— Что?

— Эмбер передает привет.

— Эмбер? — я мог сказать, что она стала более внимательной при упоминании ее имени.

— Да. Оказывается, мы вместе посещаем английскую литературу.

— О, почему ты раньше не упоминал об этом? — в ее голосе зазвучали обвинительные нотки, которые мне не понравились, и я немедленно ощетинился.

— Ее имя никогда не всплывало в разговоре, и я забыл. И, кстати, какое тебе до нее дело? — я скривился, когда услышал собственный вопрос.

— Никакого, — быстро ответила она. — Я просто думаю, что она сука.

Я выдохнул.

— Прости, Хло. Я знаю. Получилось некрасиво. Знаю, что она тебе не нравится, но, думаю, что она повзрослела со времени средней школы.

— Да, может быть, — ответила она без энтузиазма.

Затем я зевнул. Посмотрел на часы на стене и понял, что уже почти утро. Мы проговорили по телефону больше двух часов.

— Эй, я собираюсь поспать, Хло, — я снова зевнул.

— У меня занятия в восемь.

— Да, у меня тоже, — я подавил зевок.

— Я очень устала.

— Позвоню тебе позже на этой неделе? — предложил я.

— Да. Конечно. О, и не забудь подумать о ноябре.

Я улыбнулся.

— Хло, я уже сказал тебе. Не о чем думать. Сделка заключена.

— Джекс, просто проверь дважды свои занятия. Я знаю, что предстоит много экзаменов, и документы должны быть сданы в ноябре. Не хочу, чтобы твои оценки упали, если ты навестишь меня.

Я покачал головой и засмеялся.

— Хло, не будь смешной. Конечно же, я навещу тебя на выходных. Это твой день рождения. Мы никогда не отмечали дни рождения врозь с тех пор, как познакомились. Я ни за что его не пропущу.

— Хорошо, — я услышал волнение в ее голосе. — Обещаешь?

— Да, — засмеялся я. — Обещаю.

Ноябрь, 2003

Восемнадцать лет

Первый семестр в Пенн был тяжелым для меня — гораздо тяжелей, чем я думала.

В общежитии у меня появилось несколько друзей, но ни с одним из них я не сблизилась. На первом году обучения в Пенн классы были настолько большими, вмещая в себя более чем двести студентов, что подружиться с кем-либо было просто невозможно. Я пыталась завести разговор с несколькими девушками, которых встречала в классе, они все улыбались и вежливо отвечали, но никто из них не прилагал усилий продолжить разговор, прежде чем покинуть лекционный зал. В общежитии многие первокурсники с моего этажа собирались по какой-то греческой системе — если они хотели присоединиться к братству/сестринству — или через общественные клубы, членами которых они становились в первые недели учебы. Было несколько клубов, в которые я хотела вступить, но, в конечном итоге, я пропустила запланированные информационные встречи и регистрации, потому как вместо этого ездила навестить Джексона. Две недели спустя я попробовала пойти на одно из повторных собраний клуба, но было похоже, что после первой вводной встречи люди подружились друг с другом и уже пару раз тусовались вместе. Я покинула встречу, чувствуя себя посторонней. Это возвращало мне ощущение ненадежности и одиночества, в котором я пребывала в течение всего первого дня учебы в школе, когда только переехала к тете Бетти и дяде Тому. Это не было тем, что я желала бы чувствовать, поэтому я не переставала проверять другие клубы, которые могли меня заинтересовать.

Спустя какое-то время я почувствовала, что становится все труднее и труднее подружиться с людьми, поскольку они уже начали формировать свои социальные группы и устанавливать порядок, тем самым неохотно заводя новых друзей и уделяя им внимание.

Что сделало первые несколько месяцев обучения в колледже хуже, так это отсутствие Джексона. Я действительно скучала по нему. Он начал посещать братство каждую неделю, и мы общались все реже и реже, а если и общались, то это было либо короткое сообщение или электронное письмо, либо, совсем редко, звонок. Несколько раз я едва ли успевала сказать ему пару слов, прежде чем он сообщал, что должен идти. Но я не винила его за то, что он был занят. Колледж, как предполагалось, был требовательным и довольно забавным. Даже при том, что мой семестр был не совсем таким, как я его представляла, было несправедливо винить в этом Джексона или ожидать, что он не будет наслаждаться собственной жизнью в колледже. Я помалкивала о том, что не завела друзей, и не была уверена, что смогла бы, даже если бы он был рядом. Я не хотела, чтобы он чувствовал себя плохо или винил в том, что, в отличие от меня, прекрасно проводит время.

Поэтому недели тянулись, а я слышала Джексона все реже и реже, и чувствовала себя еще более одинокой и изолированной. Но даже при том, что я ненавидела это ощущение и понимала, что мне необходимо выйти и приложить больше усилий для знакомства с новыми людьми, не могу сказать, что избегала отягощающего чувства одиночества и отчаяния. Единственное, чего я с нетерпением ждала, — свет в конце тоннеля — мой девятнадцатый день рождения, который наступит через две недели. Я была взволнована этим событием с тех пор, как начала планировать его несколько недель назад. Джексон приедет на поезде, а тетя Бетти и дядя Том приедут в течение дня. Даже Чарли взял выходные перед Днем Благодарения, поэтому он попадает на мой день рождения. Я уже распланировала весь день. Мы собрались провести день в «Цветах осени» и посетить фестиваль хризантем в садах Локвуда, прежде чем отправиться на ужин в «Ветри» — потрясающий итальянский ресторанчик, принадлежащий подающему надежды повару Марку Ветри. Я была взволнована тем, что увижу всех, а особенно Джексона, и проведу весь день с теми, кого люблю и о ком забочусь. Я знала, что их присутствие сделает все ярче. Мой день рождения — как раз то, что поможет вылезти из хандры.

21 ноября, 2003

Девятнадцать лет

Сегодня мой девятнадцатый день рождения и, оказалось, что это самый худший день рождения.

В это утро я проснулась с опухшими красными глазами и мигренью. Я проплакала всю ночь. К счастью, соседка по комнате уехала раньше, чем начались каникулы в честь Дня Благодарения, и не видела моего полного психического расстройства. Я плакала потому, что прошлой ночью мне позвонил Джексон.

Я завизжала от радости, увидев его имя на экране телефона, оповещающего о входящем вызове вибрацией. Прошло почти две недели с тех пор, как мы в последний раз говорили по телефону. Мы были загружены и сконцентрированы на экзаменах и рефератах, а он, к тому же, был занят в братстве.

Я взяла телефон, чтобы ответить, и широкая улыбка озарила мое лицо от осознания, что сейчас я услышу его голос.

Но как только я ответила, то поняла, что что-то здесь не так.

— Хэй, Хло, — его голос был низким, словно он шептал и не хотел, чтобы его кто-нибудь услышал. Даже сквозь его приглушенный голос я поняла, что он не был счастлив.

— Хэй, Джекс, — с опаской поздоровалась я. Волнение, которое я чувствовала в голосе несколько секунд назад, испарилось. — Как ты? Мы не общались долгое время.

— Я в порядке. Ты как?

— Я в порядке, — я старалась казаться веселой, готовясь услышать то, что он собирается сказать. — Я на самом деле по тебе скучаю. И так взволнована тем, что увижу тебя завтра.

Как только я сказала это, дурное предчувствие скрутило мой живот. Это не насчет завтрашнего дня, так? Я хотела выпалить: «Ты же приедешь завтра, верно?», но прикусила язык, боясь задать этот вопрос вслух.

— Хло... пожалуйста, не надо ненавидеть меня...

Дурное предчувствие распространилось по моему телу.

— В чем дело? — наконец удалось выдавить мне.