Смотрю на билет. Я улетаю в пятницу утром, а возвращаюсь в воскресенье вечером.

– А как же школа?

– Тео будет отправлять тебе задания и все остальное, и мы дадим знать твоим учителям, что ты отсутствуешь по уважительной причине. Ты это заслужила.

Рейчел похлопывает по месту на кровати рядом с ней, приглашая меня присесть. На втором круге я понимаю, что все это время расхаживала по комнате.

Я сажусь, не спуская глаз с билета. Кофе с НН/Калебом в четверг, когда, надеюсь, спадёт его маска, и потом я улетаю. Я буду скучать по нашим еженедельным встречам по «Бесплодной земле» с Итаном, но он поймет. Мы со Скарлетт будем смотреть идиотские фильмы, готовить попкорн в микроволновке и есть настоящую пиццу, а не это безобразие на сухом куске теста, которое они едят в Калифорнии. Я буду говорить, а она слушать, и не нужно будет все объяснять, да и вообще давать какие-либо объяснения; для этого мы знаем друг друга слишком давно. Я бы даже не отказалась от того зеленого чая, который всегда заваривает ее мама, который, как мне казалось, отдает мочой, но теперь он для меня память о доме.

– Спасибо, – говорю я и заставляю себя посмотреть ей в глаза. Именно тогда я понимаю, что не отцу принадлежала эта идея. Широкие жесты не в его стиле, по крайней мере, не до женитьбы на Рейчел. А билет на самолет не та покупка, которую можно просто взять и купить. – Я...

Глаза застилает пелена слез, и я смотрю прямо, пытаясь не расплакаться. Не здесь и не сейчас. Похоже, слезы настигают именно тогда, когда ты меньше всего их ожидаешь. Почти никогда тихой, глубокой ночью, когда пустота настолько ощутима, что кажется дополнительной частью тела. Когда слезы на самом деле принесли бы облегчение.

– Да без проблем, – отвечает Рейчел и встает. – Но хочу тебя предупредить, что есть одно условие.

Я жду. Чего она может от меня потребовать? Вернуть деньги? Чтобы я помирилась с отцом?

– Ты должна вернуться.

Я: ОМГ! ОМГ! ОМГ! Через два дня!

Скарлетт: Ух ты! Ух ты!

Я: Что ты сказала родителям? Они явно перепугались.

Скарлетт: Они хотели сделать в подвале спортзал. А я сказала, может им стоит подождать, на случай, если ты переедешь обратно, и они такие: «Ч      ТО?».

Я: Как бы там ни было. Я еду домой! Я еду домой!

Скарлетт: Не могу дождаться. Кстати, ты не возражаешь, если с нами будет Адам, когда ты приедешь? У нас с ним были планы на субботу, и...

Я: Эм, конечно. Конечно, нет.

Скарлетт: Может мне стоит устроить домашнюю вечеринку по случаю возвращения.

Я: Ты же знаешь, я не большой фанат вечеринок.

Скарлетт: Не совсем вечеринку. Больше тусовку.

Я: УИИИ. Я еду домой!

Я: Угадай что?

НН: Конь в пальто.

Я: ?

НН: прости. что?

Я: Я ЕДУ ДОМОЙ. Всего на три дня, но все-таки.

НН: !!!! очень рад за тебя. но?

Я: Но что?

НН: ТЫ ЖЕ ВЕРНЕШЬСЯ?

Я: 😊

НН: таинственная улыбающаяся рожица. скажи: «я вернусь».

Я: Я вернусь. Что хуже всего, мне непонятно, почему тебя это так сильно волнует. Мы же все равно сможем общаться в мессенджере из Чикаго.

НН: это разные вещи. и мне нравится видеть тебя каждый день.

Я: Ты видишь меня каждый день?

НН: хорошая попытка, мисс Холмс.

Я: Привет. Планы на пятницу изменились. Уезжаю домой на выходные.

Итан: «Но после, когда мы покинули Сад Гиацинта,

Ты в цветах и в росе, я же

Нем был, и очи погасли мои,

Ни жив ни мертв, ничего я не знал,

Глядел в сердце света – молчанье».

Я: Это моя любимая часть. Я ее понимаю. Каково быть немой. Не чувствовать себя ни живой, ни мертвой.

Итан: И я тоже.

Я: Может, если бы ты спал больше...

Итан: Ха! Наверное, ты предвкушаешь поездку.

Я: Так и есть. Словами не передать.

Итан: Хорошо. Съешь кусочек чикагской пиццы за меня.

Я: Хорошо. Может встретимся на следующей неделе, чтобы сделать задание?

Итан: Конечно. В понедельник после занятий?

Я: Идёт. Возможно, ты выучишь к тому времени всю поэму.

Итан: Уже.

Стали бы наркоманы тратить время на заучивание стихов? Скорее всего, Тео ошибается. Итан не наркоман. Итан страдает бессонницей, и, быть может, сломан, что бы это не значило. Но, вообще-то, мне известно, что это значит. Кого я обманываю? Я тоже сломана.

ГЛАВА 26

Во время обеденного перерыва мне кусок в горло не лезет. Слишком нервничаю. Всего через пару часов я впервые встречусь с Калебом, и хотя это не настоящее свидание, не уверена, что можно назвать эту встречу «первой», поскольку мы постоянно обмениваемся смсками. Прошлой ночью мы переписывались допоздна, что я уснула с ноутбуком на коленях, а проснулась со словами, мигающими на мониторе.

«Три истории, – написал он. – 1) с добрым утром. 2) на лице отпечаталась клавиатура. заснул на «ывапр». 3) через двадцать четыре часа ты уедешь, и я буду по тебе скучать».

– Ну вот не верится мне, что НН Калеб, – заявляет Агнес, когда я в пятый раз отказываюсь от предложенной ею картошки фри. Я так сильно волнуюсь, что, боюсь, меня может стошнить. – Думаю, Дри права. Конечно, он странноватый, но не уверена. Калеб, знаешь ли, совсем не стеснительный. Он самый прямолинейный парень из всех, с кем я знакома.

– Но я рассказала ему, где работаю, и он там в тот же день появился. Я точно видела, как он печатал сообщения на вечеринке Джем в то же самое время, когда мы переписывались с НН. И каждый раз, когда я с ним разговариваю, он как-то странно машет телефоном, как бы намекая: «Я тебе напишу» – а потом, секунду спустя, мне приходит сообщение от НН. А еще он процитировал мне меня же. Это должен быть он, – говорю я.

– Это точно он, – поддерживает Дри, – И я впечатлена, что ты сделала первый шаг. Ты такая дерзкая.

Дри на нас даже не смотрит. Она любуется Лиамом, который сидит в противоположном конце кафетерия, и поблизости не видно Джем.

– Думаете, они расстались?

– Без понятия, – отвечаю я, пожимая плечами. – Меня это не волнует.

– Ты на самом деле смогла разрушить Джемиаму.

– Джемиаму?

– Джем и Лиам. Джемиама.

Я закатываю глаза.

– Мне бы хотелось обсудить Джессилебу. Кажется, если бы у него умерла сестра, я б об этом услышала, – говорит Агнес, от чего живот сводит судорогой.

– Ты говорила, он особо о ней не рассказывал. – Дри все успевает: и болтать с нами, и одновременно наблюдать за шоу Лиама. Я бы переживала о том, что она делает это слишком очевидно, но Лиам не обращает внимания. Надеюсь лишь, что это не заметит Джем. – И ходили кое-какие слухи.

– Да, слышала, у нее хрупкое здоровье и как-то были серьезные проблемы с приемом пищи, поэтому, кто знает. Но я думала, что родители отправили ее в какую-то психиатрическую клинику на Восточном побережье, а не то, что она покончила с собой или типа того, – говорит Агнес таким обыденным тоном, будто мы рассуждаем о герое книги, а не о чьей-то жизни. Не о реальном человеке в реальном мире, живом или мертвом. Меня поражает то, насколько мы черствые, с какой легкостью мы умаляем чужие проблемы. Хрупкое здоровье. Серьезные проблемы с приемом пищи. Как легко мы рассуждаем об этом.

Лучше бы я никогда не упоминала его сестру. Теперь я чувствую себя так, будто предала Калеба, выдала тайны, которые не имела права выдавать. Хорошо, что я ничего не упоминала про его маму.

– А может он говорил об этом метафорически? Возможно, он чувствовал, будто его сестра умерла, – предполагает Дри, но я качаю головой. Калеб не выражался расплывчато. – Или, может, он сказал это просто для того, чтобы найти к тебе подход, ну, понимаешь, из-за твоей мамы?