— Здорово. Спасибо за похвалу.

— Подвинься, из-за тебя прогибается диван.

Джимми сел со мной рядом, потеснив меня. В руках у него было ведёрко мороженого и ещё одна ложка.

— Что ты делаешь?

— Расценивай это как терапию, направленную на выработку рефлекса отвращения. Вот, держи.

Он передал мне лакомство. Французское мороженое со вкусом ванили, перемешанное с шоколадной стружкой. О да, чёрт возьми! У меня потекли слюнки.

— Вкуснятина. Если ты продолжишь скармливать мне мороженое, то в ближайшее время я вряд ли начну испытывать к тебе отвращение.

Он включил телевизор. На экране пролетели птицы над водой, и появились живописные кадры длинной извилистой реки на фоне заката. Знакомо, и в то же время неожиданно.

— Мы смотрим «Дневник памяти»? — промямлила я ртом, набитым мороженым со вкусом небесного блаженства. — Серьезно?

— Разговор о моих недостатках прошёл не очень хорошо. Я подумал, что нужно попробовать ещё раз.

Он откинулся на спинку дивана.

— В статье говорилось, что тебе следует больше времени проводить с подружками, смотреть сопливые фильмы и есть мороженое, перемывать мне косточки и делать прочую ерунду. Но я знаю свои недостатки круче, чем кто-либо. Так что, вот мы и здесь.

Он замолчал.

— Или ты хочешь, чтобы я позвал к тебе девчонок?

— Нет, не нужно.

Я проглотила ещё немного небесного лакомства из молока и шоколадной крошки. На самом деле, мы уже давно зависали вместе с ним по вечерам перед телевизором. Это было удобно. К тому же, могло показаться немного лицемерным или жалким с моей стороны внезапно принять предложение Эв о ночёвке, после того, как Джимми всем разболтал, что мне в жизни чего-то не хватает.

— Ты говорил, что ты ни на чём не играешь, но, кажется, я недавно слышала гитару.

— Я говорил, что играю не так хорошо, как остальные. А не то, что я не играю вовсе.

— Ты пишешь песни? — спросила я.

— Для группы? Нет. Все тексты пишет Дэйви.

— А для себя?

— Да, Лена.

Он прерывисто рассмеялся. Он взял ложку, зачерпнул мороженое и воткнул обратно.

— Я пишу для себя песни о том, насколько я горяч. Вот такой я самовлюбленный.

Я наклонила голову набок, внимательно разглядывая его. Ни за что бы в это не поверила.

— Тебя задели мои слова.

Он усмехнулся.

— Мне как-то побоку.

Некоторое время он молча смотрел телевизор, а я смотрела на него. Джимми мог расстроиться, может быть. Просто я не думала, что он так отреагирует на моё выказывание в свой адрес. Чтобы уложить в голове то, что его действительно интересует моё мнение, потребовалось некоторое время. Умом я понимала, что эмоций у него больше, чем у кирпича, но видеть их проявление было совсем другое дело. До похорон Лори этого попросту не происходило. Джимми был как Супермен: от него пули отскакивали, не то что эмоции. У эмоций не было ни малейшего шанса. Но в последнее время...

Мне стоило вести себя осторожнее. Он не такой сильный, как кажется.

— Прости меня, — сказала я.

Он странно посмотрел на меня.

— За что?

— За то, что назвала тебя самовлюбленным.

— Повторю: мне насрать, — отчеканил он. — Я же прямо сказал, что я тщеславен, не так ли?

Точно, нет у него никаких глубоких чувств. Мой косяк. Он был настолько холодным и сдержанным, что у меня аж зубы заскрипели. Хотя, если подумать, то это было вполне логично. Отчасти из-за его матери, и отчасти из-за того, что с четырнадцати или пятнадцати лет он скрывал, что употреблял алкоголь и наркотики. Такое поведение могло послужить причиной появления характера затворника. Для того, чтобы это понять, мне не нужно было пользоваться Гуглом.

— Я тут посмотрел значение слова «самовлюблённый», — сказал он, чуть ли не читая мои мысли. — Не думаю, что мне грозит зависание перед зеркалом целыми днями напролёт. Как по мне, случайно заглянув в него без особой надобности, ничего, кроме своих недостатков, ты там не увидишь. И, может, то, что я слегка тщеславен, не такой уж большой недостаток.

— Лично я вижу не только недостатки.

— Но ты от этого не становишься счастливее. Не вижу в этом никакого смысла.

Я нахмурилась.

Мы продолжили смотреть фильм. Больше не было сказано ни слова.

Я отдала ему ведёрко с мороженым, прежде чем успела полностью слопать всё его треклятое содержимое.

— А знаешь, я не уверена, что ты-таки самовлюблённый. Кажется, я сильно заблуждалась на твой счёт.

Джимми вопросительно посмотрел на меня.

— Я думала над твоими словами о том, что внешность для тебя как инструмент. И да, я решила, что твой внешний вид всего лишь та часть твоей жизни, которую ты привык контролировать лучше всего.

Он только покачал головой.

— Лена, хватит популярной психологии, ладно? Это для твоего же блага.

Возможно, здесь он был прав. Психология никогда не была моей сильной стороной.

— Хорошо, тогда давай сменим тему. Расскажи мне о своих песнях.

— Я не говорил, что написал хотя бы одну.

— Но ты и не говорил, что не писал их вовсе.

— Я просто вокалист, Лена. И всё.

— Ты играешь на гитаре. Я недавно слышала тебя внизу.

— Боже, ну ты и раздражаешь.

Он воткнул ложку в мороженое и зачерпнул ещё немного шоколадной вкуснятины.

— Я учился играть, довольна? Не более того. Не хочу об этом говорить.

— Дэвид в курсе?

— Нет.

Его глаза вспыхнули.

— И не смей ничего ему говорить.

— Даю слово.

Моё поспешное согласие, казалось, его успокоило. С тяжёлым вздохом он откинулся на спинку дивана. Мышцы его челюстей неоднократно напрягались, будто он скрипел зубами.

— Мы должны были перемывать мне косточки или вроде того.

Я застонала.

— А мы никак не можем просто отдохнуть? Постоянные утренние пробежки и эта программа по нейтрализации чувств так утомляют меня. О тебе вовсе не так интересно говорить, как ты думаешь.

Он улыбнулся мне своей не-совсем-улыбкой.

— Я не возражаю.

Я забрала у него мороженое. Оно было слишком вкусным. Подайте на меня в суд.

— Нам действительно нужно это смотреть?

Джимми наморщил нос с выражением явного пренебрежения. До чего же мило это у него выглядело.

— Это была твоя замечательная идея, — улыбнулась я в ответ. — Какие ещё фильмы у тебя есть?

— «Титаник», «Тельма и Луиза» и «Мой парень — псих».

— Интересная коллекция. Давай «Тельма и Луиза», мне кажется, он тебе больше понравится. Там счастливый конец, поднимающий настроение.

— Считай, готово.

Он повозился с пультом и с огромного экрана зазвучал сексуальный голос Брэда Питта. Какой замечательный фильм. Но Брэд Питт действительно был превосходным экземпляром мужественности.

— О, Повелитель Пульта, не мог бы ты перемотать на начало? Потому как это уже середина фильма. Пожалуйста.

Он так и сделал.

— С блондинами всегда веселей, это все знают, — высказалась я. — Ты никогда не думал осветлить волосы?

Джимми бросил на меня раздражённый взгляд.

— А, может, мне стоит стать блондой, — вслух подумала я.

— Нет, не стоит, — резко бросил он с выражением беспокойства на лице. — То есть, ты и так прекрасна. Я несколько дней твердил тебе об этом.

Он забрал к себе ведёрко, и воткнул в мороженое ложку.

— А ты не слушала.

Ха-х.

— Наверно, я думала, что ты просто показывал своё доброе отношение ко мне.

С моей ложки на джинсы капнуло растаявшее мороженое. Я собрала его пальцем и слизнула. Вот именно из-за этого у меня не могло быть хороших вещей.

Я подняла глаза и обнаружила, что Джимми уставился на мой рот. Его губы были слегка приоткрыты, а взгляд затуманен. Я замерла.

Не может быть.

Он не мог думать обо мне в таком ключе. Невозможно. Но вот же доказательство перед моими глазами, говорящее мне об обратном. В моём животе скрутился и затянулся узел, а по венам в миг разлился трепетный жар. Вот так просто, он взял и нажал на выключатель, мгновенно заведя меня. Не думаю, что он отдавал себе отчёт в том, что творит.