните, как она слепо подчиняется мне, не зная, кто дёргает за нити, играясь с ней». Уилл возвращается в Вулфтрап, к своему тесному домику, к своей небольшой стае. Ганнибал советует ему поставить на дверь несколько дополнительных замков — в конце концов, если Уилл попытается преодолеть пятьдесят миль во сне, ничем хорошим это не закончится.

Ганнибал на секунду задумывается: пусть Уилл и убедил себя в том, что ничего не произошло, смутные воспоминания могут заставить его отдалиться. Но ненадолго, ведь менее, чем через неделю у них назначен сеанс и, разумеется, никто не собирается его отменять.