Да, мода преходяща. Но что-то же остается? Вот была некогда шумная мода на географические открытия, на Колумбов и Магелланов. А потом прошла — уже лет полтораста никто ничего не открывает. Вот смотрите: мода прошла, а кое-что осталось — Америка, Австралия, Антарктида. Конечно, смешно сравнивать наших доморощенных неформалов с великими мореплавателями. Но, может, и их усилия дают хоть какой результат? Пусть не Америка, пусть Малые Антильские острова — но ведь тоже суша, вдруг когда и пригодится.

На мой взгляд, в целом ряде случаев наши неформалы плавали не зря.

Вспомним для начала смешных, жалких, со всех сторон пинаемых «стиляг» — любимых героев сатиры начала пятидесятых. Что осталось от их зеленых шляп, кричаще-пестрых галстуков, желтых туфель на толстой микропоре?

А ведь осталось! Стремление к яркости, даже наивное до анекдотичности, принесло пользу, помогло расшатать серый стереотип. И сегодняшняя московская, ленинградская, ростовская толпа украшает улицу, как парижская или варшавская. И, готовясь в зарубежный вояж, наш отечественный турист уже не мечется в панике по городу в поисках «выездного» костюма — спокойно надевает то, что висит в шкафу.

А романтическая волна «бардизма-менестрелизма»? Как же возмущала она чиновников шестидесятых годов полной своей неподконтрольностью! Уличную песню нельзя было ни запретить, ни, что еще более обидно, разрешить: фольклор космической эры переходил из уст в уста, с гитары на гитару, с кассеты на кассету, и просто некуда было влепить даже благородный штамп…

Мода ушла — а так много осталось! И дело не только в этом, что поющая молодежь выучила наизусть и разнесла по огромной стране удивительные стихи Булата Окуджавы, не только в том, что сохранила и передала сильно запоздавшим издателям сотни песен Владимира Высоцкого. Самодеятельная песня (этот хитроумный термин в конце концов кое-как культуру объединит с руководителями культуры) невольной, но жесткой конкуренцией заставила и профессиональную песню резко поднять порог допустимого — «Ландыши, ландыши, светлого мая привет» нынче уже не споешь…

А «хиппи первого призыва», элегантные неряхи обоего пола, длинноволосые оборванцы в джинсах, демонстративно заштопанных белыми нитками, поднявшие над странной своей толпой беззащитный лозунг «Любовь, а не война»? Сколько практической пользы принесли человечеству эти предельно непрактичные неформалы! Ведь совсем недавно на собрании, в театре, даже на дружеской вечеринке мы обязаны были походить друг на друга, как униформисты в цирке: черный костюм, черные ботинки, белая рубашка, черный галстук. А нынче доктор наук встречает зарубежного коллегу в старом свитере, и нисколько по этому поводу не комплексует, ибо зарубежный коллега скорей всего сам явится в старой куртке. Из века в век драные локти считались позором. И только интеллектуальные оборванцы послевоенной эпохи освободили от рабства перед собственным пиджаком нас.

Кстати, движение хиппи несло в своих глубинах два серьезных нравственных начала, которые, на мой взгляд, имеют немалое значение для будущего. Во-первых, демонстративный отказ встречать по одежке — по уму и только по уму. Во-вторых, бережное уважение к природе, ибо, выбрасывая ношеное во имя с иголочки нового, мы отправляем на свалку дубравы и ельники, черноземные степи и невосстановимые недра земли, не говоря уже о миллионах рабочих часов — невозвратных часов нашей жизни. Не разумней ли во всех отношениях «хипповать», донашивая до дыр не только носки и рубахи, но и холодильники, диваны, машины? И мы будем свободнее, и планета целее.

Ладно, это все давнее. Ну а из нынешнего — есть что полезное?

Думаю, есть. Тот же брейк. Вряд ли он сгинет бесследно в пучинах времен. То есть сам-то, конечно, сгинет, но след останется.

Танец этот, на случайный взгляд, до крайности нелеп. Ну, чего хорошего, когда молодой парень под музыку копирует движения роботов: руки, как рычаги, ноги, как рычаги, шея, как рычаг. Это «верхний» брейк, а есть еще и нижний — там вообще. Девушка, красотка, венец творения и вот она вертится сперва на голове, а после на ее противоположности! Где грация? Где изящество? Где нежность?

Да, лирическим танец брейк не назовет даже его лютый поклонник. Но почему же он довольно быстро на наших глазах овладевает, пусть не широкими, но все же массами? Почему появились фанатики новой моды? Отдающие музыкально-пластическому монстру чуть не весь свой досуг? Почему возникли даже неформальные объединения брейкеров? Просто новизной танца это не объяснишь. Ведь и шейк не так уж давно был новинкой, однако шейкеров не было. А вот брейкеры есть.

Когда в Вильнюсе проходил фестиваль брейка, его смело можно было назвать всесоюзным: соревновались команды «с южных гор до северных морей». По очереди выходили на эстраду и выясняли, кто энергичней вертится на голове и не на голове.

Эстетическую оценку новому танцу давать не берусь в силу полной некомпетентности. Но в том-то и дело, что брейк не столько танец, сколько — образ жизни, что ли. Его требования к молодому человеку высоки, а влияние на развитие личности весьма заметно.

Чтобы танцевать тот же шейк, от подростка требовалось что? Полчаса постоять у ограды танцплощадки, приглядываясь, полчаса самостоятельно подрыгаться в полутемном углу — и все, можно в круг, остальное добавится в процессе. С брейком так не получится.

Какими качествами должен обладать брейкер?

Музыкальностью, пластичностью, чувством ритма — это само собой. А еще — высокой спортивной подготовкой: попробуйте без нее покрутиться на голове. А еще артистизмом и чувством юмора, иначе танцевальная пародия на робота выйдет невыносимо скучной. А еще — быть хорошим товарищем: на соревнованиях брейкеры выступают командами, а какая же команда потерпит в своих рядах эгоиста и склочника? А еще — забыть о спиртном: где уж вертеться на голове тому, кто на ногах-то толком не стоит!

В каждом из нас живет актер. Плохонький, неталантливый, он все равно мечтает сыграть хоть какую-нибудь роль. Пародийное действо брейка — спасибо ему! — дает нам шанс. И когда танец выйдет из моды, после него, наверное, как раз и останется тоска по мини-театру для себя самого и сознание, что такое — возможно. А раз так, то артистизм, спрятанный в человеке, будет искать иной выход и рано или поздно его найдет…

Самым любопытным из сегодняшних неформальных объединений мне кажется «Система». Кто эти ребята, так изысканно лохматые, так красиво оборванные? Последние хиппи, арьергард, далеко отставший от основных сил, чудаки, прибежавшие в зал как раз к концу спектакля, к гаснущим огням и печальному разъезду? Похоже на то.

Но, пожалуй, есть в них нечто новое: нитка с бисером на запястье, «фенька». Зачем она?

Опознавательный знак. Чтобы свой узнал своего. Чтобы помог нуждающемуся или сам получил помощь. Словом, система. Что-то вроде кассы взаимопомощи, только денег в той кассе, как правило, нет.

Впрочем, новые хиппи, как и их предшественники, пытаются убедить человечество, что для счастья много денег не надо: было бы понимание, доброта и любовь.

Все изложенное выше — это, конечно, в идеальном варианте. С ниткой на запястье ходят и бездельники, и циничные попрошайки, и наркоманы. Но что делать, если у всякой идеи не только свои вершины, но и свои бездны?

В «Системе» особенно откровенно и наглядно выражена главная цель всех неформальных объединений: взаимная поддержка. И ясно видно, что неформалы решают, по сути, те же проблемы, что и мы, взрослые, но по-своему. Что вполне оправданно, ибо решать проблемы по-нашему у них возможности нет.

Скажем, я еду по своим делам в Ригу или Новосибирск. Еду и не слишком беспокоюсь о крыше над головой: приду в тамошний Союз писателей, попрошу помочь — уж куда-нибудь да устроят, на улице не останусь. И с обратным билетом пособят. Вообще позаботятся. Я им, правда, не брат и не сват — но ведь Союз писателей со всеми своими отделениями на то и существует, чтобы помогать писателям.