Иная причина неприятия Ветхого Завета такова, что если апостолам, родившимся под ним, было позволительно оставить его, насколько более простительно мне, родившемуся не под ним, не вверять себя ему. Мы, язычники, не рождаемся ни иудеями, ни христианами. Из одного и того же языческого мира некоторые убеждены Ветхим Заветом стать иудеями, а некоторые – Новым, стать христианами. Это как бы два дерева, сладкое и горькое, растущие на одной почве, сок, который каждый воспринимает согласно своей природе. Апостолы перешли от горького к сладкому; для меня было бы безумием менять сладкое на горькое.

Иная причина неприятия Ветхого Завета такова, что и он, и Новый Завет учат нас не домогаться чужого. Всё в Ветхом Завете такого рода: он обещает богатство, и изобилие, и детей, и внуков, и долгую жизнь и к тому же землю Ханаана, но только обрезанным, соблюдающим субботу, приносящим жертвы и воздерживающимся от свинины. Я же, подобно любому другому христианину, не обращаю внимания на эти вещи, как ничтожные и бесполезные для спасения души. Таким образом, я заключаю, что и эти обетования мне не принадлежат, и согласно заповеди не пожелай (Исх 20:17; Рим 7:7) с радостью оставляю иудеям их достояние и довольствуюсь Евангелием и светлым наследием царства небесного. Если бы иудей потребовал себе части в Евангелии, я бы по справедливости отказал ему, объяснив, что он не имеет на это права, поскольку не соблюдает его заповедей. И иудей мог бы сказать то же самое мне, если бы я захотел принять Ветхий Завет, хотя и не подчиняюсь его требованиям.

Верю ли я Апостолу? Безусловно. И всё же я не верю, что Сын Божий родился от семени Давида по плоти (Рим 1:3), поскольку не верю, что Апостол Божий мог противоречить сам себе и иметь одно мнение о нашем Господе в одно время, и другое – в другое. Но, допуская, что он написал это, – поскольку вы не будете слушать о чём-либо подложном в его писаниях, – это не против нас. Ибо это представляется прежним верованием Павла об Иисусе, когда он, подобно остальным, думал, что Иисус был сыном Давида. Затем, узнав, что это ложь, он исправил себя; в своём Послании к Коринфянам он говорит: отныне мы никого не знаем по плоти; если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем (2Кор 5:16). Рассмотри различие между этими двумя стихами. В одном он утверждает, что Иисус был сыном Давида по плоти; в другом он говорит, что ныне не знает никого по плоти. Если оба написаны Павлом, могло быть только так, как я сказал. В следующем стихе он добавляет: кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь всё новое (2Кор 5:17). Поверье, что Иисус был рождён от семени Давида по плоти, старое и преходящее, тогда как вера, не знающая никакого человека по плоти, новая и постоянная. Так, он говорит в другом месте: Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое (1Кор 13:11). Это убеждает нас предпочесть новое и исправленное исповедание Павла старому и ошибочному. И если вы придерживаетесь того, что сказано в Послании к Римлянам, почему мы не можем придерживаться сказанного в Послании к Коринфянам? Но только из-за вашего настойчивого утверждения, что весь текст верен, мы вынуждены представлять Павла строящим то, что он однажды разрушил, несмотря на его собственное отрицание подобного лукавства (Гал 2:18). Если стих Павлов, он сам его и исправил; если нельзя предположить, что Павел написал нечто, нуждающееся в исправлениях, то и стих не его.

Почему я не верю пророкам? Скорее наоборот, почему ты веришь им? На основании, ответишь ты, их пророчеств о Христе. Со своей стороны, я прочёл пророков с самым пристальным вниманием и не нашёл таких пророчеств. И, конечно же, это указывает на слабую веру – не верить Христу без доказательств и свидетельств. В самом деле, ты привык учить, что христианская вера настолько проста и безусловна, что не допускает многотрудных исследований. Почему же ты разрушаешь простоту веры, подпирая её свидетельствами, и иудейскими свидетельствами тоже? Или, если ты меняешь своё мнение из-за свидетельств, какой свидетель может быть достовернее Самого Бога, свидетельствовавшего о Своём собственном Сыне, когда послал Его на землю, – не через пророка или истолкователя, – голосом прямо с небес: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте (Мф 3:17 / Лк 9:35). И ещё Он свидетельствует о Себе Самом: Я исшёл от Отца и пришёл в мир (Ин 16:28), и во многих подобных отрывках. Когда иудеи спорили с этим свидетельством, говоря: Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твоё не истинно, – Он ответил: в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно. Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует обо Мне Отец, пославший Меня (8:13-18). Он не упоминает о пророках. Ещё Он обращается к свидетельству Своих собственных дел, говоря: если не верите Мне, верьте делам Моим (Ин 10:38), а не: если не верите Мне, верьте пророкам. Соответственно, мы не требуем свидетельств о нашем Спасителе. Всё, что мы ищем в пророках, это благоразумие и добродетель, добрый пример, которого, как ты прекрасно знаешь, невозможно найти у иудейских пророков. Это, несомненно, объясняет сделанное тобой однажды предложение верить им на основании их пророчеств, без упоминания об их делах. Это могло бы быть хорошо, если было бы согласно со словом Писания, что не собирают винограда с терновника и смокв с репейника (Мф 7:16). Пока это может послужить кратким и достаточным ответом на вопрос, почему мы не верим пророкам. То, что они не пророчествовали о Христе, изобильно доказано в творениях наших отцов. Я добавлю только, что, если бы еврейские пророки знали и проповедовали Христа и всё же жили такой порочной жизнью, к ним могло бы быть отнесено то, что Павел говорит о мудрых людях среди язычников: они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце (Рим 1:21). Видишь ли, знание великих вещей недорогого стоит, если жизнь не соответствует ему.

Нас спрашивают, как же мы почитаем Христа, отвергая пророков, провозгласивших обетование Его прихода. Сомнительно, впрочем, при исследовании, что можно показать, будто бы еврейские пророки предсказали нашего Христа, то есть Сына Божьего. Но даже если и так, что нам до того? Если бы эти свидетельства пророков, о которых ты говоришь, стали причиной обращения кого-нибудь из иудаизма в христианство, и если бы он затем презрел этих пророков, он, конечно, был бы не прав и заслуживал бы обвинения в неблагодарности. Но мы по природе язычники, от необрезания; как говорит Павел, рождённые под иным законом (Еф 2:11). Те, кого язычники называют поэтами, были нашими первыми наставниками благочестия, и от них мы позднее обратились в христианство. Мы не становились сначала иудеями, чтобы добраться до христианства через веру в их пророков, но были привлечены только славой, и добродетелью, и мудростью нашего Освободителя Иисуса Христа. Если бы я оставался в религии моих отцов, и ко мне пришёл бы проповедник, используя пророков, как свидетельство в пользу христианства, я подумал бы, что он сошёл с ума, пытаясь поддержать сомнительное тем, что ещё более сомнительно для язычника. Ему пришлось бы сначала заставить меня поверить пророкам, а затем, через пророков, уверовать во Христа. А чтобы доказать истинность пророков, нужны другие пророки. Ибо если пророки свидетельствуют о Христе, кто свидетельствует о пророках? Возможно, ты скажешь, что Христос и пророки взаимно свидетельствуют друг о друге. Но язычник, не знающий их, не поверит ни свидетельству Христа о пророках, ни свидетельству пророков о Христе. Если язычник становится христианином, он должен благодарить свою собственную веру, и никого более. Давай, для примера, представим себя беседующими с вопрошающим язычником. Мы предлагаем ему уверовать во Христа, поскольку Он – Бог. Он спрашивает о доказательствах. Мы ссылаемся на пророков. Какие пророки? – спрашивает он. Мы отвечаем: еврейские. Он улыбается и говорит, что не верит им. Мы напоминаем ему, что о них свидетельствует Христос. Он отвечает, смеясь, что мы сначала должны заставить его уверовать во Христа. После этой беседы мы замолкаем, а он удаляется, думая, что мы более ревностны, чем мудры. Вновь я повторяю, что христианская Церковь, состоящая в большей степени из язычников, чем из иудеев, ничем не обязана еврейским свидетельствам. Если, как говорят, пророчества о Христе можно найти у Сивилл, или у Гермеса, называемого Трисмегистом, или у Орфея, или у любого языческого поэта, это могло бы помочь вере тех, кто, подобно нам, обратился от язычества к христианству. Но свидетельство евреев было бесполезно для нас до обращения, поскольку мы не могли поверить ему, и излишне после, поскольку мы веруем и без него.