Юноша обиженно покосился на мужчину, но промолчал, понимая, что если будет слишком разглагольствовать, то его и дома оставить могут. А этого он точно не хотел. Наконец, когда все было готово, мужчины выехали со двора и двинулись по улицам прочь из Лондона. Первые полчаса они ехали молча, пока город не остался за спиной. Тогда граф заговорил:

- Сейчас у нас по плану примерно пять часов езды до залива, но мы остановимся на обед, и чтобы лошади отдохнули. У залива останемся на ночь в одном постоялом дворе. С утра паром. Оттуда при хорошем темпе чуть больше часа езды, и мы будем у моего друга. Дальше посмотрим по ситуации.

- Куда мы едем, ты по-прежнему не хочешь мне рассказывать, да? – Дин хмыкнул, пытаясь нагнать графа, и спустя некоторое время ему это удалось. То, что он узнал, заставило его съежиться от страха. Столько времени на лошадях он чисто физически не мог перенести. Но Кастиэлю он это, естественно, не сказал. Впрочем, графу никогда не нужны были слова, чтобы понять, что испытывает его ученик.

- Увидишь. Или узнаешь раньше, если научишься правильно задавать вопросы. Дин, не переживай ты так. Если будет тяжело ехать, мы остановимся и подождем, пока ты придешь в себя, - Кас перевел взгляд на Винчестера и ласково тому улыбнулся. У юноши на сердце потеплело, и он потупил взгляд, но его тут же одернули: - Смотри, куда едет твоя лошадь. Нам еще травм здесь не хватало.

Дин фыркнул и стал смотреть прямо перед собой. В его голове крутились тысячи вопросов, но он знал, что если не сформулирует их правильно, то не получит ни одного ответа. Они ехали в молчании довольно долгое время, юноша уже начал уставать, и, понимая, что его сможет отвлечь только разговор, он спросил:

- Я выбрал историю, которую хочу услышать. Что случилось с твоим братом, Кас? – он не стал смотреть на своего учителя, чтобы не видеть его реакцию. Сказать честно, он боялся заметить на красивом лице злость или раздражение. Но еще сильнее Дин боялся увидеть боль.

Над их головами снова на долгое время повисло молчание. Нет, в своем желании поведать мальчику эту историю Кас не сомневался. Просто он не знал, с чего начать. Он не знал, как не показать при этом всех эмоций, которые обуревают его при воспоминании о Бальтазаре.

- Мне тогда только исполнилось восемнадцать лет. Так получилось, что у моего брата день рождения был ровно на день позже моего. И на мое восемнадцатилетие, а его шестнадцатилетие матушка заказала нам портреты. Тогда в городе проездом был известный лондонский художник, и для нас было честью заказать у него портреты. Я, маменька и Бальтазар только вернулись с какого-то городского праздника, и меня отправили забирать эти портреты, пока они накрывают на стол, - Кас замер и сделал глубокий вздох, чтобы продолжить историю. Он уже был не здесь, а где-то далеко в своем прошлом. Глаза помутнели, а руки сильнее сжали поводья, - Неизвестно, что тогда произошло, но огромный пожар сжег половину города. Наш дом… тоже попал под удар. Когда я вернулся с портретами, от дома осталось пепелище. Никто не выбрался живым.

Граф смотрел только перед собой, не желая обращать внимание на озабоченный взгляд Дина. Винчестер не мог никак собраться с мыслями, чтобы что-то сказать. Традиционное: «Мне так жаль» едва не сорвалось с его губ, но он тут же отдернул себя. Кастиэлю не нужна жалость. Да и понимание, наверное, не нужно. Но что тогда стоит говорить в таких случаях?

- Кас, - когда юноша тихо окликнул своего наставника, тот сделал вид, что не слышит. Он только быстрее погнал вперед свою лошадь, заставляя Дина тоже ускориться, - Значит, будет монолог. Ты можешь сколько угодно скрываться за маской холодности и непроницаемости, но я же вижу, что тебе больно. А еще я вижу, что ты винишь себя. Ты говоришь мне умные мысли, но сам не можешь следовать им. Кас, ты не виноват, что тебя не было рядом с ними. Ты бы не смог им помочь…

- Ты попросил рассказать тебе эту историю, Дин. Я рассказал. И мне уж точно не нужно ее с тобой обсуждать, - голос графа звенел, как вынутая из ножен шпага. Ярость звучала в нем с такой силой, что на какое-то время Винчестер замолчал. Но он не испугался.

- Ну уж нет, я продолжу. И не пытайся меня запугать своим яростным голосом. Не в этот раз, граф. Я рассказал тебе о своих чувствах. Так научись уже, в конце концов, доверять мне свои! – Дин это рявкнул ровно тем тоном и голосом, каким он разговаривал с графом еще в самом начале их знакомства, - И прекрати гнать лошадь, будто это поможет тебе сбежать от разговора. Нет, если я упаду и сверну себе шею, это, конечно, поможет…

Даже не дослушав предложения, Кас притормозил лошадь, замедляя темп, теперь он ехал наравне с Дином, но по-прежнему молчал. Он совершенно искренне пытался успокоиться, дабы не наговорить юноше лишних оскорблений. Но граф ненавидел, когда ему лезут в душу. Он ненавидел это с самого детства, и единственный человек, которому он это позволял – Бальтазар.

«Ты видишь в нем Балти. Признайся уже себе, Кас, в этом. Не пытайся сказать себе, что ты не должен к нему привязываться… Ты уже привязался. Значит, так тому и быть» - Кастиэлю стоило немалых трудов придти к этой мысли, но сейчас, когда она сформировалась в его голове, отступать он уже не собирался.

- Ты напоминаешь мне его. Всегда хочешь докопаться до правды. Думаешь, что мир можно изменить. Открытый, светлый. Мечтаешь о свободе. Балти был таким же. Я отвык от этого чувства. Чувства ответственности за кого-то. Я боюсь, Дин. Я безумно боюсь твоей любви. Я не оправдал его надежд. И не смогу оправдать твоих, - признание далось графу с трудом, но сейчас он чувствовал себя намного свободнее. Хотя, он, конечно же, понимал, что все это фикция, и теперь на его плечи лег намного более тяжелый груз.

- Кас, - голос Винчестера был хриплый, усталый, удивленный. Зеленые глаза широко распахнуты так сильно, будто ему только что признались в любви. Нет, это было не так. Но граф впервые говорил открыто о своих чувствах, и это было равносильно сильнейшему удару по лицу. Юноша недоуменно заморгал, пытаясь собрать все свои мысли в кучу, что удавалось ему с трудом, - Кастиэль. Не бойся своих страхов. Ты помнишь, как говорил мне это? И вот, посмотри на меня сейчас. Я спокойно еду рядом с тобой на лошади. Я доверился тебе. Я перешагнул через все то, чего боялся. Так последуй своему же собственному совету. Доверься мне. Одна девушка сказала мне, что изменить мир можно, только изменив себя. Так давай вместе последуем за этой мыслью?

Казалось, Винчестер выдохся, произнося эту речь. Ему хотелось сказать так много, но слов в голове оставалось катастрофически мало. И вдруг в сознание закралась картинка. Она пришла невольно, но Дин влюбился в нее так сильно, как это только было возможно, и мысленно поклялся себе, что однажды увидит ее: «Кастиэль срывается со слов от переизбытка эмоций. Вдруг останавливается, как будто думает, что сказать. Потом улыбается, сбивается на латынь. Ярко-синие глаза широко распахнуты, он захлебывается словами, периодически делая взмах рукой». Невольно Дин улыбнулся этой картине, но, как это часто бывает, его мгновенно вернули с небес на землю.

- А если я не хочу меняться? Ты никогда не задумывался, Дин, что мне нравится это? Нравится не чувствовать ничего? Ты врываешься в мой мир, говоришь, что любишь, пытаешься заставить меня говорить о чувствах… Но я не хочу этого. Я не хочу отвечать за кого-либо, любить кого-либо. Да, в тот день я сломался. Но именно в тот день я стал свободен. Для меня это – счастье.

Юноша замолчал, не зная, что же ответить. А Кас… он мысленно дал себе пощечину за то, что так обидел своего ученика. Но он понимал, что это было необходимо. Он понимал, что Дин не должен строить никаких иллюзий насчет него. Граф видел, как загорелись и тут же угасли глаза парня, заменившего ему младшего брата. Так в молчании они проехали около часа, и Кас уже обернулся, чтобы спросить насчет остановки, потому что в скором времени должен был быть постоялый двор, но ему не дали и рта открыть.