— Глупости! — оборвал Николай. — Тебе кто дороже — собака или ребенок?

— Может, это вовсе не от шерсти, — вяло попыталась защищать Дуньку Нина. — Может, и не аллергия. Надо поговорить с врачом.

В тот же день побежала в поликлинику. Врач пожал плечами:

— Может, и не от шерсти. Но скорее всего аллергия. Надо сделать пробы на аллергены…

Наблюдать Николай не пожелал:

— Нечего на ребенке экспериментировать! Надо от Дуньки избавляться, — но глянув на побелевшее лицо жены, сказал: — Пусть она еще кому-нибудь принесет счастье — у тебя полно подруг-одиночек…

Нина вывела Дуньку вроде бы на прогулку. "Побегай, побегай, девочка", — подзадорила собаку, спуская поводок.

Дунька подошла к ближайшему кустику, без интереса понюхала его и, сделав то, чего от нее ждала хозяйка, снова вернулась к Нине.

"Ну побегай же, побегай, — легонько подтолкнула ее Нина. А про себя прибавила: — Последний раз в этом дворе".

Но Дунька от нее не отошла, смотрела печально и вопросительно.

— Ну, тогда пошли, — сказала, надевая поводок.

Дунька покорно подставила шею. Покорно пошла за хозяйкой.

— Ну чего ты? — уговаривала Нина. — Тебе будет хорошо. Будешь жить у хорошего человека. У моей подруги.

Дунька подняла голову, посмотрела на нее долгим, печальным взглядом. В нем не было ни осуждения, ни упрека. Просто — тихая, покорная печаль…

Мисс Планета

(Повесть)

Институт сродни вокзалу: те же толпы ожидающих, встречающих и провожающих у входа, та же суета; те же чемоданы, только меньших размеров, облагороженные названием "дипломат", сумки, набитые до отказа — и не только учебниками…

"Позвонить, что ли?" — лениво подумала Полина, проходя мимо телефонной будки у старого корпуса института.

…Расстались сухо.

"Все же едешь? — поинтересовался Володя, водя электробритвой по подбородку. — Тебя подвезти?"

"Зачем? Сиди, работай".

Не выключая бритвы, дотянулся до двойного сферического зеркала на подоконнике, принялся рассматривать укрупненное второй, увеличивающей стороной свое отражение: выпятил подбородок влево-вправо, остался, видно, недоволен, опять заработал бритвой. "Может, все же подвезти?" — повысил голос, перекрывая стрекотанье бритвы. "Зачем? — прокричала в ответ Полина. — Сумка не тяжелая, общественный транспорт вроде не бастует. Доберусь".

Щелкнул выключателем, снова проконсультировался с зеркалом. На сей раз качество, видать, удовлетворило: скулы блестели идеально. Выдернул шнур из розетки, побежал к мусорному ведру вычищать бритву, зажав круглое зеркало под мышкой. "Выронит", — подумала Полина, но промолчала, не хватало еще перед отъездом поссориться:

"Адрес бы оставила, — предложил, вернувшись в комнату и укладывая бритву в чехол. — Может, загляну как-нибудь на часок".

"Зачем?"

Еще раз придирчиво оглядел себя в зеркало, втирая в щеки одеколон: "Ну, как хочешь!"

Бросил зеркало на заваленный газетами и книгами журнальный столик. "Еще упадет", — подумала Полина, собираясь его переложить. Но тут зазвонил телефон, и она бросилась к аппарату. "Дашка? Я так и знала! Опять что-то забыла. Какую тетрадку? Где, у тебя в столе? Минуту… А, вот нашла, ты запишешь?" Сейчас же продиктовала дочери, что она просила — сегодня контрольная по алгебре. Положила трубку, вздохнула: после ее отъезда Дашке придется в срочном порядке заняться самоорганизацией — отец не станет копаться в ящиках стола, отыскивая ее забытые тетради.

"Ну что, присядем на дорожку?" Володя уже втиснулся в кресло рядом с журнальным столиком. Полина опустилась в соседнее.

Обвела прощальным взглядом комнату:

стенка из неполированного дерева — лет двенадцать назад еще можно было сравнительно легко приобрести в мебельном;

диван с изгрызенными ножками — Милка обтачивала об них свои неокрепшие зубы. Эти обглоданные деревяшки — единственная память об украденном прошлой весной коккер-спаниеле;

гитара в парусиновом чехле — последнее Дашкино увлечение; рядом ее стоптанный шлепанец — мчалась в школу, как всегда, с опозданием на пять минут, и сброшенный с ноги шлепанец не доехал по назначению;

стопка иностранных словарей на подоконнике — когда Володя работает над своими переводами, словари и справочники можно обнаружить в самых неожиданных местах — в туалетном шкафчике над унитазом, под диваном и креслами. А широкий подоконник в столовой — вполне законная и, главное, удобная складская полка. Скользнула взглядом в дверной проем на шведскую стенку в коридоре. Семь лет назад, когда Дашка пошла в школу, купили для ее занятий физкультурой, записали в секцию спортивной гимнастики. Володя тоже любил повисеть на ней — профилактика от радикулита. Дашка секцию забросила, Володя лечит радикулит тигровой мазью или перцовым пластырем. Собирается поставить вместо лесенки книжные полки — места для книг катастрофически не хватает. А сколько было радости, когда нашли ее наконец в загородных "Спорттоварах". Как повеселились, пока ее устанавливали! Володя извлек весь имеющийся в доме инструмент — от кусачек до маникюрных ножниц. Аккуратно разложил все на полу в коридоре, влез на стремянку и сверху командовал: "Даша, подай отвертку. Полина, линейку! Да нет, не эту, железную…" Прямо по Джерому Джерому! Когда прибил и хотел опробовать, стенка рухнула вместе с ним, хорошо, что не высоко залез, не ушибся. Пришлось сверлить стену, вбивать костыли, укреплять… А теперь — на слом…

Полине стало вдруг так обидно за эти старые, с облезшим лаком перекладины: "Давай не ломать, а, Володя? Что она, мешает, что ли?"

Муж вздернул брови: ты о чем? Проследил за Полининым взглядом, понял, усмехнулся: "С чего это вдруг? Великую Китайскую стену рушим, можно подумать! Впрочем… там видно будет… Ну, по коням?" — резко оттолкнулся от кресла, вскочил, задел журнальный столик; и зеркало с газет слетело на пол, дзенькнуло, колесом покатилось к батарее. Полина с Володей одновременно рванулись подхватить его, но только лбами сошлись. Мелкие трещины лучиками разбежались по всей поверхности увеличивающего стекла. Володя виновато глянул на Полину — она молчала. Перевернул зеркало другой стороной — целая. "Вот странно! Не разбилась, видишь?" — обрадованно показал ей зеркало. "Вижу", — сдержанно ответила Полина, потирая лоб, и подхватила сумку… Так и расстались.

…Проходя мимо телефонной будки, подумала: "Зря я так! Он и сам расстроился. Надо было успокоить — вторая же сторона не разбилась. Позвоню!"

Зашла в кабину, но трубка оказалась срезанной — вот досада! В вестибюле тоже есть автоматы, но открытые, спокойно не поговоришь — вокруг студенты. В новом корпусе тоже телефон, но пока туда добежишь! Сейчас подадут автобусы, начнется посадка. Придется все-таки звонить из вестибюля.

Автомат притулился у черного, запасного входа, ведущего во двор. Сейчас через эти двери таскали бревна, доски — лет десять, если не больше, собирались сделать ремонт и, похоже, собрались наконец.

Задняя дверь распахнута настежь, и Полина спиной чувствовала, как гуляет по вестибюлю сквозняк. Недавно она перекупалась в бассейне — ходят с Дашкой по абонементу, — схватила насморк, теперь наверняка добавит. "Господи, зачем я еду, кто меня гонит-то?" Зябко передернула плечами, достала из сумки носовой платок.

Опять набрала свой номер — опять занято, сквозь тонкие подошвы чувствовала чугунный холод литых плит. От времени и бесчисленных студенческих ног рисунок на центральных плитах стерся, но возле стен еще держится. Да и сам пол, казалось, просел, вроде бы прогнувшись в середине.

Полина переступила с ноги на ногу, посетовала: надо было хоть теплые носки надеть. И вообще сидеть дома — на сельхозработы вполне могли послать кого-нибудь из начинающих, таких, как Анечка, например.