17 августа

После этой ночи – или скорее после невероятной второй половины дня – я просыпаюсь изменённой. У меня впечатление, что я стала другой. Было разбужено не только моё тело: я обнаружила совершенно новый для меня материк. Ошеломительные чувства, новые эмоции, которые раньше я совершенно не могла представить.

Давид ещё спит рядом. Его грудь равномерно поднимается и опускается, в ритме его дыхания. Жажду поцеловать его соски на груди. Но всё таки сдерживаюсь, не хотела бы его будить, только хочу недолго понаблюдать за ним, чтобы он меня не заметил. Я склоняюсь над его лицом. Глаза Фултона закрыты. Неожиданно на губах мужчины появляется улыбка, он просыпается и открывает глаза. Они особенного, деликатного цвета, который позволяет мне потерять голову: глубоко чёрные и бархатистые, как ночь полная звёзд. Великолепно. Я погружаюсь в них и теряюсь. Давид улыбается, и эта улыбка освещает всю комнату.

— Доброе утро, Луиза, — говорит он и тесно прижимается ко мне.

— Доброе утро, Давид.

Мужчина мягко гладит меня по плечу.

— Ты бы согласилась со мной позавтракать?

— Мы теперь на "ты"?

— У меня впечатление, что мы сейчас были достаточно близки, чтобы обращаться на "ты".

— Здесь вы в виде исключения один раз правы.

— В виде исключения? Вы оскорбляете меня! Я всегда прав!

Я начинаю громко смеяться. Я едва ли понимаю своё счастье. Он – самый прекрасный мужчина в мире, и я лежу в его руках, в необыкновенно роскошной комнате, после того как познакомилась с вершинами удовольствия. Давид говорил мне, что моя грудь прекрасна как бело-розовый мрамор, когда целовал их, целовал всё моё тело. Я мечтаю.

Мы завтракаем на террасе. Она возвышается над крышами Парижа, над верхушками деревьев Jardin des Tuileries (прим.пер. - сад Тюильри, общественный парк в центре Парижа). Изумительный вид для почти неземного прекрасного момента, и, не в последнюю очередь, вкусный завтрак.

У Давида на одиннадцать часов назначено интервью, которое он вчера передвинул из-за нашего неконтролируемого порыва. Мы спускаемся в гостиничный бар. Журналист уже ждёт и приветствует нас рукопожатием и понимающей улыбкой.

Целый час Давид показывает себя открытым с приветливой и вежливой стороны. Журналист покидает нас в хорошем настроении. Потом Фултон целует мою руку и предлагает пойти к нему кое-что поесть, искупаться и потом делать другие прекрасные вещи. Я киваю и радостно улыбаюсь. Когда мы покидаем отель, у меня впечатление, что город и его жители изменились в форме и цвете. Это не должно означать, что я рассматриваю всё теперь прославленными розовыми очками, нет, это скорее чувство, что кое-что изменилось коренным образом. Что, кстати, имеет силу и для меня. Я стала другой. Как будто неожиданно меня коснулась волшебная палочка, и появилось ощущение, что я стала женщиной.

Когда мы прибываем к нему, он берёт меня за руку и ведёт в спальню. На кровати лежит очаровательный нежно-розовый купальник. Я узнаю модель, потому что неоднократно любовалась им в витрине "Eres". От радости я прыгаю и целую Давида. Поцелуй, который изначально был задуман как "спасибо", становится длинным и страстным. Мы, смеясь, падаем на кровать. Я примерю купальник позже, сейчас есть занятие намного интересней.

Осторожно, Луиза, не влюбись в него. Ты ведь не позволишь гормонам счастья задурманить твой мозг, чтобы помешать видеть его недостатки. Всё же ты не отдашь себя ему. Вспомни: у этого мужчины есть опасно странные порывы!

И потом мы вместе плаваем в бассейне. Всё так спокойно, слышен только шум наших размеренных движений в воде. Мы не говорим, нам это не нужно.

Потом появляется Юдифь и приветствует нас. Я совершенно забыла о ней. Это моя злая фея, которая появляется, чтобы портить всё, что препятствует моей влюблённости. Напоминает мне о том, что для сказки нет места в реальности. Я покидаю бассейн и стараюсь скрыть раздражение. Давид всё ещё не сказал, в каких отношениях он состоит с Юдифь. Они оба очень прекрасны, вместе работают, по-видимому понимают друг друга очень хорошо… Как будто между ними ничего тут не пробегало? Писатель снова надевает свои очки, фиолетовую рубашку-поло и брюки баклажанового цвета, потом мы втроём обедаем. Из вежливости Юдифь задает вопросы о моей учёбе, хобби и практике. Я прохладно отвечаю. Фултон чувствует мою неуверенность и хватает за руку. Он мягко проводит большим пальцем по мизинцу, потом переходит к другим пальцам. Друг за другом они также получают маленькие поглаживания.

Эти нежности вызывают во мне воспоминания о других жестах, которые гораздо меньше подходят для еды. Я кусаю губы, чтобы больше не думать об этом. Юдифь наблюдает за нами, с трудом скрывая досаду. Уверена, она охотнее была бы на моём месте. Давид предлагает мне пойти в Лувр и осматривать там греческие вазы. Я соглашаюсь. Хотя и представляла себе другое совместное занятие на сегодняшнюю вторую половину дня – занятие вместе со снятой одеждой – но его предложение вероятно благоразумнее, потому что, в конце концов, я стану не так от него зависеть.

В Лувре, посреди потока туристов, Давид берёт меня за руку как маленькую девочку, которую не хотят терять. У греческих ваз он делает себе заметки на планшет.

— Это для твоего следующего романа?

— Возможно...

— Ты не хочешь об этом говорить? Ты суеверный?

— Это может оказывать негативное влияние на мое вдохновение.

Я сажусь на скамейку и жду, когда он освободится. Мне холодно. Я всё ещё одета в платье с открытой спиной, которое уже носила вчера, я действительно должна переодеться. У меня большое желание лечь с ним в постель, ласкать его, рассматривать, целовать, чувствовать себя желанной, чтобы он любил меня. И потом появляется ощущение большого удовольствия, которое я обнаруживаю в себе и не хочу, чтобы оно проходило. Я хочу не только лежать в его руках, а хочу, чтобы он был во мне. Давид садится рядом и кладёт свою руку мне на спину. Между тем, о греческих вазах я забываю окончательно…

— Ты скучаешь?

— Нет, нет. Но я бы хотела быстрее оказаться дома и переодеться.

— Хорошо, пойдём.

Неожиданно меня озаряет: я бы не хотела, чтобы он видел мой дом, мой крохотный дом, который ещё и не прибран. Это может привести в шок моего роскошного любовника.

— Я иду домой одна и потом позднее приду прямо к тебе.

— Но, я бы охотно узнал, где ты живёшь.

— Ты уже знаешь. В одной маленькой студенческой квартире, как раз совершенно банально... — говорю я и краснею.

— Окей, я это понимаю. У меня есть другая идея: позволь нам вместе пойти за покупками.

— Ещё раз?!

— В этот раз твоя очередь.

Гари сразу везёт нас в "Bon Marché", который, в отличие от его названия, является роскошным торговым домом. Там я выбираю себе всё, что хочу: прекрасное бельё, неслыханно дорогой шикарный блейзер, платье сине-лавандового цвета. Платье, в котором я выгляжу ни как прилежная маленькая девочка, ни как роковая женщина. Совершенно. Уже ясно, как это сейчас выглядит, но мне всё равно, я просто счастлива. Чтобы поблагодарить моего благодетеля, я покрываю его лицо бесчисленными поцелуями.

Остаток дня мы проводим в кровати и получаем божественно много удовольствия. В субботу, а также всё воскресенье. Мы едим в спальне Давида, и совершенно отрезаны от внешнего мира. Звонок Барбары возвращает меня назад в действительность.

— Я не слышала, как ты вернулась домой. У тебя всё прошло хорошо, Лулу?

— Да, мои дела идут чудесно.

Я чувствую, что должна больше вдаваться в подробности, она прямо-таки этого ожидает.

— Я расскажу всё тебе потом… Пока.

Давид морщит лоб.

— Что точно ты ей расскажешь?

— Ничего определённого. Я буду только говорить, что ты был весьма обходительный мужчина. Больше ничего.