Они всегда мыли Гарри под душем, в специальном кресле, и огромная ванна сиротливо торчала в углу, бесполезно занимая место. Эггзи подтащил Гарри к ней и осторожно усадил на бортик, придерживая за спину, дотянулся, прижимая к себе одной рукой, и отвернул оба крана. Вода ударила в белую эмаль, над ванной поднялся пар, растаял, когда температура сравнялась. Эггзи набрал воды в ладонь и выплеснул на лицо Гарри. Тот мотнул головой, как собака, хрипло закашлялся.

Эггзи выругался и выбрался из кроссовок, наступив на пятки, обошел Гарри сбоку, придерживая за плечи, и закинул ногу в ванну, затем другую, сел и потянул Гарри на себя, затаскивая следом.

Гарри тяжело упал на него, Эггзи придержал его голову, не дав удариться о бортик, устроил у себя на плече, раздвинул ноги, опуская Гарри на дно ванны, усадил, прижал спиной к своей груди. И, дотянувшись пяткой, заткнул слив.

Они сидели, слушая, как шумит вода, поднимаясь в ванне. Одежда тяжелела и обвисала, прибивая их намертво, и Эггзи замерз бы, если бы Гарри не лихорадило. Он чувствовал его горящую щеку у своего лица, горячую безвольную тяжесть на себе.

Гарри глотал ртом воздух, запрокинув голову, Эггзи видел, как надуваются жилы на шее, он стер рукавом рубашки каплю пота с виска Гарри.

Когда вода достигла груди, Эггзи вывернул вторую ногу и закрыл вентили, расплескивая воду вокруг. Гарри задышал ровнее и легче. Его пижама вздулась на груди пузырем и плавала перед ним. Эггзи поморщился, мокрые джинсы и рубашка противно облепили тело. Он откинул голову на бортик ванны и прикрыл глаза. Гарри перекатил растрепанную голову по его плечу и тихо пробормотал:

— Спасибо. Намного лучше.

— Я бы не стал лезть в ванну с тобой, но так надежнее. Я буду знать, что ты не утопишься, стоит мне зазеваться.

— Спасибо.

Эггзи зажмурился и разрешил себе медленно и протяжно выдохнуть.

— Ты перепугал меня. Я решил, что ты умираешь.

— Я проживу до ста. В этом-то и проблема, Эггзи. Я не умираю. В такие моменты я, напротив, как никогда чувствую себя все еще живым.

— Ты…

— Я чувствую свое тело. То есть, я думаю, что чувствую его, конечно, нет. Боль в голове, Эггзи. Я помню, что у меня есть тело, и что оно чертовски хорошо может болеть.

— Фантомные боли, — Эггзи закашлялся. — Я читал. Что можно сделать?

— Ударить меня по голове, чтобы я отключился и перестал бредить.

— Тебя нельзя бить по голове, — тихо пробормотал Эггзи, скосив глаза. Он видел волосы на виске Гарри, вьющиеся от воды. Под кожей билась синяя вена. — Тебе и так хватило.

— Ты залез в мою историю болезни.

— И не только. Я залез в твой сортир на первом этаже.

— Что же, — Гарри с трудом сглотнул. — Спасибо за честность.

— Я еще не начинал быть честным, — Эггзи набрал полную грудь воздуха. — У тебя была собака. И ты сделал из нее чучело. Очевидно, чтобы она всегда была рядом. Типа… очень любил.

— Он был славным, — согласился Гарри и странно улыбнулся. Эггзи затошнило.

— Но если бы я хотел, чтобы любимая собака была всегда на виду, я бы не стал запирать комнату с ней. Даже если это туалет. Кстати, какого черта это туалет?

— Возможно, я не хотел, чтобы ты испугался.

— И поэтому я совсем не испугался, спасибо, Гарри, ты душка, — фыркнул Эггзи. Он осторожно потряс Гарри за плечи:

— Мы можем всплывать?

— Я бы не отказался посидеть так еще, если начистоту, — выдохнул Гарри совсем беззвучно, и Эггзи обреченно выдернул пятку из слива и дотянулся, чтобы долить горячей воды.

Дыхание Гарри окончательно выровнялось, Эггзи смотрел за тем, как поднимается и опускается его грудь под мокрой пижамой.

— И так всегда?

— Нечасто, но случается.

Эггзи отказался думать о том, сколько раз в такие приступы он спал и не слышал хрип в гарнитуре.

Он надеялся, что при нем Гарри выкидывает такое впервые.

— В следующий раз я буду готов, — пообещал Эггзи. — Будем хранить тут пакетик эм-джей и папиросную бумагу.

— Под ванной, — внезапно закашлялся Гарри. — Опусти руку, справа.

— Да ты полон сюрпризов, — Эггзи неуклюже завозился, оставляя на полу лужицы натекшей с рукава воды, зашарил рукой под ванной, фыркнул, когда пальцы наткнулись на холодное стекло. Он выудил из-под днища бутылку с янтарной жидкостью и захохотал, откинув голову.

— Гарри! Это…

— Знаешь, это одно из самых неприятных последствий. Ты знаешь, где сделал тайник, и не можешь до него добраться.

— Спасибо за доверие, — Эггзи отвинтил крышку и поднес горлышко к губам Гарри, помог ему приложиться, придерживая бутылку. Гарри сделал глоток и мотнул головой, отстраняясь, хрипло вздохнул, морщась. У него покраснели губы и глаза. Эггзи усмехнулся и тоже отпил, тут же давясь и задыхаясь.

— Ни хрена себе!

— Один мой друг умер за этот виски, — поделился Гарри, улыбаясь и повернув голову, чтобы посмотреть на покрасневшее лицо Эггзи. Эггзи хватал ртом воздух.

— Пиздец какой. У тебя есть стороны жизни, где бы кто-нибудь не умер?

— Ни у кого из нас нет, боюсь, — Гарри прикрыл глаза. Эггзи предложил ему бутылку, и Гарри с благодарным кивком поймал горлышко губами. — У тебя есть?

— Как сказать, — Эггзи поморщился. Он чувствовал, как от горла по телу расползается тепло, сворачивается в животе комком. Руки и ноги потяжелели, остывающая вода показалась горячее. Голова поплыла, и Эггзи подумал, что виски и правда крут.

— В День В меня переводили в колонию общего режима. Смягчали приговор. Должны были отпустить за хорошее поведение. Мы были в фургоне. Я и еще трое. И двое конвоиров. Плюс водитель. Мы… нам еще повезло, мы были на трассе, нас везли через такие ебеня, что встречки почти не было, и…

— Компания была не очень большой, — тихо договорил Гарри. Эггзи кивнул:

— Да. Я все думаю — наверное, моя жизнь, жизни всех тех, кто там был, зависели от того, какая у кого статья. Или от умения наших сопровождающих обращаться с табельным. Я до сих пор не уверен, почему мне так повезло.

— У тебя есть военная подготовка, если не ошибаюсь. Вероятно, это спасло тебе жизнь.

— Я сломал шею двоим. Цепью от наручников. Одному вбил кадык в горло. За пять секунд, — Эггзи зажмурился до боли и сделал глоток из бутылки, на этот раз даже не чувствуя вкуса. — Мне, оказывается, повезло, что на меня успели направить пистолет, а мой сосед попытался отгрызть мне ухо. Иначе потом это не никто не назвал бы самообороной.

— Все люди в тот день занимались этим.

— Гарри, я вытолкал шофера на дорогу, проломил ему колено скамейкой и переехал его, сев за руль, пока он пытался встать. Проехал по его голове колесом, и она лопнула, как детский мячик, — Эггзи отпил еще. — Ты уверен, что взял на работу того человека?

— Эггзи.

— Я беру на руки свою сестру каждый вечер. Брал. И думал — где гарантия, что я не захочу в следующую секунду свернуть ее крохотную шею?

— Этого больше не повторится. Валентайн мертв. Официально признан погибшим. Устранен спецслужбами.

— Да. А я не мертв.

— Теперь ты каждый вечер берешь на руки паралитика. Твоя сестра в безопасности. А я… я бы пытался свести счеты с жизнью, с тобой или без тебя.

— Я смотрю, не я один надрался, — Эггзи невесело хмыкнул и приложил ко рту Гарри горлышко бутылки. Гарри глотнул — по лицу потекла струйка, — кивнул, показывая, что хватит.

— Я трезв, Эггзи. Все еще слишком трезв, раз помню, как прошел мой День В.

— Ты был в коме. Я читал. С тобой случилось что-то накануне. Тебе стреляли в голову, так?

— Да. Но не думай, что я пропустил все веселье, лежа в палате.

Эггзи замер, разглядывая его, приметил покрасневшие от алкоголя щеки и блестящие глаза. Он рассеянно потянулся, чтобы снова открыть горячий кран. Не хватало еще им обоим простудиться.

Эггзи старался не думать о том, как они выглядят со стороны. В его жизни и без того было достаточно странного.

— Медсестра взбесилась и попыталась отключить тебя?