Вспоминая родителей, мисс Уильямс ощущала глубочайшую тоску, но когда переводила взгляд на третью могилу, ей с трудом удавалось сдерживать слёзы. Надпись на плите гласила: "Картер Уильямс, любимый сын и брат". Прошло уже много лет, но в памяти Келли всё сохранилось до мельчайших деталей: когда она вернулась домой со смены и поприветствовала брата, первым тревожным сигналом была тишина. Она застала его лежащим перед холстом, на котором была выведена лишь кривая синяя линия, обрывающаяся у края. Безжизненные глаза Картера ещё долго преследовали её в ночных кошмарах.

Это испытание сломило бы кого угодно, но она продолжала бороться. Чтобы закончить обучение и стать врачом у Келли не хватало ни денег, ни времени, так что она ограничилась должностью старшей медсестры, которую занимает и по сей день. В браке Келли состояла недолго, о чём ни капли не жалеет, и с тех пор обустройством личной жизни она занималась не слишком усердно. Поклонников хватало, но работа для неё всегда была на первом месте. Больница стала для неё настоящим домом, в котором у неё везде были глаза и уши в виде подчинённых медсестёр.

Она знала о периодических пропажах лекарств, про обращение персонала с больными; до неё даже доходили слухи о том, что в морг систематически наведывался какой-то молодой человек, неизвестно для каких целей. Обо всём этом зачастую и главврач не знал, но от Келли ничто не ускользало. Она строго следила, чтобы уход за больными осуществлялся должным образом, а когда поступали пациенты с передозировкой снотворных или наркотиков, лично уделяла им внимание. Утерев слезу, стекавшую по щеке, Келли ещё немного постояла со своей семьёй, после чего направилась к выходу с территории кладбища.

Вид строительной техники вызвал у неё очередной всплеск негодования, но сейчас она была не в том расположении духа, чтобы сыпать проклятиями в адрес продажных бюрократов.