Тогда я в первый раз увидела взгляд, который можно было назвать горящим. Он смотрел на меня так пристально и неистово, что мне стало страшно, словно я могу воспламениться.
―У тебя глаза твоей матери, ― сказал он. Его слова звучали невнятно, и я чувствовала резкий запах его дыхания с сильной примесью вина.
Я не нашлась, что ответить. Просто задрожала и кивнула.
Отец отпустил мою руку и не твердой походкой вышел из комнаты. Не дожидаясь, пока Джордж начнет убирать со стола, я взяла льняную салфетку и вытерла тыльную сторону ладони. Стирая оставшуюся там влагу, я удивилась, откуда у меня где-то глубоко в желудке появилось это неприятное ощущение.
***
Маделайн Элкотт и ее дочь, Камилла, были первыми, позвавшими меня на светский визит, приглашение на который я получила два дня спустя. Мистер Элкотт был членом управления в банке отца, а госпожа Элкотт была хорошей подругой моей матери, хотя я действительно никогда не понимала почему. Мать была красива и очаровательна, и являлась известной хозяйкой. В сравнении с ней госпожа Элкотт казалась мне язвительной, сплетничающей и скупой. Когда она и мать сидели вместе на званых обедах, я раньше думала, что госпожа Элкотт была похожа на кудахчущего цыпленка рядом с голубем, но у нее была способность заставить мать смеяться, и смех матери был, таким волшебным что, это сделало причину ее дружбы с Маделайн незначительной. Я как-то подслушала отца, говорящего с матерью о том, что тут было, не очень интересно, потому что на званых обедах в особняке Элкотт было мало алкоголя, но за то много разговоров.
Если бы кто-нибудь спросил мое мнение на счет этого места — хотя вряд ли кто-нибудь сделал это — я бы искренне согласилась с отцом. Особняк Элкотов находился меньше чем в миле от нашего дома, и смотрелся величественно и красиво снаружи, но внутри был довольно мрачным, оформленным в спартанском стиле. Неудивительно, что Камилла так любила приходить ко мне!
Камилла была моей лучшей подругой. Мы были одного приблизительно возраста — она была всего на шесть месяцев младше. Камилла много говорила, но не сплетничала, как ее мать. Из-за близости наших родителей, Камилла и я выросли вместе, и мы были скорее сестрами, чем лучшими подругами.
― О, моя бедная, грустная Эмили! Какой худой и бледной ты выглядишь, ― воскликнула Камилла, когда зашла в комнату матери и обняла меня.
―Ну, конечно, она выглядит худой и бледной! — Миссис Элкотт отодвинула свою дочь в сторону и неуклюже взяла мои руки в свои, прежде чем сняла свои белые, кожаные перчатки. Вспоминая ее прикосновение, я почувствовала, что ее кожа была холодной как у рептилии. ― Эмили потеряла мать, Камилла. Подумай о том, какой несчастной была бы твоя жизнь, если бы ты потеряла меня. Я думаю, что ты выглядела бы так же ужасно, как и бедная Эмили. Я уверена, что дорогая Алиса сейчас смотрит с небес на свою дочь с пониманием и благодарностью.
Я не ожидала, что она будет говорить так легко про смерть моей матери, и была шокирована от таких слов госпожи Элкотт. Я попыталась поймать взгляд Камиллы, как только мы отошли друг от друга, и устроились на диване. Я хотела поговорить с ней и поделиться секретами как в тот раз, когда наши матери говорили ужасно стеснительные вещи, но Камилла, казалось, смотрела куда угодно, но только не на меня.
― Да, мама, конечно. Я прошу прощения, ― пробормотала она смущенно.
Пытаясь нащупать свой путь в этом новом социальном мире, который вдруг стал чужим, я испустила долгий вздох облегчения, когда горничная принесла чай с пирожными. Я налила себе чай. Миссис Элкотт и Камилла внимательно смотрели на меня.
― Ты действительно сильно похудела, ― произнесла, наконец, Камилла.
― Я скоро буду выглядеть лучше, ― сказала я, посылая ей одобряющую улыбку. ― Сначала я только спала, но отец настоял на том, чтобы я выздоровела. Он напомнил мне, что я теперь хозяйка Дома Вейлор.
Взгляд Камиллы быстро метнулся к матери. Я не смогла прочитать что-либо во взгляде госпожи Элкотт, но он заставил ее дочь замолчать.
― Это очень смело с твоей стороны, Эмили, ― в наступившей тишине произнесла госпожа Элкот. ― Я уверенна, что ты очень много значишь для своего отца.
― Мы пытались повидаться с тобой в течение двух целых месяцев, но ты не принимала нас, даже во время праздников. Было похоже на то, что ты просто взяла и исчезла! — Тараторила Камилла, когда я налила ей чай.―Я думала, что ты тоже умерла.
― Извини. ― Сначала, я подумала, что она раскаивается. ― Я не хотела расстраивать тебя.
― Конечно, ты не могла нас принять, ― нахмурившись, сказала госпожа Элкотт, глядя на свою дочь. ― Камилла, Эмили не исчезала, она была в трауре.
― Я до сих пор остаюсь в трауре, — тихо произнесла я. Камилла услышала меня, и кивнула, вытирая глаза от слез, ее мать была слишком занята, она отрезала себе кусок торта, и не обратила на кого-либо из нас внимание.
Пока мы пили чай, а я доедала торт, в комнате стояла тишина, но затем высоким, взволнованным голосом, госпожа Элкотт спросила:
― Эмили, ты действительно была там? В комнате с ней, когда Алиса умерла?
Я посмотрела на Камиллу, желая, чтобы та на мгновение, успокоила свою мать, но, конечно, это было глупым, бесполезным желанием. Лицо моей подруги отразило мой собственный дискомфорт, хотя она была не потрясена тем, что ее мать игнорировала конфиденциальность событий. Я поняла тогда, что Камилла знала о том, что ее мать собиралась расспросить меня, именно так, перед всеми. Я глубоко вздохнула, и правдиво ответила, хотя нерешительно:
― Да, я была там.
― Наверное, это было ужасно, ― быстро произнесла Камилла.
― Да, ― сказала я. Я поместила свою чайную чашку обратно на блюдце, до того, как кто-нибудь увидел то, что моя рука дрожит.
― Я уверена, что там было много крови, ― продолжила госпожа Элкотт, медленно кивая, как будто она согласилась с моим предварительным ответом.
― Было. ― Я плотно прижала руки к коленям.
― Когда мы узнали, что ты была в комнате во время ее смерти, нам всем стало очень жалко тебя, ― тихо и нерешительно сказала Камилла.
― Я была потрясена и сидела молча, я почти услышала имя матери, когда служащие сплетничали. Я была обижена, что смерть матери была темой для сплетен, но я бы также хотела поговорить с Камиллой, чтобы рассказать ей, как я была напугана.
Но прежде, чем я смогла взять себя в руки, достаточно для того, чтобы говорить, всё нарушил резкий голос ее матери.
― На самом деле, многие разговаривали об этом неделями. Твоя бедная матушка удивилась бы. На рождественском балу, на который ты не пришла, все говорили только о том, что ты присутствовала при смерти своей матери. ― Госпожа Элкотт вздрогнула. — Думаю, Алиса не подозревала тогда, что это будет так ужасно.
Мои щеки разгорячились и запылали. Я совершенно забыла о Рождественском бале, и моем шестнадцатом дне рождения. Оба этих события были в декабре, когда я провела несколько месяцев во сне.
― Все говорили обо мне на балу? ― Я хотела убежать обратно к себе в комнату и никогда не появляться.
Вдруг резко послышались быстрые слова Камиллы, она сделала неопределенное движение рукой, как будто поняла, какой трудной стала для меня эта беседа и попыталась отложить в сторону эту тему.
― Нэнси, Эвелин и Элизабет волновались за тебя. Мы все волновались за тебя и все еще волнуемся.
― Ты забыла про одного человека, который был особенно взволнован: Артур Симптон. Помнишь, как ты сказала о том, что он не мог говорить ни о чем, кроме того, насколько ужасно все это, должно быть, было для Эмили, даже в то время как он вальсировал с тобой. ― Госпожа Элкотт больше не казалась взволнованной. Она казалась, скорее всего, сердитой.
Я моргнула и почувствовала, как будто плыву вверх через глубокие, мутные воды.
― Артур Симптон? Он говорил обо мне?
― Да, в то время когда он танцевал с Камиллой. ― Тон госпожи Элкотт был жестким и раздраженным, и я внезапно поняла почему. Артур Симптон был старшим сыном богатой семьи владеющей железной дорогой, которая недавно переехала из Нью-Йорка в Чикаго из-за близких деловых связей с мистером Пулманом. Помимо того, что он богат, соответствующим образом воспитан, так же он очень красив. Камилла и я шептались о нем, когда его семья переехала в особняк на Южной Прери-Авеню. Мы наблюдали за ним, когда он катался на велосипеде вверх и вниз по улице.
