Люцифер молчит, но в нём чувствуется какая-то напряжённость, точно он от чего-то удерживает себя. Будто бы смирился, но совсем не рад неизбежному злу – не знать, никогда не знать, что сейчас с Сэмом. Сэм отчаянно пытается придумать, как бы разрядить обстановку. Но Люцифер уже выскальзывает из кресла и перебирается на край его кровати.

— Ты что делаешь?

— Помогаю, — просто говорит Люцифер, очень аккуратно закатывая Сэму джинсы на больной ноге.

— Так, что мы говорили насчёт прикосновений? — настаивает Сэм. Впрочем, у него сейчас ни сил, ни координации вернуть себе конечность. Пусть даже он совершенно уверен: захоти Люцифер сделать что-то ужасное, он бы уже это сделал.

Тот закатывает глаза, и у Сэма закрадывается мрачное подозрение – этому дьявол набрался у него.

— Я не пристаю к тебе. Я собираюсь тебя починить.

Он говорит это как ни в чём не бывало. Как будто Сэм – предмет мебели или покосившаяся картина. По идее Сэм должен оскорбиться, но за всем этим скрывается что-то ещё. Что-то, отчего Люцифер действует с такой неожиданной бережностью. Сэм болезненно, неловко наклоняется и перехватывает его руку.

— У меня будут проблемы, если завтра я вдруг проснусь здоровым, — говорит он. — Они решат, я отдал тебе что-то. Выдал Винчестерские тайны, или пообещал что-то сделать, или позволил касаться в эротическом смысле.

Люцифер вздёргивает бровь.

Сэм чувствует мимолётное смущение – похоже, он провёл слишком много времени в компании Дина, Кастиэля и интернета. К тому же, пожалуй, не стоит забывать, что его преследует во сне хозяин ада. Во всём виноваты эти дурацкие джинсы. Сэм выпускает руку Люцифера и отсаживается подальше с болезненным фырканьем.

— Слушай, такой уж у Дина ход мыслей, потому что Дин – это Дин, — Сэм отказывается извиняться перед дьяволом за то, что его брат повёрнутая на сексе шлюха. Даже если это правда.

— Дай я хотя бы сниму боль, — Люцифер осторожно касается краёв перевязки. И это на редкость заманчивое предложение, с тех пор как Дин заявил, что у них не осталось обезболивающих, и Сэму стоит смириться и перестать ныть. Но Сэм пообещал Дину не брать ничего у дьявола, что бы тот ни предлагал.

— Не думаю, что это хорошая идея, — отзывается Сэм.

Он чувствует тепло чужой ладони, обернувшейся вокруг ноги – ладони гладкой, тяжёлой и совсем обычной. Люцифер не убирает руку, как будто видит трещины в его решимости и готов окончательно её доломать.

— Пожалуйста, мне будет много проще, если ты оставишь всё как есть, — говорит Сэм.

Люцифер долгое мгновение глядит на него, а потом очень осторожно и очень неохотно убирает руку. Сэм мгновенно жалеет об этом – нога протестует пульсирующей, раздражённой агонией, и вздох облегчения звучит совсем не облегчённо. Закатив глаза, Люцифер стаскивает с края постели подушку и аккуратно подсовывает её Сэму под щиколотку. На лице читается вселенское отвращение к банальным медицинским процедурам. Как будто он выше этого. Сэм мельком удивляется от мысли, что Люцифер нехотя применяет на нём полезные навыки смертного, даже толком не понимая, зачем. Странным образом Сэм чувствует себя польщённым.

— Ты хоть понимаешь, как зверски трудно для тебя что-то сделать? — замечает Люцифер с каким-то необычным, ласковым раздражением.

— Я всё ещё не убеждён в твоих мотивах, — отвечает Сэм, — так что будет не слишком разумно позволять тебе что-то.

Дьявол с досадой выдыхает.

Сэм пытается устроить подушку удобней, но в итоге только дёргает ногой и морщится от боли. Люцифер мгновенно тянется к нему, точно собрался предотвратить эту вспышку, но замирает, так и не коснувшись. Собирает пальцы в кулак и опускает руку на колено.

— Я пообщаюсь с Захарией, — тихо говорит он, и это звучит как обещание. Нет, даже не обещание, а нечто, что непременно произойдёт. Неизбежность.

Сэм откидывается на подушки.

— Не собираюсь ему сочувствовать. Мы ненавидим Захарию, и совершенно уверены, что и ангелы его ненавидят; нам пока не встречался тот, кому бы он понравился. Дин думает, он жульничал на ангельских ГОСах, ведь даже для ангела он кретин, каких поискать. Впрочем, наше мнение не в счёт, потому как ангелы нас тоже не жалуют. Ну, за редким исключением.

— Кто-то из них вам помог?

Сэм жмёт плечами:

— Анна, она милая и помогала нам, по крайней мере, в последний раз, когда мы её видели… — нахмурившись, Сэм косится на Люцифера: — Ты ведь не собираешься вести чёрный список?

Люцифер выглядит уж слишком невинно, и это просто неправильно.

— Не так, как ты думаешь, — уклончиво отвечает он.

Сэм не уверен, должен ли сочувствовать тем, на кого Люцифер имеет зуб, если и Сэму они не слишком нравятся. Как бы там ни было, Захарию, пожалуй, стоит навечно загнать в дурной фанфик. В один из тех жутких мпрег-ов с тентаклями, где все чуть что рыдают в три ручья. К примеру в тот, что он скрывал от Кастиэля ещё с их первого неловкого разговора о том, как разные сетевые авторы по-разному интерпретируют образ Дина, данный в оригинальном тексте. По крайней мере, как Сэм пытался это объяснить.

— Собираешься устроить Захарии тёмную? Если честно, даже Дин этого хочет. При мне он как-то заявил – ну, если не дословно: «Передай Люсе, у него есть моё благословение пинать самодовольный зад Захарии на каждой ступеньке в ад».

Спустя секунду Сэм понимает, что сказал.

— Э… то есть… Дин не собирался никого оскорблять, он по жизни всё сокращает.

— А почему я должен оскорбиться? — с любопытством отзывается Люцифер.

— Это женское имя, — осторожно поясняет Сэм, не уверенный в возможной реакции.

Но вопреки ожиданиям, Люцифер смеётся, он вовсю хохочет над ним. И это не смех «Я намерен однажды как-нибудь хитро поработить мир» – это нечто совершенно новое. Это скорее «Сэм, ты до того потешный!» Сэм даже думает, не стоит ему ли обидеться. Но этот смех такой неожиданный и резкий, и такой странно грубый в своей реалистичности, что Сэм решает примириться. Он никогда раньше не слышал, чтоб ангел веселился так самозабвенно. Даже падший.

— Ты ведь понимаешь, что я в равной степени не женщина и не мужчина, — замечает Люцифер, всё ещё веселясь; он перестал метаться от одной эмоции к другой, как будто примеряя их. Теперь он искренне ими живёт.

— А что ты тогда? — любопытствует Сэм.

Люцифер полностью разворачивается к нему:

— Сияние, слава и ярость, и искажённые пространства.

Сэм уже слышал похожее описание от Каса, с одним лишь интересным уточнением.

Кастиэль добавил любовь.

— Звучит… Дин бы сказал «эпично».

Люцифер улыбается.

— Нет, всё понятно, вы не смотрите на нас сутки напролёт, ведь мы сумбурные, и странные, и порочные… — Сэм тормозит – определённо, не лучшее начало. — Нет, стоп, я должен убедить тебя не убивать нас, мы офигительные, — он на минуту задумывается. — Я не собираюсь рассказывать тебе про щенков и счастливых детишек, потому как едва ли ты любишь собак и детей. Но у нас есть скоростные тачки и реактивные самолёты, электричество, космические корабли, и мы работаем над телепортацией в Швейцарии. И я уверен, когда мы случайно найдём способ клонировать динозавров, тебя это тоже развлечёт, — Сэм отчаянно пытается придумать, что ещё может понравиться Люциферу. — Мороженое, карамельки, азартные игры, интернет, телевидение – и порнография, никак нельзя забывать порнографию!

Люцифер глядит на него так, будто Сэм – самая захватывающая сущность, что ему доводилось видеть.

— Нет человечества – нет порнографии в сети. Ангелам придётся самим придумывать порнуху, и – без обид – она будет ужасной.

Сэм пытается представить какого-нибудь знакомого ангела за сочинением фанфика, и его мозг просто отказывается идти дальше. Бог мой, фанфик Уриэля будет чудовищным.

— У вас же дикие пробелы в знаниях. А хороший фанфик требует понимания всей нелепости человеческой природы. Я как-то пытался объяснить Кастиэлю про Трансформеров, когда Импалу в фике сделали Трансформером…