– Я не был уверен, что ты согласишься, но рад, что ты все же здесь… – сказал он, и я поняла, что он волновался, он ждал меня, он хотел увидеть меня, очень хотел. – Пойдем, – я взяла его под руку, и он повел меня к одной из ножек башни. Мы поднялись на лифте на второй ярус и оказались в роскошном ресторане под названием Жуль Верн. Микаэль снял пальто, и теперь я увидела, что на нем был элегантный черный костюм, белоснежная рубашка, золотые запонки с инициалами M.F., он был без галстука, и выглядел очень солидно, но не слишком официально. Он помог раздеться мне, и я словила на себе его восторженный взгляд.

– Ты обворожительна, – выдохнул он, бесцеремонно рассматривая мои обнаженные плечи и декольте.

– Спасибо, – ответила я, смущаясь, заливаясь румянцем, – ты тоже очень красив.

Нас провели к лучшему столику у окна, откуда открывался потрясающий вид на Париж, Микаэль отодвинул мой стул, приглашая присесть, потом устроился сам и перекинулся парой слов с официантом, заказывая ужин.

– Ты будешь белое вино или красное?

– Красное, пожалуйста.

Он сделал заказ, и мы остались одни.

– Я даже понятия не имела, что в башне есть ресторан… – сказала я, не скрывая восторга от происходящего этим вечером.

– Ты невероятно хороша, Анна… – томно сказал Микаэль, продолжая пожирать меня взглядом. Я снова залилась краской, робея. Его слова, его взгляд пробуждали во мне желание, и я сильно сжала ноги, пытаясь унять неуместное возбуждение.

– Здесь так высоко, – продолжила я, оставляя его комплимент без внимания.

– Да, кажется 125 метров.

– Ого, – удивилась я, – ты бывал здесь раньше?

– Да, кухня мне не очень нравится, ничего особенного, но сюда стоит прийти хотя бы ради этого вида.

– Да, здесь просто невероятно…

Микаэль улыбнулся, глядя на меня снисходительно, как на маленького ребенка, умиляясь моему восторгу.

Нам налили вина, подали ужин, и я принялась за еду, почувствовав, что ужасно проголодалась. Я весь день ничего не ела, если не считывать того, что я поковырялась в завтраке, приготовленном мне Вовой. Вова… я и забыла о нем… я сейчас, рядом с Микаэлем, в самом сердце Парижа, а Вова где то далеко, в другой жизни, в серых буднях, в мире, где все просто, скучно, обыденно, в мире, где нет места волшебству…

– Вижу, тебе их кухня пришлась по вкусу, – подметил он, радуясь тому, с каким аппетитом я ем. А мне уже давно не было так вкусно, я уже давно не испытывала такого интереса к еде. После нашего расставания я заставляла себя есть, силовала себя, а теперь, когда Микаэль был рядом, все снова обрело свой вкус…

– Извини, я просто сегодня ничего не ела, – смутилась я.

– Ешь, ешь, – сказал он, пододвигая ко мне тарелку с салатом из морепродуктов, – так нельзя, Анна, нужно питаться правильно.

Ну вот, снова строгий, поучительный отцовский тон, от которого я так отвыкла.

– Я уже взрослая девочка, Микаэль, не надо меня учить, – недовольно фыркнула я.

– Да, я вижу какая ты взрослая, – нахмурился он, недовольный моим дерзким тоном. – Ты слишком худая и бледная.

– Я плохо выгляжу? – изумилась я.

– Нет, но ты слишком худая и бледная, – повторил он, – нужно есть больше витаминов.

– Мы можем закрыть эту тему? – раздраженно бросила я, делая глоток вина. – Я хочу просто поужинать, а не слушать лекцию о правильном питании.

– Следи за своим тоном, Анна, – сказал он резко, и я вся сжалась. Ко мне вмиг вернулся страх, я почувствовала себя слабой, беспомошьной, мне захотелось расплакаться… но я вспомнила, что теперь я изменилась, теперь я сильная, я уверенная в себе, я могу за себя постоять, Микаэль больше не имеет власти надо мной.

– Следи и ты за своим тоном, если не хочешь испортить вечер, – я старалась говорить спокойно, но внутри меня все дрожало, сердце колотилось как сумасшедшее, ладошки стали влажными.

Он разозлился на меня, я это видела. Ему не понравилось то, что я могу дать ему отпор, ему не понравилось то, что я не покоряюсь ему как раньше, что я не молчу, что я не склоняюсь перед ним.

– Мне нужно в дамскую комнату, – сказала я, поднимаясь. Я оставила его одного, чтоб он немного остыл, да и мне нужно было взять себя в руки и успокоиться.

Когда я вернулась, Микаэль смотрел в окно, медленно попивая вино.

– Ты будешь десерт? – спросила я.

– Нет, не хочу, – ответил он, по-прежнему не глядя на меня.

Я взяла вилку, отломила себе кусочек тортика и отправила его себе в рот. Пусть дуется сколько угодно, я не стану обращать на это внимания. Это ж надо, как его выводит из равновесия моя непокорность, ну что ж, это его проблема, не моя.

– Ну, расскажи мне, как поживаешь, – попросил он, откинувшись на спинку стула. Он совладал с собой и теперь был готов продолжать наш вечер.

Что мне ему сказать? Стоит ли говорить о своих новых отношениях, о Вове? Конечно стоит, если я хочу, что б он его убил, тогда непременно нужно рассказать Микаэлю о своем новом мужчине, и о том, что сплю с ним. Ладно, пожалуй, об этом я пока умолчу…

– Я работаю, устроилась учительницей в школу, получаю нормально, но думаю, все же возьму себе несколько учеников – лишние деньги не помешают. А еще я закончила автошколу и теперь могу сама водить машину, уже получила права.

Микаэль недовольно нахмурился, но ничего не сказал.

– Ты мог бы порадоваться моим успехам, хотя бы ради приличия, – упрекнула я.

– Ты знаешь, как я к этому отношусь – женщине за рулем не место, и нечему тут радоваться, Анна. Мне не до приличия, когда речь идет о твоей безопасности.

– Я хорошо вожу, я всегда пристегиваю ремень, так что не о чем беспокоится. Как-то же люди ездят на машинах, и ты ездишь, чем я хуже других?

– Мне плевать на то, что делают другие, – холодно бросил он, – ты этого делать не должна.

Ну вот, он снова диктует мне свои правила, говорит мне, что я должна, а чего нет, и снова этот поучительный отцовский тон, а я снова чувствую себя ребенком.

– Так или иначе, но у меня есть права, и я буду водить машину, потому что мне это нравится, и потому что я так хочу, – решительно заявила я.

Микаэль нахмурился еще больше, его руки сжались в кулаки, а я ела тортик, не обращая внимания на его выпады. Пусть хоть лопнет от злости, я свободный человек и могу делать то, чего мне хочется, и мне не требуется его одобрение.

– Ты разозлился, но не удивился… – подметила я.