— Анна, — прошипел охотник, — я не узнаю тебя! Неужели бессмертие лишило тебя отваги?

— Скорее наделило мудростью. Довольно, я уже потеряла всех, кого любила. Я не хочу потерять еще и вас. Селин права, наша смерть не сможет ничего изменить! Я готова пойти за тобой хоть на край света, но сейчас это бессмысленная жертва на потеху Мираксису.

— О каком пророчестве ты говорила? — поинтересовалась Селин, хранившая до этого времени молчание.

— О том, что Валерий увековечил на тайной картине. Не знаю точно, откуда оно взялось и чьему авторству принадлежит, но сейчас это не имеет никакого значения, — с раздражением бросила принцесса.

— Отнюдь, — отрицательно покачав головой, проговорила вампирша, присаживаясь у тела графа. — Пророчества бывают двух видов: правдивые и ложные, — если исключить последние, то первые так же можно разделить напополам: те, что можно изменить, ибо они повествуют лишь о грядущих событиях и времени, не предрекая их результата, и те, что являются непоколебимыми, ибо их скрепила печать самого Создателя. Они не говорят о том, что произойдет и когда, они дают лишь знания того, каков будет результат…

— Что за чепуху ты говоришь? — с непониманием спросила Анна. Ван Хелсинг так же стоял, как пораженный громом, с изумлением наблюдая за Селин. Сколько всего из мира Тьмы еще оставалось сокрыто от его глаз? Сколько тайн хранила ее душа? Он понимал: на то, чтобы принять свою новую сущность, вампиры и оборотни, порой, тратят не один десяток лет, но сейчас он находился в кругу друзей, которым была не важна его природа, но все равно как никогда чувствовал себя чужим.

Даже Анна смогла принять свое новое обличие, она пошла дальше, преодолела барьер, а он… он не мог этого сделать. Сейчас в нем жило одновременно три разных существа, раздирающих его своими противоречиями: ангел скучал по покинутым небесам, человек хотел обрести покой на земле, а оборотень жаждал крови, прокладывая душе верную дорожку в ад, — а Гэбриэл никак не мог решить то, к кому прислушаться в этот час. Краем уха слушая повествование Селин, у него никак не получалось сосредоточиться, а потому смысл сказанного ускользал от его понимания. Это превращалось в наваждение, лишавшее рассудка.

— Она говорит о том, — произнес Карл, — что в пророчестве со скрижали точно говорится о том, что в ночь парада планет в битве с драконом должны встретиться объединенные силы света и тьмы, но ни слова не говорится о том, кто одержит верх в этой войне. Если же говорить о пророчестве с картины, то там нет ни строчки о том, когда произойдет сражение. Повествование хранит лишь сведения о том, чья рука может убить Дракулу.

— Все равно не понимаю, — прошептала Анна.

— Если пророчество непреложно, то Мираксис не мог его убить!

— Но он мертв! — заливаясь слезами, проговорила принцесса. — Предсказание обманчиво.

— А если все-таки нет? — оголив запястья на обеих руках, проговорила Селин.

— Что ты хочешь сделать? — поинтересовался Карл, подходя ближе. В такие моменты в его душе всегда просыпался азарт ученого, а потому даже явная опасность не могла его остановить.

— Кровь — это источник жизни. Мираксис забрал ее до последней капли, нанеся смертельные для любого другого вампира раны, но он не знал о пророчестве… Каким-то образом это скрылась от его всевидящего ока в момент единения с твоим сознанием, — при этих словах вампирша многозначительно посмотрела на Анну. — Когда старейшины нашего клана переступают порог векового сна, происходит нечто похожее: целительная влага покидает их жилы, обращая тела в некое подобие мумий. А потом приходит черед возродиться… — прокусывая свое запястье, закончила девушка. Из ее вен кровь хлынула в разорванную рану вампира, оставляя алые пятна на его изодранной сорочке.

— Ты думаешь, что это поможет его вернуть? — с надеждой в голосе проговорила Анна.

— Только, если предсказание правдиво… — протянула Селин. — Дорожная сумка… проверь ее…

Карл кинулся к лежавшей в самом дальнем углу пещеры суме Дракулы, вытряхивая из нее вещи. Рубаха, сюртук, какие-то ветхие свитки, серебряный кинжал тут же полетели к его ногам, пока на самом дне он не нашел несколько бутылей с алой жидкостью.

— Кажется, нашел! — воскликнул послушник.

— Давай сюда, — проговорила Анна, выхватывая сосуд и вливая в рот вампира. Тут же вниз по губам устремилась небольшая струйка, но ничего не произошло.

— Ее слишком мало, — бессильно осев на пол, проговорила Селин.

— Есть еще моя, — вспоров себе вену, пролепетала Анна. Сейчас, когда в ее сердце забрезжил слабый луч надежды, разгоравшийся все сильнее с каждой каплей потерянной крови, она не могла сдаться.

Голова нещадно кружилась, перед глазами предстали картины прошлого, а потом принцесса, едва не потеряв сознание, опустилась у тела графа.

— Анна, остановись, — вмешался охотник, пытаясь оттащить девушку. — Ты погибнешь!

— Нет, — покачав головой, бросила она. — Я хочу быть уверена в том, что сделала все, чтобы его спасти.

— Ты сделала все, но если ты продолжишь, то, несомненно, погибнешь, а Влад, может, и не вернется к жизни. Он бы не хотел этого…

— А я не хочу жить без него! — никого не слушая, твердила она.

— Ладно, я помогу, — проговорил Ван Хелсинг, засучив рукав. С наступлением сумерек он почувствовал себя значительно лучше. Боль, терзавшая его изнутри, отступила, раны начали постепенно затягиваться, а рассудок немного прояснился.

Гэбриэл слишком долго жил среди людей, научился смотреть на мир их глазами, сумел не только понять, но и прочувствовать философию истинной любви. Любить — значило не выбирать то, чего хотелось ему. Это значило выбирать то, что лучше для близких. Два дня назад он и пальцем не пошевелил бы, чтобы спасти вампира, а неделю назад собственноручно вонзил бы ему в сердце серебряный кол, но сейчас, глядя на страдания принцессы, охотник хотел лишь помочь… пусть даже его сердце разрывалось при этом от противоречий.

Анна была одной из тех девушек, которые аккумулируют всю энергию собственной души и сердца в любви, становясь нескончаемым источником силы для своих возлюбленных. Оглядываясь в свое прошлое, охотник мог с уверенностью сказать, что такие женщины рождались раз в тысячелетие. Теперь он понимал, что истинные крылья, позволившие графу вознестись, подарил ему не Дьявол, а эта хрупкая девушка, ставшая для вампира ангелом-хранителем. Теперь же оставалось только дивиться тому, насколько же уязвимым и жалким стало ее существование после его смерти, ибо она лишилась смысла бытия.

— Нет, — прокричала Селин, отталкивая Ван Хелсинга к стене.

— В твоих жилах течет волчья кровь, она не должна соединяться с кровью вампира! Никогда! Это может привести к непоправимым последствиям.

— Каким? — вмешался Карл.

— Многие считают, что это может быть возникновение нового вида гибридов, — ответила девушка, склонившись над вампиром. Но, к ее огромному разочарованию, граф не подавал признаков жизни. Его кожа по-прежнему была белее снега, а руки холоднее льда.

— Ну что? — спросила Анна, подходя ближе.

— Нужно время… и еще кровь… — отозвалась Селин.

— Но где нам ее взять? — с надеждой взглянув на Карла, спросила принцесса.

— Ну, уж нет… — процедил послушник, прижимаясь к стене. — Я на это не подписывался и не стану обедом для вампира.

— Карл, — пропищала принцесса, с надеждой протягивая к нему руки.

— Даже не проси. Это выше моих сил!

— Лошади… — вмешался охотник, — мы привязали их на опушке недалеко от пруда. Если их не задрали волки.

— Волки не охотятся днем, — заключила вампирша, — веди их сюда.

— Я пойду с тобой, — проговорила Анна, ступая вслед за охотником. Слишком тяжким было происходящее в пещере для ее сердца. Она боялась даже представить себе то, что могло произойти в следующий момент. А Селин, в довершение ко всему, говорила о том, что нужно было ждать. А что может быть страшнее сейчас, чем тягостное ожидание? Нет, уж лучше она займет себя хоть чем-то… как-то отвлечется от этих мрачных дум.