«Добро пожаловать, лорд-проктор, – высветилась надпись на голографическом экране. – Заседание объявляется открытым».

Лорд поприветствовал присутствующих, коротко кивнув своим благородным соотечественникам, Гере и Кастору, и поклонившись остальным сенаторам в знак особого уважения.

– Мы все знаем, зачем собрались сегодня, – сказал он, когда с формальностями было покончено.

Они знали, но лорд-проктор тем не менее еще раз описал им проблему – под предлогом того, что Сенат нужно официально поставить в известность. На самом деле ему просто нравилось слушать звук собственного голоса.

Лорд-проктор рассказал им о провале операции.

Гера слушала, смотрела, как сменяются голографические изображения над столом, отводила глаза, когда там появлялись снимки ее близких – было еще слишком больно, еще не затянулась эта рана. И тогда Гера переводила взгляд на пульсирующее чудо под конусом потолка, на игру бликов на стенах.

Когда лорд договорил, Гера повернулась к нему.

– Вы забыли упомянуть о том, что агенты пропали без вести и, возможно, погибли, – бесстрастно произнесла она.

Эти слова ничем не выдали бурю, бушевавшую в ее душе. Да и как слова могли бы выразить чувства матери? Матери, растившей сыновей для выполнения великой миссии. Матери, посвятившей всю жизнь тому, чтобы привить своим детям навыки, необходимые для инфильтрации в человеческое общество?

А теперь ее сыновья, ее чудесные мальчики, те, которым суждено было исполнить пророчество Древних свитков Автохтона, – «пропали без вести и, возможно, погибли». В свитках говорилось о том, что дети чужеземца станут ключом к спасению цивилизации – теперь же о сыновьях Геры говорили не иначе как об «агентах» на службе Сената.

– Генерал Кастор, – продолжил тем временем лорд-проктор. – Будьте любезны, предоставьте отчет о текущем положении дел.

– Мой лорд, мы делаем все возможное, чтобы установить причины случившегося. Ретрансляторы вышли из строя через пять минут после контакта. Наши разведчики сейчас направляются к последнему установленному месту пребывания.

– Они будут соблюдать осторожность, генерал?

– Безусловно.

– Но мудро ли это? – спросил один из сенаторов, сидевший с противоположной стороны стола. – Эта стратегия всегда была рискованна, лорд-проктор. А теперь нам приходится платить за совершенные ошибки. Неужели нам следует приносить в жертву жизни наших юношей?

– Их сложно назвать «нашими» юношами.

Гера оцепенела от такого оскорбления, ее сердце разрывалось от боли, но лицо оставалось невозмутимым. Величественно повернув голову, она встретилась взглядом с генералом Бореем.

– Что именно вы имеете в виду? – ледяным тоном осведомилась она.

Секретарь генерала скукожился под ее испепеляющим взглядом, но Борея было не так просто смутить.

– Видите ли, – генерал презрительно усмехнулся. – Их кровь едва ли достаточно чиста. Кто знает, что могло прийти им в голову там, наверху?

Гера сдержалась, чувствуя, как в груди поднимается горячая волна гнева. Она расправила плечи, краска залила ей щеки, а на кончике языка вертелось едкое замечание, мол, совсем недавно генерала Борея нисколько не смущала «недостаточная чистота крови». Ее крови, собственно говоря. Женщина поморщилась, вспоминая прикосновения его рук.

Но прежде чем она успела что-либо сказать, лорд-проктор остановил их.

– Прошу вас, ваша милость, – он кивнул Гере, – и вы, генерал Борей. Мы все понимаем, что это риск. Но пустые пререкания не помогут нам избавиться от смертельной угрозы. – Он повернулся к Кастору. – Спасибо, генерал. Пожалуйста, ставьте нас в известность, если появятся какие-либо новости.

Секретари-ассистенты засуетились вокруг сенаторов, со столов убрали планшеты, в центре зала высветились слова прощания. Генерал Борей повернулся к своему заместителю, и они оба вышли из комнаты, увлеченные беседой. Напоследок генерал бросил на Геру насмешливый взгляд.

Дверь за ними закрылась, и Верховная жрица осталась в зале с лордом-проктором. Свет немного померк, ведь больше не нужно было озарять весь зал.

Теперь маска невозмутимости на лице Геры дала трещину, пусть и неглубокую. Горе состарило ее, гордые черты благородного лица осунулись, плечи опустились.

– Ты должен был вступиться за них. В них течет и твоя кровь тоже. И они избранные. Так говорится в Пророчестве.

Лорд-проктор посмотрел на секретарей, и те с неизменной тактичностью отступили в тень. Тогда лорд обнял Геру и поцеловал ее.

– И все же их кровь не полностью чиста. – Он улыбнулся. – Ах, Гера, сейчас столь многое поставлено на карту. Мы не должны воевать друг с другом, когда у нас есть внешний враг.

Он махнул рукой, отпуская ассистентов, и те вышли из комнаты. Гера, посмотрев им вслед, обвела взглядом огромный, такой пустой и тихий зал. Она чувствовала себя здесь так, будто ее проглотило огромное морское чудовище и она заточена в его чреве.

Баракоа, Куба

– Добро пожаловать в Баракоа, – сказала Марта.

Они плыли вдоль берега, зеленого, поросшего соснами и пальмами. Впереди раскинулся город.

Только когда стали видны межевые столбы, Ахиллес понял, насколько быстро они плывут. Он отчаянно вцепился в сиденье, когда Марта развернула катер и помчалась в бухту. Юноша едва успевал осмотреть окрестности: сети на пристани, тысячи телеграфных столбов, ветхие домишки на холме. А потом город остался позади. «Консуэла» неслась к протянувшимся вдоль берега скалам, поросшим густым лесом. Мотор затих, и катер успел замедлить свой бег у берега. Марта повернула руль, направляя нос «Консуэлы» на скалы. А потом налегла на педаль.

– Эй! – на долю секунды Ахиллесу показалось, что девушка сошла с ума.

Но затем он увидел проем в скалах, с двух сторон укрытый кустарником. Катер вошел в пещеру с отвесными скалистыми стенами, дряхлым пирсом и грубо сколоченной лестницей, ведущей наружу.

Марта с улыбкой повернулась к юноше.

– Не только у тебя есть тайны, видишь? – Она привязала катер, достала из ящика канистру с бензином и принялась заправлять баки «Консуэлы».

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ахиллес.

– В смысле?

– Ну, когда говоришь, что не только у меня есть тайны?

– Я о том фокусе, который ты провернул на волнорезе. Ты так швырнул того громилу! Это было круто. Может быть, ты был мастером каких-то боевых искусств, а?

Да, он тоже об этом думал. Те странные ощущения, нахлынувшие на него, когда полицейский ударил девушку… И то, насколько слабым противником ему показался тот коп. Впрочем, Ахиллес тогда вообще не раздумывал. Он действовал, повинуясь инстинкту.

Марта швырнула пустую канистру из-под бензина наверх лестницы. Затем, поднявшись по ступенькам и по дороге подхватив пустую канистру, они вышли на узкую тропинку, проложенную сквозь густой лес. Вскоре они очутились у деревянного домика, стоявшего на берегу реки. Неподалеку был привязан катер, на борту которого красовалась надпись: «Консуэла».

– Эй… – Ахиллес ткнул в него пальцем.

– Вот видишь, – Марта рассмеялась. – Я же говорю, не только у тебя есть тайны. Эта «Консуэла» – отвлекающий маневр.

– Этот катер точно такой же, как и тот, в пещере?

– Выглядит точно так же. – Толкнув плечом дверь домика, Марта пригласила парня внутрь. – Но этот катер в три раза медленнее. Рен немного поработал над той, другой «Консуэлой». Эту мы используем, чтобы запасать топливо. Люди думают, что мы спим у себя в кроватках, тогда как на самом деле мы выходим в рейс.

Они очутились в маленькой неприбранной комнате. Два низких диванчика еле виднелись под грудой одежды. На кухоньке на ветхом деревянном столе стоял крохотный телевизор.

Лицо Марты омрачилось при упоминании о Рене, но теперь, словно мысль о брате подстегнула ее, девушка принялась суетиться в домике, собирая припасы и без умолку болтая о поездке в Майами. Запихнув в полотняный рюкзак бутылки с водой и пригоршню шоколадок, девушка опасливо покосилась на Ахиллеса, а затем все-таки достала из кофейной банки пачку денег и спрятала их в сумку. Потом она долго бегала туда-сюда, зажав телефон между щекой и плечом. Видимо, Марта говорила с адвокатом: нужно найти Рена, выяснить, какие ему предъявили обвинения, подать заявление об освобождении под залог.