Эггзи отложил ложку и подпер подбородок кулаком, разглядывая Гарри. Гарри уставился на него в ответ, сузив глаза. Эггзи вздохнул.
— Вы в настроении.
— Смотря для чего, — сухо ответил Гарри. Эггзи подобрал ложку и предложил Гарри.
— Уже остыло, прошу вас. Слушайте, я никогда не спрашивал вас о планах на день. Мы просто шли по графику, физиотерапевт, мытье слона…
— Мытье слона?
— Да, Гарри, не будьте мелочным. Чем хотите заняться сегодня?
— Выжить было бы недурно, — сварливо отозвался Гарри. — Подайте мне салфетку.
— О, — Эггзи промокнул его губы салфеткой. — Выжить. Даже не знаю. Для чего еще у вас есть настроение? Хотите погулять по набережной? Ресторан? Кино? Парк развлечений?
— Парк развлечений, — уточнил Гарри, подняв брови. Эггзи кивнул и потянулся за яблоком, заскользил ножом по кругу, снимая кожицу. Гарри наблюдал за его действиями.
— Хотите на колесо обозрения? Лондонский Глаз, м? Вы когда-нибудь смотрели на Темзу с верхотуры?
— Не раз, — Гарри впал в странную прострацию — Эггзи уже заметил, у него бывало, — и позволил скормить себе ломтик яблока. — Ничего любопытного, боюсь.
— Как скажете, — Эггзи пожал плечами. Гарри остановил на нем цепкий взгляд, который, Эггзи мог клясться, еще секунду назад был отсутствующим.
— Вы хотели покататься на колесе обозрения.
— Я хотел вывезти вас куда-нибудь и потерять. А что?
— Вы никогда не были на колесе обозрения. А на Тауэрском мосту?
Эггзи попытался заткнуть рот Гарри еще ломтиком яблока, но Гарри уже уперся. Он пристально разглядывал лицо Эггзи, как будто увидел его впервые.
— Вы хотели погулять по Лондону, Эггзи. Не потому, что я этого хотел.
— Вы что, думаете, я никогда этого не делал? — Эггзи помешал остывшую кашу, хмурясь. Гарри наклонил голову:
— У нас с вами два разных Лондона, но это легко поправить. Хотите, я устрою вам экскурсию по своему?
— Я сброшу вас с Лондонского моста, — Эггзи зловеще поиграл бровями.
— Я выживу, — с сожалением покачал головой Гарри. — Там не самая большая высота, вряд ли я разобьюсь насмерть.
— А на верхнем уровне? — Эггзи поднес к его лицу чай, но Гарри увернулся.
— Туда не залезть с коляской.
— А кто сказал «коляска»? — Эггзи лукаво улыбнулся. Гарри закатил глаза и все-таки отпил чай. Он мотнул головой, показывая, что ему хватит, и поспешно заявил:
— Будьте добры, сегодня оксфорды.
У Гарри были руки и ноги опытного бойца. Не то чтобы Эггзи пялился. Он отвык делать это достаточно быстро.
Просто он видел, когда смотрел.
Он знал, что жизнь накладывает отпечаток, пишет историю по телу, хотят люди того, или нет. Он надеялся, что Гарри хотя бы хотел.
Эггзи сгибал и разгибал его неподвижные ноги и руки, мял ступни и голени, ладони и бедра, морщась — твердые, напряженные мышцы словно жили своей жизнью, не слушаясь хозяина, не желая сдаваться. Гарри не управлял своим телом, но его тело не было мертвым. Как будто постоянно было скручено судорогой. Сопротивлялось своей неподвижности, искало контакт с мозгом.
Эггзи насмотрелся на достаточное количество голых мужиков — в учебке, на секции, в тюрьме, — чтобы один вид обнаженного мужского тела вызывал у него неприязнь.
Да его воротило бы, не знай он точно, что Гарри не шевельнется. Странное это было чувство. Все равно что статуе массаж делать.
Но в какие-то моменты ему хотелось, чтобы Гарри реагировал.
Иногда Эггзи, не выдержав, просто щекотал пятки, тыкал пальцем под ребра, дергал за волосы на груди.
Гарри смотрел в потолок, демонстративно молчал.
Иногда Эггзи старательно отводил взгляд от швов и шрамов.
Через неделю он все равно знал их все наизусть, чувствовал под рубашкой, поднимая Гарри с койки и усаживая в кресло. Но глаза отводил.
Тогда Гарри, наоборот, внимательно следил за лицом Эггзи.
— Как карта Лондона, — Эггзи провел пальцем по животу. — Чаринг-Кросс. Вестминстерское. Трафальгарская площадь. — Он ткнул в круглый шрам над пупком, неаккуратную плюху, оставленную явно крупнокалиберной пулей.
— Перестаньте, Эггзи. Если бы я знал, что экскурсии по городу выйдут мне боком…
— Роули Уэй, — Эггзи хлопнул Гарри по голому бедру, проследил подушечкой по косому темному шву, уходящему от колена к паху. — Жопа мира. Мы никогда не были в гостях у меня… Что это такое, Гарри? Вас собака подрала, или что?
— Можно и так сказать, — Гарри пожал бы плечами — каким-то образом он умел передавать это движение исключительно выражением лица. Эггзи щедро плюхнул массажную мазь на его живот, размазал по безобразному шраму, который в лучшем случае вызывал ассоциации с сильным ожогом. Ему не хотелось думать, что что-то или кто-то выдрало из живота Гарри кусок плоти.
— Это все случилось, когда вы, ну, — Эггзи махнул рукой на шею Гарри, зная, что тот поймет. Гарри опустил на него пустой взгляд и выдержал театральную паузу. Как он это делал, Эггзи не вполне понимал, но за эти вот паузы он успевал десять раз поменять приоритеты и проклясть Гарри Харта. Ему надо было быть школьным учителем. Может, Гарри и был.
«Не дури. Школьные учителя не выглядят, как Терминатор на пенсии».
— Эггзи, — наконец, тяжело обронил Гарри. — Когда вы задаете мне подобные вопросы, я не знаю, как мне реагировать.
— Простите, — Эггзи пожал плечами и принялся усиленно растирать правое бедро. — Я уже говорил вам, манеры — не мое.
— Не в манерах дело, Эггзи. Вы отлично знаете, что все эти раны были нанесены в разное время и не могут относиться к одному несчастному случаю.
— Это был несчастный случай, выходит.
— Не совсем, Эггзи. Скорее, закономерный финал.
— Это случилось тогда, в День В, да? — Эггзи нерешительно поднял глаза. — Ваша травма. Последняя, полагаю.
— Ну, не такая уж и последняя, боюсь, ведь уже после этого вы постригали мне ногти, Эггзи, — Гарри дернул бровью и чуть улыбнулся. — Моральный ущерб я не считаю.
— Какие мы нежные, — фыркнул Эггзи и ущипнул Гарри за бок. Он не знал, зачем, может, для собственного облегчения. — Подумаешь, броги.
— Оксфорды, Эггзи. Всегда оксфорды. Не броги.
Эггзи осторожно завинтил банку с мазью и потянулся за салфетками. Некоторые вещи не могли померещиться с недосыпу, по неопытности, спьяну или под кайфом. Даже если бы кто-нибудь растолкал Эггзи среди ночи, он бы мгновенно проснулся, услышав это.
— Гарри, — он широко улыбнулся. — Вы похожи на одного моего знакомого.
— Знакомого.
— Не совсем, строго говоря. Он знал мое имя, а я не знал его. Но он тоже считал, что оксфорды лучше, чем броги.
— А вы?
— А я думаю, что кроссы лучше, дело вкуса, сделайте лицо попроще, Гарри. Что вы хотите на завтрак?
Гарри запрещали пить кофе.
Эггзи внимательно изучил его медицинскую карту, которая была достаточно толстой, чтобы нагнать ужас на любого любопытного человека. Но недостаточно, чтобы вместить все травмы Гарри.
Запись начиналась только со дня, когда Гарри отказалось служить его собственное тело.
Огнестрельное ранение головы. Черепно-мозговая, повреждение левой части лобной доли мозга.
И долгий и нудный год, все изменения в деталях, километры врачебных заключений — Эггзи уснул лицом на клавиатуре, на двадцатой странице поиска Гугла, прежде чем разобрался, что Гарри пролежал в коме три месяца, а потом очнулся и узнал невеселые новости о себе.
В отчетах упоминалось влияние предыдущей травмы — контузия головного мозга, полугодовая кома — на текущее положение дел. Башку Гарри, судя по всему, не берег.
И это не говоря об остальных следах веселой жизни. Раздевая и одевая Гарри каждый день, Эггзи насчитал двадцать ножевых и пять огнестрельных ранений, без учета всякой экзотики, вроде ожогов и прочих шрамов, природы которых он даже определить не мог.
У Гарри Харта была однажды другая жизнь, чересчур увлекательная и удивительно долгая, если Эггзи хотя бы примерно правильно представлял себе, чем занимался Гарри Харт.
