Моя улыбка растаяла, как последние летние деньки. Вытянув ноги, я взглянула на Линдс и в серебристом лунном свете увидела, что она уже не улыбается.

Линдс закусила пухлую нижнюю губу.

– Я слышала, полиция все еще думает, что она сбежала.

Пошевелив пальцами ног, я снова устремила взгляд на небо. Всем хотелось верить, что Ви сбежала. Мне тоже. Другие предположения внушали ужас, но, когда одноклассница пропала две недели назад, ее родители появились в эфире местных телеканалов, слезно умоляя вернуть им дочь. В маленьких городках слухи распространялись мгновенно, и все уже знали, что все ее личные вещи остались на месте.

Кто же сбегает без денег, документов или запасного комплекта одежды?

И даже без мобильного телефона?

Линдс снова взялась за пиво, и я заставила себя отвлечься от мыслей о Ви. Мы никогда не были близкими подругами, но ее история, что бы за ней ни стояло, здорово взволновала меня.

Молчание, повисшее между нами, заполнял стрекот полчищ сверчков, готовых обрушиться на нас. Я ненавидела жуков. Всех, кроме божьих коровок. Только они казались мне безобидными. Другое дело – жуки-вонючки. Один из них, похоже, только что приземлился мне на голову. Эти монстры архаичного вида доводили меня до истерики, и они были повсюду, вторгшиеся в Западную Вирджинию, как в «день высадки»[2], и превратившие наш город в свою вотчину. Я считала жуков совершенно бесполезными тварями. И плевать мне на перекрестное опыление. Пусть перекрестно опыляют мою задницу и…

– Ты можешь в это поверить? – Линдс отвлекла меня от навязчивых размышлений о жуках, прежде чем я успела вспрыгнуть и с воплями помчаться в ближайшее укрытие. – Мы в выпускном классе. Конец этой долбаной школе.

Я позволила себе снова улыбнуться, почувствовав дрожь предвкушения. Выпускной класс – это круто. Мало того что теперь можно забить на учебу, мне не терпелось поскорее выбраться из этого города. Университет Мэриленда, конечно, не предел мечтаний, но вполне сгодится. Пока. В животе забулькало пиво. Хотя душа ликовала от счастья, тело надулось, как воздушный шар, готовый взмыть в небо.

Я скорчила гримасу, взглянув на свои руки, занятые бутылками с пивом. Боже, надо больше пить. Или меньше. Наверное, все-таки меньше.

Линдс прижалась щекой к моему плечу, и я привалилась к ней. Ее холодная бутылка уперлась мне в ногу.

– Но ты предательница. Не хочешь поступать в Западно-Вирджинский универ. Что я буду без тебя делать?

– Пустозвонить еще больше? – Я рассмеялась, когда она отпрянула от меня и разинула рот в притворном ужасе. – Все у тебя будет классно. К тому же мы собирались каждые выходные навещать друг друга, ты не забыла? И у нас будут каникулы, когда мы обе сможем приезжать домой.

– Я знаю. Как знаю и то, что ты найдешь себе нового парня и даже не вспомнишь имя Гэвина. Будешь спрашивать: Гэвин, кто это? Что за убогий, какашка на блюдечке?

– Какашка на блюдечке? – Смех поднялся во мне пузырьками и вырвался на свободу. – Ты напилась, что ли?

– Не-а. – Она пихнула меня плечом. – Знаешь, я немного удивлена, что его здесь нет.

– Он на побережье с родителями. Вернется только завтра.

Уголки ее губ опустились.

– Ты все еще общаешься с ним?

Вопреки тому, что думала Линдс, наше расставание с Гэвином в конце мая произошло по взаимному согласию… в основном. Ему хотелось развивать отношения и идти дальше, но тут наши желания не совпадали. Не могу сказать, что он повел себя, как последний придурок. Честно говоря, он как будто испытал облегчение от того, что я не так уж по нему и сохну, как могло показаться. Мы знали друг друга с первого класса и всегда оставались лучшими друзьями. Встречаться мы начали пару лет назад, и это было весело… и легко. Но в какой-то момент я почувствовала, что наши невинные ласки начинают смахивать на поцелуи с братом, и стало ужасно противно.

А ведь у меня даже не было брата.

– Мы с Гэвином по-прежнему друзья, Линдс. И ты это знаешь. – Я отхлебнула из первой бутылки, и меня чуть не вырвало, когда теплое пиво потекло по горлу. Позор. – И я на самом деле не хочу ни с кем встречаться. Какой смысл? Все равно я уеду в Мэриленд.

Линдс посмотрела на звезды, состроив обезьянью гримаску.

– Угадай, кто еще, как я слышала, собирается в Мэрилендский университет?

Я вскинула брови и замерла в ожидании. Насколько я знала, все как один нацелились на Университет Западной Вирджинии или Шеферд. Когда подруга не ответила, вздохнув, я легонько толкнула ее локтем.

– Ну, и кто же?

– Дженсен Карвер. Похоже, он едет в Мэриленд. Ты могла бы составить ему компанию.

Я уставилась на нее и пару раз моргнула.

– Дженсен? Не помню, чтобы мы с ним перекинулись хоть парой слов за последние четыре года, Линдс. Так что не вижу, каким боком меня это касается.

– Сейчас самое подходящее время, чтобы пару слов превратить в пару фраз, а потом, глядишь, дойдет и до клубнички. – Подруга хихикнула, потешаясь над моим изумлением. – Что?

– Что? Да он же самовлюбленный кретин!

– Тс-с. – Она рассмеялась, оглядываясь по сторонам. Даже бойкая на язык Линдс не решалась говорить гадости про горячих парней – а Дженсен был не просто горячим, а обжигающе крутым. Но нас все равно никто не мог услышать, потому что мы сидели довольно далеко от бассейна. – Я все еще не понимаю, что у вас с ним за проблема.

Я наклонила голову, испепеляя ее убийственным взглядом.

– М-м, еще как понимаешь.

– Но это было давным-давно, Элла. – Линдси закатила глаза. – Во всяком случае, я не считаю его самовлюбленным.

– Он же не разговаривает ни с кем, кроме своих приближенных или девушки месяца. Даже не знаю, как ему удается оставаться таким популярным. – Я, конечно, лукавила. Все-то я знала. Хотя Дженсен происходил не из супербогатой семьи, как Брок, и первые полтора года старшей школы учился в другом штате, он обладал на редкость сексуальной внешностью и спортивным телосложением – первоклассный квотербек[3], что и говорить. А самовлюбленность стала третьим слагаемым его популярности.

Сексуальный. Спортивный. Самовлюбленная задница.

Вот вам портрет кумира старшей школы.

Я сделала долгий глоток холодного пива.

– Может, он просто тихоня? – возразила подруга.

По правде говоря, Дженсен всегда был немногословным. Вот именно, что был. Я понятия не имела, каким Дженсен стал. Я покачала головой и заправила за ухо прядь волос.

– Почему мы снова завели этот разговор?

– Ладно, значит, будем обе куковать в одиночестве. Может, это даже и лучше. – В темных глазах Линдси зажглись насмешливые искорки, когда она высоко подняла бутылку, провозглашая тост: – За наш выпускной год! Ура, детка!

Окончательно запутавшись и не зная, из какой бутылки пить – кажется, меня уже развезло, – я подняла полупустую, и мы чокнулись.

– Это будет отличный год.

– Даже не сомневаюсь. И он будет еще лучше, если мы перестанем отсиживаться тут, как последние лузеры.

Я засмеялась.

– Все в порядке. Мне бы только, э-э… – Не желая выпускать бутылку из рук, я пожала плечами. – Ладно, проехали. – Поднявшись с травы, я покрутила бедрами, одергивая платье. – Посмотри, я не испачкалась сзади? Жуков на мне нет? Нет жуков? Если ты…

Линдси фыркнула.

– Да нет на тебе никаких жуков, трусиха. Вот… – Она шлепнула меня по заднице с такой силой, что я еле устояла на ногах. – Если и были, то теперь уж точно ни одного.

– Спасибо. – Я попыталась посмотреть на свою попу. – Кстати, у меня такое чувство, будто надо мной надругались.

– Заткнись. – Подруга ухмыльнулась, хватая меня под руку. – Тебе же понравилось. Всем нравятся дружеские похлопывания от Линдси.

– Я слышала.

Она резко выдохнула.

– Сука.

– От такой и слышу.

Смех взорвал ночной воздух, и Линдси крепче сжала мою руку.