— Нет, моя палата была под надежной защитой. Да и есть ли смысл покушаться на полуживой труп?

Они помолчали. Эггзи поймал себя на том, что ему совсем не хочется задавать вопрос, который прямо напрашивался, и именно тогда, когда Гарри мог бы ответить.

Он встретился взглядом с абсолютно трезвым взглядом Гарри и неловко улыбнулся:

— Если тебе лучше, то, думаю, пора поднимать якорь. У нас свидание с медсестрой в восемь утра. Если ты к тому времени не протрезвеешь, у нас будут проблемы…

— Спасибо, Эггзи, — негромко пробормотал Гарри. Эггзи почувствовал, что краснеет:

— Гарри, ты платишь мне достаточно, чтобы я носил платьице и фартучек домработницы. Серьезно, не выдумывай…

— И тем не менее, Эггзи. Спасибо тебе.

— Да не за что, — усмехнулся Эггзи, отводя взгляд.

Во второй запертой комнате, за маленькой дверью в конце коридора, обнаружилась гардеробная. Эггзи готов был ловить выпавшие на него скелеты, но на него приятно пахнуло лавандой, на перекладине гостеприимно качнулись навстречу запаянные в полиэтиленовые чехлы костюмы на плечиках. Эггзи опустил взгляд на одинаковые обувные коробки, педантично составленные одна на другую. Задрал голову, разглядывая шляпные картонки, аккуратные тугие мотки разноцветных галстуков. Коробочки с запонками. Футляры для очков. И висящий на двери с обратной стороны зонт-трость. Эггзи зачем-то взял его, покачал на ладони.

Зачем прятать все это?

Одежда подходила хозяину, Эггзи вряд ли надел бы это сам, но легко мог представить в этом Гарри. Тот на его памяти всегда был одет в удобные вещи для дома — свитера, рубашки и домашние брюки. Но вообразить Гарри, разодетого как на бал, было очень просто.

Эггзи фыркнул, провел рукой по ряду костюмов, выбрал темно-серый и перекинул чехол через руку.

Со смешком прихватил коробку с обувью, заглянул туда, и так зная, что увидит начищенные оксфорды. Выбрал рубашку и подцепил один из галстуков, не заморачиваясь выбором. Какая разница?

Сунул в карман джинсов первые попавшиеся запонки, отогнав мысль, что содержимое крохотной коробки наверняка стоит больше, чем его жалование за полгода на этой работе.

Шла третья неделя, и Эггзи, кажется, привыкал.

Гарри уставился на сброшенные на кровать трофеи так, как будто Эггзи вкатил в комнату каталку с трупом. Эггзи присел рядом с ним и отстегнул фиксирующий ремень, развязал пояс домашнего халата, спустил его с плеч.

— Что это?

— Это одежда, Гарри.

— Я не ношу их уже год.

— Но оксфордам ты верен.

— Это не…

— Гарри, без обид, но какая тебе разница? — Эггзи поймал его неодобрительный взгляд и усмехнулся. — Нет, правда? Не все ли равно, что надеть?

— Мне некуда их носить, — ровно произнес Гарри. Эггзи поднял брови, складывая халат.

— Кончай заливать. Ложка в тебе должна точно указать, куда можно двинуть в такой сбруе. Встроенный навигатор, Гарри. Театры, оперы, филармонии, ну?

Он присел у кресла, потянул за тесемки на пижамных брюках. Гарри разглядывал его сверху вниз, потом перевел взгляд на кровать с разложенными на них вещами.

— Стой.

— Мы стоим, — пожал плечами Эггзи. Гарри тяжело вздохнул:

— Галстук. Нужен другой. Там должен быть черный в горох.

Эггзи рывком встал, сдерживая смех.

— У нас есть курс?

— Оденься приличнее, — неожиданно Гарри вернул ему усмешку, и у Эггзи вдруг появилось дурное предчувствие.

— Да ладно, — протянул он, оглядываясь по сторонам. — Гарри, серьезно?

— Тихо, — вполголоса отозвался Гарри. — Эггзи, прошу, сядь.

Эггзи поймал неодобрительный взгляд сидящего через сиденье от него старикашки, к боку которого ластилась тощая грудастая блондинка. Он поморщился и заглянул за спину Гарри, там парень его возраста обхаживал немолодую тетку, увешанную жемчугами.

Эггзи медленно опустился в мягкое кресло, радуясь, что в ложе полумрак. Он почему-то покраснел.

— Гарри, — он кашлянул, и на него зашикали с двух сторон. — Напомни мне, как называется этот спектакль?

— «Пигмалион», — Гарри невинно округлил глаза. — Ты же смотрел «Мою прекрасную леди»? Тебе должно понравиться.

— То, что эта хрень нравится моей ма, не значит, что мне тоже понравится, — Эггзи скорчил рожу и уставился на занавес. — Это же чушь собачья, про то, как девушку с улицы шутки ради отмыл богатый папик, и она, конечно, умыла его в ответ… у меня только вопрос, нахрена приводить на этот спектакль меня? Намеки?

— Нам нужно было выгулять мой костюм, полагаю? — Гарри поднял брови, все еще прикидываясь, что не понимает, куда Эггзи клонит.

— Да что ты? — Эггзи махнул рукой на соседей. — А ей, значит, силикон? А ему что? Жемчуга своей госпожи?

— Эггзи, — Гарри нахмурился, но Эггзи мог клясться, что про себя он ржал, как сволочь. — Манеры.

— Да ладно, — Эггзи широко улыбнулся уставившемуся на него старикашке с блондинкой. — Нахрена приглашать содержанку на спектакль про содержанку? Здесь все всё про себя сами знают, а?

— Ничего личного, Эггзи, — Гарри моргал с самым непонимающим видом. — Эта труппа впечатляет, тебе должна понравиться главная героиня, думаю. И Хиггинс сегодня мой любимый, так что…

Эггзи закатил глаза и стал смотреть на занавес, стараясь не замечать, как соседи по ложе вылупились на его толстовку и кроссы.

Он не собирался всем объяснять, что значит лучший наряд в его районе. По мнению Эггзи, выходной прикид и прикид для похода в суд не обязательно должны были совпадать.

Через полчаса он уткнулся лбом в перила и закусил руку, чтобы не заржать на всю ложу.

— Гарри! — он обернулся, смаргивая слезы. — Гарри, бля, ты видел? Ты специально?

— Эггзи, — мягко одернул его Гарри и покачал головой.

— Да ты глянь! — Эггзи прыснул, ныряя за балюстраду. — Ей же за сорок!

— Она актриса, Эггзи. У них нет возраста.

— Элиза, юная особа, — Эггзи давился хохотом в кулак. — Куда уж моложе!

— Молодой человек! — окликнула его тетка с жемчугами, и Эггзи все еще смеясь, обернулся:

— Простите, — выдавил он, пытаясь успокоиться. — Я от любви к искусству, мэм.

— Я вижу, — холодно отчеканила тетка. — Полагаю, просить вас проявить к искусству милосердие будет слишком неуместно?

— Милосердие — это не про меня, мэм, вы правы, — признался Эггзи, не в силах перестать смеяться, но внутренности как холодом обдало. Гарри вдруг подал голос:

— Простите моему юному спутнику его несдержанность, мадам. Полагаю, не его вина в том, что он единственный в этой ложе, кто искренне наслаждается спектаклем.

Эггзи недоверчиво оглянулся. Гарри доброжелательно рассматривал даму, но что-то в его голосе или взгляде было не так. Эггзи даже захотелось выпрямиться, он поспешно расправил плечи.

— Не сомневаюсь, что вы объясните своему юному спутнику, если что-то в этом спектакле ускользнет от его понимания, — тетка ослепительно улыбнулась Гарри.

И Гарри вдруг улыбнулся в ответ.

Так, что Эггзи передернуло, и по спине пополз морозец.

— Непременно, мадам. И не один раз за ночь, если этого потребует ситуация.

В ложе повисла гробовая тишина, которую прерывал только зычный голос Элизы на сцене.

Гарри, продолжая улыбаться, поднял голову:

— Пожалуй, искусства с нас сегодня достаточно, Эггзи. Мое почтение, мадам.

Эггзи кивнул и, быстро вскочив, выкатил его коляску из ложи, чувствуя, как горят уши.

Они покинули театр в торжественном молчании, и Эггзи заговорил, только когда они покрыли больше двух миль прочь в сторону Вестминстера:

— Я посмотрел «Красотку». Понял, почему у меня испытательная неделя. Дурацкие шутки, Гарри.

— Согласен, — устало вздохнул Гарри. — Иногда мое странное чувство юмора может мешать мне жить. Так говорит…

— Кто?

— А. Мэри. Старый друг.

— Мэри, — сладко протянул Эггзи, нагнулся к уху Гарри и жарко зашептал: — Ну надо же, у нас есть Мэри, вот это да, Гарри. Почему я ничего не знаю о ней? Надеюсь, она хорошенькая?