А инженер — ему как? Ведь Союза инженеров нет. Но он тоже найдет выход. Скажем, если металлург, первым делом выяснит, есть ли в городе металлургический завод. И — туда: выручайте, коллеги, я из вашей системы…
Да что там — мне знакомый газетчик рассказывал, как в результате какой-то транспортной неполадки очутился в незнакомом городе в чужой стране без языка и без гроша. Что делать? Бедствующий странник не слишком колебался: чуть не знаками выспросил адрес местной газеты и отправился туда. И ведь помогли — страны разные, язык разный, но система все же одна.
Кстати — даже слово то же самое!
Все мы состоим в какой-нибудь системе: ведомственной, дружеской, родственной. И «феньки» имеем, только иные — когда форменный китель, когда погоны, когда служебный пропуск, когда командировочное удостоверение. А десятикласснику или студентке техникума командировку никто не даст, вот они и предъявляют нитку с бисером.
Взрослые проблемы
Мы без конца обсуждаем молодежные проблемы.
Почему? Да просто пытаемся разобраться в их потребностях, желаниях, заблуждениях, просто хотим понять, что же с ними, с молодыми, происходит, почему так странно, так нелепо ведут себя.
Ну а у нас, у взрослых, разве проблем нет? Мы не ведем себя странно и даже нелепо?
Самый простой пример: почему на каждую новую моду мы бросаемся остервенело, как дворовый пес на незнакомые штаны? Танец, песню, прическу, юбку — все в штыки! А уж стиль отношений и тем более манеру жить…
Ну откуда в нас, умудренных, такая агрессивная аллергия на все, идущее от молодых? Что с нами-то происходит? Может, прежде, чем разобраться в подростках, надо понять себя?
Жизнь трудна, каждая ее ступенька оплачена синяками и потом. И как же быть нам, зрелым людям, ценой усилий и потерь наконец-то более или менее удобно устроившимся в неласковом мире, — как нам быть, когда сперва по углам, а потом и в парадных комнатах начинает вольготно располагаться поколение, еще ничего путного не сделавшее в жизни? И стулья переставлены, и вещи перевешаны, и книги переложены. Мы включаем радио, а они телевизор, мы телевизор, а они видеомагнитофон. Сколько лет мы потратили, чтобы до тонкостей понять наш традиционный, национальный, исконно русский канадский хоккей, а они болеют ладно бы еще за теннис, а то ведь вовсе за дельтапланеризм! В конце концов, кто в доме хозяин?!
И дело не только в самолюбии, не только в престиже. Постоянная смена вкусов и стилей вынуждает нас тратить энергию на множество ненужных дел: перешивать вполне хорошие брюки, прислушиваться к песням, которые нам не нравятся, осваивать информацию, в которой нет никакого практического смысла — скажем, что такое рок-металл, кто такие рокеры и почему один и тот же корень объединяет музыку и мотоцикл. Каждому взрослому хочется найти общий язык с молодежью. А как это сделать? Либо выучить чужой, либо добиться, чтобы они говорили на нашем. Какой путь лучше — тут можно спорить. А вот какой легче, ясно и без дискуссий. Я не одобряю, но по-человечески понимаю седого председателя колхоза, который утверждает, что от компьютеров на селе один беспорядок — кому охота на ночь глядя переучиваться!
У каждого поколения есть своя королевская пора, золотой возраст, когда и сила есть, и опыт набран, и знаний хватает, каждая любовь взаимна. И как же хочется именно в этот момент дать команду быстротекущему времени: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Как же хочется, чтобы отныне и навек лучшей стрижкой считался полубокс, чтобы на всех танцплощадках царило танго «Брызги шампанского», чтобы по всем программам Всесоюзного радио звучали песни Пахмутовой на слова Добронравова.
Команду-то дать можно, да кто послушает? Не успел порадоваться избытку сил, а уже у другого, у вчерашнего сопляка каждая любовь взаимна. И хочется отодвинуть эту смену власти подальше! Но — где тот Фауст или Мефистофель, которому под силу остановить мгновение!
Известно, что с выросшими детьми, даже хорошими, лучше разъезжаться — пусть у себя делают что хотят, а к нам в гости ходят. Но поколению с поколением не разъехаться — большой неблагоустроенный мир, на всех одна коммуналка. В нем живем, в нем и дальше жить. Молодежь и рада бы своими дискотеками нам не мешать, да куда ж ей деться? И нам некуда. Значит, и существовать надо по всем разумным коммунальным правилам, не отравляя друг другу жизнь, не превращая площади, парки, клубы и прочие места общего пользования в поля бестолковых и бессмысленных сражений…
Линия разлома
На беглый, а тем более пугливый взгляд, все неформалы на одно лицо: все яркие, все шумные, все вызывающие. Чтоб им всем пусто было!
На деле же пеструю молодую толпу отчетливо рассекает надвое жесткий, трудно переходимый рубеж.
Психолог Оля (я о ней уже говорил) предложила считать движения неформалов культурными инициативами молодежи. Идея интересная и применительно, скажем, к металлистам или брейкерам вполне годящаяся: хоть и в ограниченной сфере культуры, ребята эти весьма инициативны. Ну а если — люберы?
К сожалению, предложенным ключиком открывается не любая дверь…
Когда в «Огоньке» появился большой очерк о новом явлении и впервые прозвучало незнакомое слово, в периодике разгорелся любопытный спор. Тема дискуссии была вот какая: есть люберы или нет? Факт или химера? Вроде как о снежном человеке.
Глубинным изучением вопроса на месте я не занимался, в подмосковных Люберцах частного расследования не проводил, встречая на улице мускулистых ребят в мешковатых клетчатых штанах, о групповой принадлежности не расспрашивал. Вопрос, есть ли люберы, мое воображение не тревожил.
Так знал, что есть.
Есть, потому что не могут не быть. Всегда были и в обозримом будущем вряд ли переведутся. Так просто от них не избавишься.
После войны на московской окраине, где я учился в школе, были свои люберы — угрешские, таганские, барачные, из красных корпусов. И в Курске, где работал после института, их хватало. И в Ярославле, и в Рязани, куда наезжал. Никогда, увы, не были у нас в государстве дефицитом крепкие парни, норовящие все свои проблемы, индивидуальные, общественные, материальные и даже узко любовные решить ударом кулака: именно так, силовым порядком, пытался в свое время наладить личную жизнь любер шестнадцатого века, опричник Кирибеевич из знаменитой поэмы М. Ю. Лермонтова.
Правда, в той давней истории молодому человеку не повезло: кулак налетел на кулак, на лихого опричника нашелся удалой купец. Нынешние Кирибеевичи такой вариант предусматривают: они предпочитают выяснять отношения при решающем численном превосходстве…
Короче, сам факт существования люберов ни малейшего сомнения у меня не вызывает. Вызывает сомнение, а точнее, протест иное — то, что не по делу треплется устно и печатно доброе имя трудового и гостеприимного подмосковного городка. Где нет хулиганов? Везде хватает. Так какой же резон валить ответственность за это социальное уродство именно на Люберцы?
…Итак, решать свои мужские проблемы стремятся практически все молодые люди. Но — по-разному. Одни хоть скромно, хоть наивно, но созидая. Другие — только разрушая. Одни за свой счет, другие за чужой.
Именно тут проходит разлом, нравственный порог, по одну сторону которого борются за, по другую — против.
Поклонникам «металла» без конструктивной деятельности не просуществовать: приходится переписывать пленки, учиться на слух улавливать разницу между ансамблями, что по силам не всякому, доставать билеты на концерты кумиров и «болеть» за них, а также гнуть, клепать и чуть ли не ковать — ни цепь на шею, ни браслет на запястье в киосках не купишь. У брейкеров забот еще больше — один курс учения чего стоит! А у борцов против задача не в пример проще: втроем или впятером поймать металлиста и избить, а еще лучше отнять все цепи и браслеты, чтобы потом другому металлисту с выгодой продать.
