Видя его снисходительную усмешку, девушка потеряла контроль надо собой.
«Он меня жалеет. Для него это не больше чем очередная игра», — подумала она, поднимая оружие.
С новой силой она кинулась на него, постепенно загоняя в угол, но, сделав чересчур сильный выпад, на долю секунды потеряла равновесие — и этого времени хватило для того, чтобы Дракула успел перехватить из ее рук меч, направив оба меча на девушку.
В этот момент голос, который он не слышал более ста лет, зазвучал в его голове, призывая завершить эту вековую борьбу, замыкая круг мести. Он шел изнутри, подчиняя себе его движения и разум, сковывая волю, доводя до сумасшествия. Поднеся ладонь ко лбу, мужчина встряхнул головой, пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли, но безуспешно. Этот голос воскрешал в нем утихшую ненависть, желание отомстить, направляя его руку.
Анна, видя внутреннюю борьбу, шедшую внутри Дракулы, стояла недвижно, стараясь запомнить каждый его взгляд, каждый жест. В ту секунду она могла поклясться, что в нем живет две души (хотя всегда считала, что у ее врага нет ни одной), ненавидящие друг друга сильнее, чем она ненавидела его. И хотя ей была непонятна природа этого противостояния, она четко осознавала то, что в этот момент решается ее судьба.
— Уходи, — прошептал Дракула, дрожащими руками опуская мечи.
Девушка осторожно попятилась назад и, не отводя взгляд от своего противника, вдоль стены пошла к выходу.
— Уходи из дворца, я освобождаю тебя от твоего обещания, — проговорил он, бессильно опираясь на меч. В этот момент он больше напоминал поверженного рыцаря, чем ликовавшего от победы врага.
Девушка, не веря своим ушам, остановилась, будто врастая в каменные плиты. Глядя на склонившийся в центре зала силуэт вампира, сердце Анны наполнялось жалостью и каким-то непонятным теплом, разливающимся по телу; в этот момент неконтролируемое желание подойти к нему, прикоснуться к плечу превратилось для нее в потребность. Однако, сделав шаг навстречу, она встретилась с его взглядом, заставившим ее похолодеть изнутри.
— Уходи, кому я сказал, — прокричал он, но потом тише добавил: — Я уже сам не знаю, что может произойти сейчас.
Не говоря ни слова, девушка кинулась прочь, даже не накинув на плечи пальто. Страх придавал ей сил, и она побежала, побежала так быстро, как только могла, и настолько далеко, насколько хватало возможностей. Спотыкаясь, падая на ледяной брусчатке, она поднималась и бежала снова. Бежала до тех пор, пока не оставила за собой городскую стену. Смутно вспоминая, что с высоты птичьего полета она видела небольшую деревушку в нескольких километрах от Будапешта, лежащую у подножия Карпат, девушка направилась туда.
Утопая в снегу до колена, она брела сквозь сосновую рощу, с каждым шагом теряя надежду добраться до поселения. Сил оставалось все меньше, а холод с каждой минутой вытягивал из нее остатки жизни. Окончательно заблудившись, Анна прислонилась к стволу сосны, погружаясь в сонное оцепенения.
«Уж лучше было погибнуть от его меча, чем как собака замерзнуть в лесу», — пронеслась мысль в ее голове, а после наступила пустота, окутавшая ее сознание.
***
Событий ход в тот час остановился, и подле графа в зале появился, вражде кровавой положив конец, в божественном сиянии Творец.
— Давно не видел я тебя, темнейший князь, уж думал я, утеряна меж нами связь. Ни без радости замечу, сколь прекрасной будет встреча, ведь впервые за века моя радость велика. Предвижу я конец непримиримой розни, пора закончить твои козни. Ужель тебе не очевидно, что, не смотря на грех постыдный, сумел он сохранить в душе любовь, способную огнем очистить его кровь. Ради неё с тобой он вступит в битву, склонится в праведной молитве, твои надежды он предаст и небесам хвалу воздаст.
— Помилуй, Боже, что за бред? Не быть тому, покуда не угаснет свет. Его желание познать с ней первородный грех ничуть не подтверждает твой успех. Давно ли ты за сладострастье людей вознаграждаешь счастьем? Неужели высшее даруешь ты прощение тому, кого считают ада воплощением? Твое решение я не могу признать, иначе не смогу спокойно спать. Признайся, Отче, ты лукавишь, вместо любви ты похоть славишь. В нем говорят лишь плотские желания, поверь, они не стоят твоего внимания. Лежит меж ними ненависть семьи, возобновят они междоусобные бои. Не может быть в душе вампира желания любви и мира.
— Но все же он презрел твой голос, с главы ее не тронул даже волос. Хотел он для нее светлее долю — принцессу отпустил на волю.
— Чтоб ненароком не убить!
— Желая верно поступить! Века его душа от одиночества томилась из-за тебя, попав в немилость. Подумать только: с ней одной, нашел желанный он покой.
— Его душа в моем плену совсем не чувствует вину. И, не являясь жертвой снов, не знает тяжести оков. Желает он лишь ее тело — до остального нету дела.
— Но если б было это так, её б он взял — и это факт. Он ищет душу в ней родную, начать пытаясь жизнь иную. Неосознанно стремится граф к спасению.
— Всего лишь жаждет наслаждений. Ах, Отче, полон разум твой идей, скажи, что хочешь делать с ней?
— Став жертвой злости ядовитой, невинной крови им пролитой, она страшится быть с ним рядом, то видно даже беглым взглядом. Она желает кровной мести, повинуясь долгу чести, бросает ему вызов свой, чтобы начать неравный бой. Ее же сердце рвется от сомнений, и с каждым часом больше в нем волнений. В душе ее горит свободы пламя, так пусть поднимется и правды знамя. А истина проста, мой друг — когда подкосит ноги ей недуг, со стороны увидит она жизнь былую, отринет ненависть слепую. Как я прощаю души грешных, она простит его неспешно. А дальше пусть все будет так, как укажет божий знак, коль исполнят мою волю, я облегчу злую долю. Жду я самоотречения, жертвы, веры, искупления. Если же судьбы не извлекут уроки, осуди их за пороки. В игру я эту больше не играю, поскольку спору нет и края. Огонь войны я потушу, об одном тебя прошу…
— Что ни скажешь, все исполню.
— Эту фразу я запомню. Так вот: ты этот завертел круговорот у моих святых ворот. Ты нарушил мой приказ и явился не в тот час. А потому использую я право и пресеку твои забавы. Игра продолжится сама, разнесется, как чума. Оставь в покое его разум, оговорю я это сразу. Спор продолжится без нас, пусть восстановится баланс. Создал ты все условия для игр, пусть люди сами сделают свой выбор. Коль отвергнут райский сад, заберешь их к себе в ад. За нами я оставляю один ход, использует его пусть тот, чью сторону определит наш граф, надеюсь, он смирит свой буйный нрав.
— Ты слишком строгие возводишь рамки, внизу не так все, как в небесном замке. Тут везде свои законы, ты близок к ним лишь на иконах. Я же подле них всегда: часы, недели и года. От людей себя я не позволю отлучить.
— Так стой же рядом и молчи! Достаточно ты здесь устроил бед из-за мелочных побед. Пусть же выберут они свою дорогу, и закончатся тревоги. Когда увидимся мы вновь, надеюсь, не прольется кровь. А этих трех оставь в покое, я верю: обойдет их око злое. Теперь прощай, мой темный друг, пора замкнуть порочный круг. Открывай последний акт, завершаем наш контракт.
========== Римские каникулы ==========
Решив для себя никогда не верить тем, кто утверждает, что в ожидании время тянется целую вечность, Ван Хелсинг в очередной раз обратил взгляд к звездам, пытаясь разглядеть сквозь стекло признаки рассвета. Для него время не тянулось — оно просто замертво рухнуло на землю, и чем ближе они подходили к Ватикану, тем более бесконечной казалась та временная пропасть, в которую он провалился. Загоняя коней до белой пены, путники, как ему казалось, ни на час не сократили мучительную дорогу к вечному городу.
Из-за снега, преждевременно укрывшего высокогорные тропы, сократить маршрут было невозможно, а объездной путь на неделю затянул и без того долгую дорогу. Казалось, сама природа восстала против путешественников, возводя пред ними непроходимые снежные громады. Но самое большое разочарование постигло его, когда они прибыли в порт. Из-за непогоды и без того немногочисленные корабли отказывались покидать спокойные воды, бросив якоря в закрытой бухте, невдалеке от города. Вот уже третьи сутки они томились в прибрежной гостинице, ожидая судно, которое отважится выйти в море, но безрезультатно. Опасаясь высоких волн, прибрежных скал и подводных рифов, на которые мог натолкнуться корабль, захваченный штормом, ни один капитан не решался покинуть безопасное пристанище.
