На фасаде здания сияло огромное распятие, проработанное до малейших деталей; кровля была обшита сусальным золотом, что заставляло купола гореть при солнечном свете. Массивные стены покрывала белая известь, которая кое-где отслаивалась, обнажая кирпичную кладку. Воззрившись на распятие с видом человека, потерявшего надежду, юноша зашел внутрь, глубоко вдыхая запах воска и ладана, окутывающего помещение. Проследовав сквозь стройные ряды деревянных скамеек, Гэбриэл остановился у самого алтаря, молитвенно сложив руки.

— Что ты хочешь от меня? — едва ли не вскричал он, подняв взгляд на Творца, взиравшего на него со своего молчаливого пьедестала. — Столько лет ты посылаешь мне эти видения, смысла которых я не понимаю, зачем, Боже? Они подобно тени преследуют меня, проникают в сознание и путают мысли. Порой мне начинает казаться, что я уже не могу отличить реальность от выдумки. Помоги, умоляю. Освободи меня от этих видений, Господи, и клянусь, навек я стану твоим рабом. Помоги…

Едва он успел закончить говорить, как острая боль пронзила все тело, голова начала кружиться от приторного запаха ладана — и юноша рухнул на каменный пол, потеряв сознание. Пришел в себя он в маленькой келье несколько часов спустя при свете одинокой свечи. Все убранство комнаты составляла небольшая кровать, столик из дерева грубой работы да деревянное распятие на стене. Около кровати сидел молодой человек, облаченный в монашескую рясу. Не замечая того, что незнакомец, найденный на пороге церкви, пришел в сознание, он погрузился в чтение древнего фолианта, написанного на латинском языке.

Протерев глаза, юноша проговорил:

— Что случилось? Где я?

— Ты в монастыре Сант-Онофрио-аль-Джаниколо, — коротко ответил монах.

— Как я тут оказался?

— Тебя нашли на полу на пороге у алтаря и принесли сюда, а вот что было до этого, сказать не могу. У тебя есть родственники, которых мы могли бы оповестить о случившемся? — продолжил он, почти не отрываясь от увесистого тома.

— Родственники? — в замешательстве повторил юноша, будто не понимая, о чем ему говорят.

Растерянность и испуг отразились в его взгляде, потому что, как ни силился, он не мог вспомнить ни минуты из своей прошлой жизни, будто чья-то злая рука стерла ему память, лишив прошлого. Он не помнил, откуда он, как оказался в этом монастыре, есть ли у него родственники, будто вся жизнь началась с чистого листа.

Видя замешательство своего собеседника, облаченный в рясу юноша продолжил:

— Меня зовут Карл, я состою послушником при монастыре, а кто ты?

— Не помню… не помню даже, как пришел сюда, — после нескольких минут размышлений ответил юноша.

Услышав это, монашек, явно заинтересовавшись происходящим, закрыл книгу и, повернувшись к собеседнику, продолжил:

— При тебе нашли эти вещи и записку, — послушник выложил на стол смятый клочок бумаги, небольшой нож и старинный перстень. — Может, это поможет освежить твои воспоминания? В письме говорится о том, что имя отправителя Гэбриэл, может, это ты?

Юноша поспешно схватил лист бумаги и прочел несколько строк, которые не несли в себе никакой информации, кроме того, что некто, написавший его, извинялся перед женщиной потому, что покинул ее. Не было ни адреса, ни каких-либо еще намеков на его происхождение. Отбросив лист в сторону, юноша взял кольцо, но при виде блестящей поверхности с золотой филигранью, ни одно воспоминание не ожило в его памяти. Раздраженно отбросив перстень в сторону, он повалился на кровать, закрывая лицо руками.

— Это ничего. Нам не известны божественные намерения, может, ты послан сюда для богоугодного дела! Как бы то ни было, до приезда кардинала ты можешь остаться тут, а он уж определит, что с тобой делать. Может, к тому времени и память твоя восстановится.

В этот момент небольшая встряска будто бы оттеснила образ послушника вдаль, постепенно растворив в темноте. Казалось, он возвращался из двух реальностей, в которых только что пребывал его разум в еще одну, в ту, которая являлась его последним пристанищем. Открыв глаза, он увидел уже повзрослевшего Карла, облаченного в запачканную в пути рясу, обратившего на него все внимание.

— Гэбриэл, вставай, теперь твоя очередь дежурить, — проговорил послушник, бросив дорожную сумку себе в изголовье, обустраивая спальное место.

— Не думаю, что в этом есть необходимость: если бы он хотел убить нас, то сделал бы это, пока мы плескались во рве около его замка. У него сейчас дела поважнее.

— Ну, все-таки осторожность не помешает.

— Я снова их видел, Карл, — как бы между прочим проговорил Ван Хелсинг, подняв взгляд к холодным звездам.

Ночь была безоблачная и холодная; тонкий иней покрывал землю, траву и стволы деревьев. Свежий воздух отрезвлял мысли, спутанные после сна, пытаясь упорядочить картину происходящего. После поражения, случившегося на маскараде, путники, не теряя времени, пустились в погоню за вампиром, останавливаясь лишь для того, чтобы дать отдохнуть лошадям, но после суток непрерывной скачки путники нуждались в отдыхе не меньше лошадей, поэтому было принято решение сделать небольшую остановку, разбив лагерь вдалеке от дороги прямо под открытым небом.

— Сны? И что было на этот раз? — спросил послушник, заворачиваясь в плащ.

— Мое прошлое. А если точнее, я будто пережил сразу несколько жизней. Я видел свое забытое детство, наше знакомство и свою прошлую жизнь, — в задумчивости проговорил Ван Хелсинг.

— Вот как… это весьма странно, — проговорил Карл.

— Странно другое: мне, наконец, открылась тайна, не дававшая мне покоя почти двадцать лет. Я увидел свою семью, но самым загадочным было другое. Я все время видел Дракулу, и теперь в этом нет сомнения.

— Тебе случайно не приснилось то, как мы можем его убить? Сейчас это очень бы пригодилось.

— Столетия назад мы уже встречались, поэтому он узнал меня тогда, в замке Франкенштейна. Но мы не просто были знакомы, мы были лучшими друзьями, братьями. Я видел, как он менялся с годами, постепенно теряя человеческий облик, видел, как крепнет его ненависть и жажда мести, и это я убил его тогда. Но я не могу понять одного: почему эта истина открывается мне только сейчас?

— Возможно, в тебе говорит кровь оборотня.

— А что если нет? Ведь не случайно то, что именно я убил Дракулу много лет назад, думаешь, может быть случайностью то, что судьба снова свела нас? Может быть, эти сны явились сейчас для того, чтобы я мог изменить те ошибки, что совершил в прошлом? Что если это порочный круг, который будет повторяться до тех пор, пока мы не исправим ситуацию?

— Ты считаешь, что было ошибкой то, что ты убил его тогда?

— Нет, безусловно, нет… Я имел в виду совсем другое. Ты говорил, что помыслы господни нам неизвестны, но что если эти сны являются подсказкой, которая поможет нам раскрыть его замысел? Как думаешь, о чем они могут нам говорить?

— Это твои сны, откуда мне знать? Может, это просто шутки, которые с тобой играет воображение?

— Ты у нас всю жизнь изучал богословие и историю. Монахи посланы нам для того, чтоб толковать божественную волю.

— Я всего лишь послушник! К тому же почему ты так уверен в том, что эти сны посланы тебе Богом? Не забывай, что сейчас в тебе кровь оборотня. Может, Дракула внушает тебе эти мысли? Может, этого и не было вовсе?! Не забывай, чем ближе полнолуние, тем большую силу он будет обретать над тобой. Но вплоть до последнего удара часов ты сможешь сопротивляться его власти.

— Нам пора выдвигаться. Времени уже почти не осталось.

Ван Хелсинг подхватил седельную сумку, не обращая внимания на Карла, с негодованием смотревшего на друга. Ему так и не удалось поспать, и сейчас, покорно опустив плечи, он шел вслед за другом, стараясь не думать о том, что будет дальше. А подумать было над чем: с каждым часом кровь оборотня все больше бурлила в венах охотника, он становился намного сильнее, выносливее и агрессивней. Иногда в его глазах зажигалась животная жажда крови, присущая хищникам. В этот момент мужчина старался ехать от него как можно дальше, чтобы ненароком не попасть под горячую руку.