Но забудем об этом, главное, термы были местом общения простых людей и их семей. Дети часто ходили в бани вместе с родителями. Одна эпитафия из Рима рассказывает нам грустную историю: «Дафна и Кризей, вольноотпущенники из Лако, поставили этот памятник своему дорогому Фортунату. Ему было всего 8 лет. Он утонул в бассейне терм Марса» (СIL 6.16740).
Ей вторит еще одна надпись, сделанная самим гравировщиком: «Я, несчастный отец, вырезал эту надпись для моего сына, который бедняжка, утонул в бассейне. Он прожил всего 3 года и 6 месяцев» (CIL 9.6318, Чиети, Италия).
Порой женщинам разрешалось мыться вместе с мужчинами. Помпей Катусса написал трогательную эпитафию: «Богам подземного мира и в вечную память о Бландинии Мартиоле, достойнейшей женщине, которая прожила 18 лет 9 месяцев и 5 дней. Помпей Катусса, житель Секаниана, штукатур, поставил этот памятник своей несравненной жене, всегда доброй ко мне, которая жила со мной 5 лет 6 месяцев и 18 дней без ссор и упреков, и себе, хотя я еще живу. Ты, кто читает эту надпись, пойди в термы Аполло и помойся, как я делал это с женой. Как я хотел бы снова это делать!!» (CIL 13.1983=ILS 8158, Лион, Франция).
Выходя из дома, места встречи с друзьями или из терм, простой человек оказывался на улице, где со всех сторон его окружали невероятный шум и суета. Как и все остальные горожане, он много времени проводил на открытом воздухе, находил нужные ему товары, особенно продукты в ларьках, расположенных вдоль всей улицы. У некоторых более приличных магазинов были свои прилавки. К нему приставали шнырявшие в толпе нищие, на перекрестках уличные музыканты играли на разных инструментах, получая за это «кто сколько может». Кого только не было в этой пестрой толпе: уличные философы, предсказатели, фокусники, мошенники и ловкачи: «И мы часто видим, как даже в самой страшной толчее и гвалте человек невозмутимо занимается своим делом; напротив, человек, играющий на флейте или обучающий этому учеников, целиком поглощен этим, часто ведет занятия прямо на улице, и ни бурлящие толпы народа, ни производимый ими шум не отвлекают его; также и танцор или учитель танцев настолько захвачен своим искусством, что совершенно не замечает окружающих; то же относится к арфисту и художнику. Но есть и самое невероятное. Учитель начальной школы сидит со своими учениками на улице, и ничто в этой суматохе не отвлекает его от процесса обучения. Помню, однажды, проходя через Ипподром, я видел много людей на одном месте, каждый из которых занимался чем-то своим: один играл на флейте, второй танцевал, третий показывал фокусы, еще один вслух читал какую-то поэму, тот пел, а этот рассказывал какую-то историю или легенду; и, однако, никто никому не мешал заниматься своим делом» (Дион Хрисостом, Речи, 20. 9—10).
Большое место в жизни простых горожан занимало общение с соседями. В свободное от работы время простолюдины часто сиживали в близлежащей таверне. Достаточно привести один пример. Стенные росписи в таверне «Семь мудрецов» в Остии отражают юмор завсегдатаев таких мест. Она была типичной «забегаловкой» без каких-либо претензий на архитектурные и прочие излишества. Семь мудрецов[1] пользовались большим уважением среди элиты: их бюсты и изречения украшали богатые дома. Но на рисунках в таверне семь мудрецов Древнего мира изрекали истины откровенно порнографического содержания; люди, изображенные на стенах в процессе облегчения мочевого пузыря, подражали их высказываниям весьма живописным и вульгарным языком. Наравне с благородным происхождением и богатством привилегию аристократов составляло прекрасное образование. Хотя элементарное образование было доступно и простолюдинам – изречения семи мудрецов распространились в народе и приобрели характер популярной философии, – тем не менее насмешка над «утонченным» образованием явно находила отзыв в сердцах людей. На погребе таверны были нарисованы дорогие вина: в данном случае объектом насмешки стало выставленное напоказ богатство. Хотя само «происхождение» не являлось предметом насмешек, оно было связано с двумя другими свойствами элиты. Это напомнило мне басню о «Войне между мышами и ласками»; как говорил Федр, иллюстрации к этой басне стали излюбленным мотивом стенных росписей в тавернах. Итак, мыши и ласки постоянно воевали друг с другом, и всегда побеждали ласки. Тогда мыши решили, что им нужен предводитель из элиты, поэтому они выбрали самую сильную, умную и отважную мышь благородного рождения, чтобы она обучила их армию. Как только новая элита провела реорганизацию и обучение своей армии, мыши объявили ласкам войну. Мышиные генералы прикрепили к своей голове соломинки, чтобы выделяться из общего войска. Не успело сражение начаться, как мыши стали отступать и прятаться в свои мышиные норки. К несчастью, высокие плюмажи из соломинок мешали генералам проскользнуть в узкие отверстия норок – и ласки всех их переловили и сожрали (Бабрий, 31, Федр, 4.6). Эта всем известная басня высмеивала самоуверенность, глупость и бестолковость высокорожденных.
В тавернах и кабачках всегда царили шум и оживление. Там можно было поесть, выпить, найти женщину, поболтать и посплетничать, сыграть в кости. Эти контакты соединяли человека с общиной и держали его в курсе событий, поставляли ему сведения о самых разных событиях, которые могли изменить его жизнь.
На улице тоже можно было узнать что-то нужное и полезное для жизни. Книги из-за дороговизны покупали только богатые, зато литература любого рода передавалась из уст в уста. На перекрестках и в парках поэты читали стихи, риторы – декламации, и любой мог остановиться и послушать их. Так что улица предоставляла самые разные развлечения, от бурной дискуссии бродячих философов до обсуждения политических вопросов – во всяком случае, в начале существования империи, когда во многих городах выбирали членов магистрата. Разумеется, все эти учреждения находились под властью элиты, а местный совет состоял из прежних членов магистрата, но их деятельность во многом определяла жизнь простых людей. Помимо повседневных дел магистраты, в частности эдилы, следили за соблюдением правил бесплатной раздачи хлеба плебсу, отвечали за устройство публичных развлечений, например гладиаторских игр и театральных представлений. Так что по экономическим и социальным причинам о простом народе не забывали. Однако со временем как в самом Риме, так и в городах империи народные выборные собрания утратили политическое значение, поэтому местные органы самоуправления уступили свою власть укрепившемуся правящему классу.
Но в рассматриваемый нами период массы простых людей активно участвовали в предвыборных кампаниях и в самих выборах. Множество надписей на стенах в Помпеях с предвыборной тематикой живо подтверждают их участие в политической жизни, а также иллюстрируют различное отношение к ней: «Я прошу, чтобы вы выбрали эдила Гая Юлия Полибия. Он поставляет хороший хлеб!» (CIL 4.4429 = ILS 6412е).
«[Голосуйте] за Марка Кацеллия Маркела, хорошего эдила, который устраивает великолепные зрелища» (CIL 4.999).
«Прокул, голосуй за эдила Сабина, а он будет голосовать за тебя» (CIL 4635 = ILS 6436).
Другие надписи показывают юмор простых граждан:
«Карманники хотят, чтобы эдилом был Ватия» (CIL 4.576 = ILS 6418f).
«Прошу выбрать эдилом Марка Церриния Ватия. Этого требуют все закоренелые пьяницы! Написали Флор и Фрукт» (CIL 4.581 = ILS 6418d).
«Торговцы чесноком требуют Гнея Гельвия Сабина» (СIL 4.3485).
Кандидатов поддерживали разные экономические общества:
«Гильдия торговцев фруктами с Гельвием Весталием просит сделать Марка Голкония Присцеса дуумвиром с юридическими полномочиями» (CIL 4.202 = ILS 6411а).
«Мельники просят голосовать за Гнея Сабина на должность эдила; окрестные жители требуют того же!» (CIL 4.7273).
То же делали и религиозные объединения:
«Все почитатели Исиды просят вас голосовать за Гнея Гельвия Сабина на должность эдила» (CIL 4.787 = ILS 6420b).
