— Служил на юге? — спросил Амелин.

— Восемь лет в Таджикистане, немного в Ташкенте. Был в Афганистане.

Саня Кошелев, старый товарищ, служивший когда-то под началом Амелина срочную службу, улыбался, показывая блестящие желтые фиксы.

— Николаич, жив-здоров? Мы тебя все заждались. Засел в Чемкаре и носа не показываешь.

Иванов и Юрченко, бойцы из его взвода, тоже улыбались, разглядывая Амелина. Тем, что Кошелев взял именно их, Амелин остался доволен. Иванов считался в отряде лучшим стрелком, а Юрченко, прошедший за последние годы едва ли не все горячие точки в стране, имел опыт и хватку обкатанного во всех ситуациях бойца.

— Сергей Николаевич, ты голодный, наверное? — спросил Кошелев и, не дожидаясь ответа, скомандовал Иванову как самому младшему из всех: — Женя, доставай харчи!

Вездеход стоял в неглубоком овраге, метрах в пятистах от дороги. Здесь можно было спокойно перекусить и обсудить дальнейшие действия.

К встрече командира подготовились основательно. На ввинченном внутри будки столе грудой навалили жареное мясо, яйца, помидоры, нарезанную крупными кусками колбасу. В центр взгромоздили огромную дыню.

— Отмечать встречу будем? — поскреб ногтем по горлу Кошелев, доставая бутылку «Столичной».

— Будем, — засмеялся Сергей. — Если бы вы знали, как я по вашим рожам соскучился!

Ситуация складывалась следующим образом. Все члены группы имели официальные визы, подписанные властями Южной Республики. Все четверо числились служащими компании «Интеройл», вездеход ГАЗ-66 также принадлежал компании. Имелись разрешения на пистолеты, пять автоматов Калашникова и охотничий карабин «Тигр», подписанные министром внутренних дел Южной Республики. Оружие предназначалось для самозащиты нефтяников в случае нападения боевиков из незаконных вооруженных трупп оппозиции.

Выдав необходимые документы и разрешения, власти республики закрыли на все остальное глаза. Освобождение или выкуп заложников считался частным делом русских, вмешиваться в которое власти не собирались. В пустыне, где практически всю территорию контролировала оппозиция, безопасность группы уже никто не гарантировал.

Но даже здесь, в окрестностях Чемкара, вблизи центрального шоссе, было предпочтительнее не попадать в поле зрения полиции или армейских патрулей. Группу могли задержать для дополнительной проверки, которая обычно длилась несколько дней и заканчивалась только после получения взятки.

Полиция могла просто, не объясняя причин, отобрать оружие, валюту и, слив бензин, великодушно отпустить русских на свободу. Сторонников Тан-Булака и разрыва отношений с Россией в рядах полицейских хватало с излишком.

Каких-либо ответных силовых действий в отношении официальных властей предпринимать строжайше запрещалось. Оставалось лишь прятаться или откупаться.

До кишлака Уймон доехали без приключений. Машину лишь на несколько минут остановили двое полицейских. Заглянув в будку, поболтали со Ступниковым, приняв его за таджика и, получив две пачки сигарет, машину пропустили. В сторону Джусалы вела слабо накатанная дорога, которая то раздваивалась, то сразу несколькими колеями, словно растопыренной пятерней, уходила в пустыню.

Заночевали, не доезжая километров пятнадцати до Джусалы. Здесь, на территории оппозиции, соблюдали максимальную осторожность. Машину загнали в русло давно пересохшей речки, ужинали без спиртного, плотно зашторив окна в будке. На обрывистом береговом уступе, с которого хорошо просматривались окрестности, установили пост с прибором ночного видения.

Утром, допив из термосов остывший чай, двинулись дальше. Ехали по карте, удалившись километра на полтора в сторону от дороги, чтобы до минимума снизить вероятность встречи с другими машинами.

Желтое холодное солнце висело над горизонтом, освещая застывшую равнину. Песчаные поля с редкими саксауловыми островками сменялись участками полынной степи. На пожухлой замерзшей траве лежала сизая изморозь. Из кустов таволги вспугнутый шумом мотора вылетел крупный заяц-русак и понесся скачками прочь, высоко подкидывая задние лапы.

Овцеводческую ферму первым увидел Ступников. Встав на подножку машины, долго оглядывался, потом позвал Амелина.

— Сергей Николаевич, посмотри в бинокль, что там впереди?

Амелин поднялся на подножку с другой стороны. Впереди, километрах в трех, виднелась длинная приземистая кошара для овец, рядом небольшой одноэтажный дом и два сарая. Какого-либо транспорта видно не было. Не доезжая метров семисот до кошары чабан на лошади пас стадо овец.

По виду этой точки можно было догадаться, что вряд ли здесь держат заложников. Там, где находятся пленные летчики, наверняка больше помещений и стоят автомашины охраны. Но можно было предположить, что часть охранников куда-то уехала, а много ли нужно места для двоих заложников? Комната, а то и подвал.

— Двигай к чабану, — показал направление Амелин.

— Есть. Вы в здешних краях бывали?

— Брось «выкать», Саша, — поморщился Амелин. — Ты по годам меня старше и к тому же в одну петлю башки суем.

— Это точно, — согласился Ступников. — Пора уж дочерей замуж отдавать, а меня все на рожон черти тащат.

— Дочерей-то много?

— Две. Одна институт заканчивает, вторая медсестрой работает.

— Что, помоложе тебя в батальоне никого не нашлось?

— Салажня одна, — отмахнулся Ступников. — Да и ты, Сергей Николаевич, не слишком молодой, а все с автоматом не расстаешься. Сорок небось стукнуло?

— Неужели похоже? — Амелин озабоченно потер выбритый с утра пораньше подбородок. — Мне же тридцать восемь всего. Через полтора года, в апреле, сорок стукнет… если доживу.

— Ну извини, — засмеялся Ступников.

В кабине было жарко. Он сидел в легкой куртке, с засученными до локтя рукавами. Смуглые мускулистые руки легко вертели баранку. Сквозь расстегнутый воротник виднелась татуированная голова орла. Еще одна татуировка, женское имя «Таня», пересекала правую кисть.

— Похож на блатного? — подмигнул прапорщик Амелину.

— Похож.

— Ну вот, будем считать, что это мой имидж. Слово такое модное, слыхал?

— Слыхал. Блатной водитель и начальник нефтеразведочной партии. Маскировка на высшем уровне.

Вездеход, с хрустом подминая полынь, подъехал к чабану. Это был еще крепкий старик в лохматой пастушьей бурке и высокой каракулевой папахе на голове.

— Салам алейкум! — поздоровался Амелин.

— Салам алейкум! — спрыгнул следом Ступников.

— Алейкум ассалам, — неторопливо отозвался старик.

Поговорили о погоде, о предстоящей зиме. Согласились, что холода в этом году ударили рановато. Но овцы откормились за лето неплохо, хотя с зерном, как обычно, тяжело.

— Вы хозяин? — Амелин кивнул в сторону фермы.

— Можно сказать, что я.

— Водой не выручите? Нам хотя бы литров десять-пятнадцать.

— Почему не выручить хороших людей? Правда, в доме никого нет. Племянник уехал в поселок. Но под навесом увидите бетонный бассейн, набирайте, сколько надо.

— Поблизости еще фермы есть?

— Есть. Какая вам нужна?

Старик говорил с характерным местным акцентом, четко произнося слова. У него была седая коротко стриженная борода. Зеленоватые узкие глаза смотрели на Амелина внимательно и оценивающе.

— Чего остальные в будке сидят? Пусть вылезают, разомнут ноги.

— Спешим. Воды зальем и поехали дальше. Ближняя к вам ферма в какой стороне?

— Кого-нибудь ищете?

— Хотим закупить мяса.

— Покупай у меня. Бараны жирные и цены не выше, чем у других.

— Нам много надо.

— Я вам много и продам.

— Почем продаете?

— Хорошего валуха отдам за двести пятьдесят тысяч дирхемов. Будете брать десяток или больше, уступлю по двести двадцать…

Цена действительно была невелика. Но старик Амелину не нравился. Он словно ощупывал его и Ступникова, поглядывая в окна автомобильной будки, где виднелись головы остальных бойцов. Впрочем, это могло быть обычным любопытством.