Люцифер выдаёт ему совершенно пустой взгляд, очевидно потеряв нить разговора.

— Нет, серьёзно, я думал, вы, ребята, знаете обо всём на свете, — смеётся Сэм, — а уже сотню раз я нарывался на такой же взгляд у Каса.

— Я был заперт в аду очень долгое время, — мягко напоминает Люцифер. И Сэм думает, может, он и вправду заслужил эту словесную оплеуху? Пусть даже Люцифер и не собирался его упрекать.

— Прости, — неловко говорит Сэм, — ну-у, Трансформеры – это роботы, пришельцы из космоса, — замирает, — ты ведь знаешь, что такое роботы и пришельцы?

Возведя глаза к потолку, Люцифер кивает.

— Так вот, эти роботы-пришельцы могут превращаться в машины, фуры, самолёты и всякую технику и они – то есть Автоботы – сражаются со злыми роботами, Десептиконами. Они были очень популярны в восьмидесятых – как мультсериал, и модели, и прочие штуки. А потом про них сняли фильм… — Сэм запоздало понимает, что распинается Люциферу про Трансформеров.

И мысленно поздравляет себя с тем, что его реальная жизнь наконец стала ещё чудней порнухи в интернете.

— Как бы там ни было, машина оказалась Трансформером. А ты не был ангелом, ты был классическим дьяволом с рогами и копытами и огромными крыльями летучей мыши. Как на картинах Босха.

Дьявол принимает слегка обиженный вид:

— Босх чрезмерно любил метафоры поглощения, — уныло замечает он, и Сэм вздёргивает бровь. — И глазные яблоки.

— Крылья летучей мыши это круто, — всё же пытается Сэм.

— У меня нет мышиных крыльев, — судя по тону, Люцифер считает, что этим страшно разочарует Сэма. И в то же время сама идея раздражает или даже оскорбляет его. Эмоции Люцифера теперь как будто проявляются в цвете. Ему идёт. — Я ведь предлагал показать тебя крылья…

— Кас дал понять, что для ангелов это нечто особенное. Очень личное, — Сэм отказывается процитировать – Кастиэль умудрился объяснить это на удивление грязно. Каким-то чудным, смущающим ангельским путём.

Люцифер пожимает плечами – до странного человеческий жест в его исполнении выглядит крайне неуместно.

— Невелика тайна, б’ольшая часть ада уже видела их.

Сэм не знает, что в его словах заставляет вздрогнуть, но он вздрагивает.

— Прости, я привык узнавать про ангелов от Каса и порой забываю…

— Я по-прежнему ангел, — бесцветно и тихо отзывается Люцифер. Похоже, он решил, что повтори он это много раз, Сэм под конец ему поверит.

— А ты… — Сэм осекается, не зная, стоит ли продолжать.

— Я что? — наклоняет голову Люцифер. — Ты можешь спрашивать о чём угодно, ты же знаешь, Сэм. Мне всегда любопытно, что ты спросишь.

Сэм долгую минуту молчит.

— Кастиэль, когда не концентрируется, похож на камень, какой-то жёсткий, тяжёлый, неподвижный… а ты нет, — в словах против воли звучит подозрение.

Люцифер протягивает руку.

Сэм вздёргивает левую бровь, возвращая на место правую. И удивлённо рассмеявшись, тянется вперёд. Рука у Люцифера твёрже камня, холодная и мёртвая, как мрамор, совсем как и у Кастиэля, когда тот в ангельском режиме. И это странно: Люцифер никогда таким раньше не был. Не с ним.

— Ага, точно, и мне интересно, почему он до сих пор такой, когда не задумывается об этом.

Рука Люцифера в его хватке смягчается, делается реальней; кожа теплеет, становясь тонкой, бархатной и живой. Человеческой. Или достаточно на неё похожей. Достаточно для странного ощущения. Сэм очень медленно отпускает его.

— Разница в попытках быть ангелом во плоти или плотью, заключившей в себе ангела, — говорит Люцифер, неторопливым движением раскрывая пальцы.

— Правду сказать, и то, и другое звучит довольно жутко, — признаётся Сэм.

— Впервые оказаться во плоти, никогда в ней прежде не нуждаясь, и есть «довольно жутко», — соглашается Люцифер. — Точно так же я мог бы забрать твоё тело, предоставив тебе обретаться вокруг исключительно собственным сознанием.

— А теперь? Как оно ощущается теперь? — не отступает Сэм.

— Плоть имеет определённые преимущества, — значительно отвечает Люцифер, и Сэму уж слишком знакомо это выражение.

— Я тут всё думал: ты и меня сделаешь таким же? Мёртвым и неправильным на ощупь? — тихо спрашивает он напрямик.

Веселье полностью исчезает с лица Люцифера:

— Я не собираюсь делать тебя кем-то, отличным от того, кто ты сейчас, Сэм, — твёрдо произносит он.

— Ты уже говорил это, но у меня по-прежнему нет ни одной догадки, зачем тебе ещё быть здесь.

Сэм до сих пор этого не понимает. Этому нет причин. С чего бы вдруг Люциферу продолжать к нему являться, если тот бросил свои игры и не намерен заполучить его тело как сосуд? Это просто бессмысленно. Сэм не станет спорить: будучи Винчестером, он уникален. Ладно-ладно, может, не такой уж он особенный – Сэм почти ненавидит это слово – но родившись Винчестером, он стал… инструментом, который нужно использовать, и этого Сэм никогда не забудет.

Как не забудет и свой страх: быть Винчестерской крови – единственное, на что он сгодится.

Люцифер прикасается к нему, обхватывает за руку и тянет, медленно, неотступно, до тех пор, пока Сэм не оборачивается к нему. Чувствуя на запястье жёсткие пальцы и жар чужой кожи.

— Я не хочу использовать тебя как вместилище, Сэм, больше не хочу. Я клянусь тебе, — и за горячим низким рыком слышится усталая, почти раздражённая искренность.

Вот оно, думает Сэм, момент истины, время решать. Стоит ли чуть поддаться? Счесть любопытство Люцифера подлинным – или никогда, никогда не верить ему. Сэм может принять его помощь, признать, что тот не хочет уничтожить всё вокруг, что апокалипсис ему больше не нужен. Сэм может прекратить все эти ехидные шуточки на тему обладания его собственным телом. Может больше не скрывать каждую мелочь из реальной жизни. Может попытаться хоть немного понять его. И в свою очередь чуть-чуть поиспользовать Люцифера. Это один из тех ключевых моментов, когда Сэм ещё, кажется, ни разу не поступил как надо. Как лучше для всех. Может, ему выпал шанс всё исправить? Сделать разумный, верный выбор.

Или он мог бы… Не думай он хоть одну проклятую секунду, что в фанфике они бы сейчас точно целовались…

А теперь он не может думать ни о чём другом. И всё потому, что никто и никогда не смотрел на него с таким ожесточённым, подавляющим отчаянием – желая удержать его, желая сохранить. Во что бы то ни стало.

А ещё потому, что в этих чёртовых фиках всегда всё так просто. Люди не спорят часами, не ночуют в холоднющих номерах, сражаясь с головной болью и храпом Дина, изгрызенные той тварью, за которой гонялись. Им не нужно ходить в туалет, или отскребать кровь с кулаков, пока костяшки не начнут кровоточить, или полжизни торчать в прачечных, вместо того, чтобы заняться чем получше. И всё повторяется, снова и снова и снова, неустанно, бесконечно и несправедливо, отнимая любого, кого ты бы мог полюбить. Оставляя тебя вымотанным, но ещё трепыхающимся, дышащим. И готовым возненавидеть за жесткость весь мир. А наутро ты должен проснуться и лично убедить Люцифера, что этот самый мир стоит спасения.

В фанфике остановить апокалипсис можно в два счёта. Остроумный диалог, искромётная речь и один поцелуй. Но в жизни это не сработает. Как бы Сэму не хотелось обратного.

…

А, к чёрту.

В хватке Сэма оказывается рубашка из джинсы, и так просто выходит сжать пальцы в кулак и потянуть на себя.

Люцифер пахнет озоном и дымом, жар и ток взрываются на языке. Поцелуй получается жёстким и жадным – и совершенно реальным. И вкусным, это лучший поцелуй, что случился у Сэма за месяцы, чёртовы месяцы. Ленивый, запретный и грубый, он вот-вот перейдёт в нечто влажное и беспорядочное. Сэм был бы не против.

И определённо, это плохие прикосновения.

У Сэма нет оправданий – он не пьян, и не поплыл от обезболивающих. Ни единого оправдания, ни одного. Фанфик же не прокатит.

Сэм отстраняется и резко, коротко выдыхает, глядя на Люцифера; тот по-прежнему слишком близко, и в лице его читается тихое ошеломление.