Что делать дальше я не знал. Я снова положился на Волю Божию и на молитвы Пресвятой Богородицы и отца Павла.

Придя на станцию Керак я увидал паровоз под парами, готовый отправить состав с грузом, подошел к машинисту и спросил - не нужен ли им механик?

- У нас есть уже. - ответил машинист.

- А нет ли какой работы? - не унимался я.

- Ты, батюшка, сходи к обер-кондуктору, может он чем поможет. - снова сказал машинист.

Я пустился искать обер-кондуктора, побежав в хвост состава - где он по прежним правилам должен находиться. И правда, увидел его у задней площадки последнего вагона.

Запыхавшись, я обратился к оберу, как мы их кратко называли раньше:

- Господин обер-кондуктор! Не нужен ли вам механик в состав?

- Вы, батюшка, за кого просите? - спросил меня обер.

- За себя. Я сам много лет механиком работаю. Множество паровозов перечинил. Да еще в прежние времена был помощником инженера, когда Транссиб строил.

Обер был душевный, вздохнул и спросил:

- А как же вас, батюшка, в механики занесло?

- Да я не батюшка, только монах, живший в уединенной комнате в Японии. А как мой духовный отец преставился, отправился я на Родину после плена.

Тут обер оживился:

- Так вы в плену были?

- Да, пришлось в приюте для пленных пожить. Мы в плен в Порт-Артуре попали, когда его сдали.

- А у меня брат младший в японскую войну погиб - Андрей. - с грустью сообщил мне обер. И, помолчав, добавил, - ну чтож, хороший механик всегда пригодится, возьму я вас. Только вот жалованья дать не могу, зато питаньем обеспечу. В почтовом вагоне закуток с койкой имеется, поедете?

Я радостно закивал, мол - поеду.

- Куда вы направляетесь? - спросил обер.

- Не знаю пока, куда Господь укажет. - ответил я ему.

- Странный вы человек, однако. Ну залезайте на площадку, пора отправляться. - сказал обер и дал свисток.

Обер провел меня в мою комору и представился по дороге:

- Меня зовут Павел Степанов. А как ваше имя?

- А меня - Нектарий, - представился я, - в миру - Василий.

Оставил меня обер располагаться в моей новой передвижной келье и ушел к себе, сказав, когда зайти к нему, чтобы он меня представил моим новым товарищам.

Я повесил на стене те святые иконы, которые висели в моей комнате, в мастерских. Достал нехитрую поклажу и возблагодарил Господа за то, что он даровал мне и кров и пропитание.

Так с молитвой Иисусовой в уме, предавшись Господу, отправился я дальше по России.

Остановки на пути нашем случались часто. То одни вагоны отцепляли, то другие прицепляли. Приходилось часто ремонтировать рессоры вагонов, они были сильно изношены, как и тормоза паровоза, у которых часто меняли то колодки, то рукава.

Ехать в моей каморе хорошо, молитва помогала, и ничто не отвлекало от нее. Но теснота приводила к затеканию мускулов и всех составов тела. Поэтому я попросил доброго обера помогать кочегару. Обер удивился моему прошению, но согласился. Нехитрое упражнение - кидать уголь в топку, очень хорошо бодрило все тело. А каждый бросок я старался совмещать со словами молитвы Иисусовой, дабы она держала мой ум нерассеянным и занимала внимание. Кочегар следил за стрелкой котла и вовремя меня останавливал: "Отец, хорошь кидать. Отыхай"

Однажды, когда мы с механиком меняли колодки у тормозов паровоза, на какой то малой станции, обер смотрел на нас, а потом сказал: "Хороший вы механик, отец Нектарий. Как же вы в монахи пошли?". Я рассказал ему о встрече с отцом Павлом и о жизни под его духовным руководством в Японии. Ко всему прочему, добавил я и о молитве Иисусовой, и о том как отец Павел учил меня ее прохождению.

После этого обер стал часто приходить ко мне в комору побеседовать на духовные темы.

Во время одной из остановок отошел я на ровную поляну и стал делать движения, которым меня отец Павел обучил. Обер наблюдал за мной, а когда я закончил, подошел ко мне и спросил:

- Отец Нектарий, что это вы такое делали? Вы, часом, не раскольник какой?

- Нет, - ответил я, - это движения для укрепления мускулов и всего тела. Меня им научил отец мой духовный Павел. А его благословил их людям показывать его духовный отец - епископ Николай, который возглавлял духовную миссию в Японии. Эти движения много пользы приносят телу. А еще отец Павел учил меня с этими движениями соединять молитву Иисусову.

И я показал оберу, как это делается. Обер попросил меня обучить его этим движениям:

- Поясницу у меня ломит сильно, отец Нектарий, может помогут мне ваши движения.

И стал я учить обера движениям, которым меня отец Павел обучил.

Обучая обера, тем движениям, я произносил и молитву Иисусову, как меня отец Павел учил. Потихоньку боли в пояснице у обера кончились, а Иисусову молитву он полюбил и стал в коморе моей беседовать со мной об этой молитве. Я что от отца Павла слышал и чему научился передавал оберу, памятуя заповедь Господа нашего: "просящему у тебя дай". Да и отец мой Павел заповедал мне не отказывать просящим.

Из книг я взял с собою из Японии только Священное Писание да Невидимую брань. Но и этого для меня было вполне довольно.

Открыл я в Невидимой брани главу о молитве Иисусовой и зачитал оберу: "Навыкновение молитве Иисусовой внешне состоит в достижении того, чтоб она сама собой непрестанно вращалась на языке, внутренне же - в сосредоточении внимания ума в сердце и непрестанном в нем предстоянии пред Господом, с сопровождающею сие сердечною теплотой в разных степенях, и отреванием всяких других помышлений, и наипаче с сокрушенным и смиренным припаданием к Господу Спасителю".

- Что же это означает? - спросил у меня обер.

Я ему ответил:

- Молитву Иисусову нужно вначале в ум свой вселить любым удобным способом. И внимание ума направить все на слова этой молитвы. Только уж потом умом надо в сердце входить и твердо знать, что ты пред Самим Господом стоишь, хотя и можешь работой какой заниматься или идти куда. Мы всегда пред Господом, только часто забываем, что пред ним надо с благоговением предстоять и ум наш бегает по сторонам или перебирает мысли какие ненужные. Как дальше в Невидимой брани говорится: "Частое повторение, установляясь, собирает ум воедино в предстоянии Господу. Установлению такого строя внутри сопутствует согреяние сердца и отгнание помыслов даже простых, а не только страстных". Когда вы достигнете этого - укрепитесь в навыке, только потом можно сходить умом в сердце.

- Как же можно умом в сердце сходить? - спросил обер. - Ведь они друг от друга на некотором расстоянии отстоят и перенести ум в сердце нельзя.

Я ему на это отвечаю:

- Далее в Невидимой брани говорится: "в сердце начнет непрестанно теплиться огонь прилепления к Господу, тогда вместе с сим водворится внутри мирное устроение сердца с сокрушенным и смиренным мысленным припаданием к Господу". Ум ваш устремится устремиться в сердце. Сам по себе ум - ни холоден, ни горяч, а сердце ваше настрой душе дает. Как царь Давид говорит: "сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит". Но до этого не многие доходят.

- А вы, отец Нектарий, дошли до этого? - спросил меня обер.

- Нет, - ответил я. - Не сподобил меня Господь. Ведь дойдя до такого состояния можно возгордиться и пасть, поэтому Бог уберег меня от тонкого падения. А вот отец мой духовный, Павел, тот дошел до этого и даже до большего, до того, до чего уже только безмолвников одних Господь доводит. Об этом дальше в Невидимой брани говорит святой Никодим: "Доселе доходит собственный наш труд с помощию благодати Божией. Что еще, высшее сего, может совершаться в деле молитвы, то будет даром единой благодати". Даже при простом положении на Бога Благодать может и грешника по жизни вести, об этом тоже есть в книге этой.

- Обязательно куплю себе эту книгу, - пообещал обер, - как только стоянка долгая будет в большом городе. Весьма она меня заинтересовала. А вам, отец Нектарий, спасибо за науку и за то, что научили меня как от боли в пояснице избавиться.