Он подмигнул.

— Так. Садись на край ванны, — поручила я, беря на себя роль главной.

Джимми сел, изучая темно-красные пятна на своей рубашке.

— Она испорчена.

— У тебя есть другие.

— Мне сшили ее специально на заказ в «Савиль Роу»² в Лондоне. Ты хотя бы представляешь, сколько стоят такие вещи?

Я вас умоляю. У него было денег больше, чем у Бога.

— Ты просишь одолжить тебе денег?

Он фыркнул.

— Потому что, по правде говоря, не знаю, достаточно ли сильно ты мне нравишься, чтобы занять тебе.

— Был не в курсе, что вообще тебе нравлюсь, — сказал он, проглаживая свою рубашку, будто ей это поможет. Он был прав, она заслуживала билет в одну сторону, но только в корзинку для лоскутов.

— Хм-м. Ты не так уж плох. Я встречала личностей гораздо, гораздо хуже. — И не стоит вдаваться в подробности в ближайшее десятилетие. Я закрыла рот на замок и поправила очки, занявшись копанием в аптечке. — Что же тут у нас имеется.

— Слушай, Лена, по поводу сегодняшнего...

Я ждала, когда он закончит мысль. И ждала.

— Что?

Он с мрачным видом уставился в стену, полностью избегая смотреть мне в глаза.

— Я просто... просто хотел сказать, э...

— Да-а-а?

— Ну, что, эм, ты была полезной.

— Я была полезной? — мои брови взлетели до опасных высот, точно говорю. После всего, через что мы сегодня прошли, все, что я получила, это звание «полезной»?

Он пожал плечами.

— Да, в основном.

— В основном? Я была в основном полезной? — я медленно покачала головой, сдерживаясь от недоверчивой усмешки. К счастью, мое чувство собственного достоинства от него не зависело, иначе к этому времени от него остались бы жалкие, ссохшиеся и прячущиеся в уголке остатки. Это парень был занозой в заднице. Похоже, было справедливо вернуть должок. — Кажется, это самая приятная вещь, которую мне когда-либо говорили, мистер Феррис. И она была прекрасна, как поэзия. Я больше никогда не смогу воспринимать слово «полезная» в том же свете.

Он презрительно фыркнул, бросая в меня суровый взгляд.

— Здорово. И там было «в основном полезная».

— А, да, простите, в основном полезная. Ого. Даже не знаю, как отблагодарить вас.

— Для начала сойдет меньше болтовни. Давай уже разберемся с ранами.

— Да, сэр. Сию минуту, сэр. — Я чуть было не отдала честь, но едва удержалась.

Когда поминки начали медленно сворачиваться, дальше по коридору начали разноситься разные звуки. Был слышен звон тарелок и как складывали столовые приборы. И то, как с кем-то прощался Мал с последующим хлопком входной двери, после которого волосы встали дыбом. Наверное, меня настиг холодный ветер. И на фоне всего этого играл какой-то старый мотив из репертуара Боба Дилана.

— Не стоит благодарности, кстати, — сказала я, смягчая голос, тем самым давая ему передышку. В конце концов, денек у него выдался намного хуже моего. К тому же, ему было нелегко сказать спасибо. Не то чтобы он так и сделал. — Я рада, что помогла.

Он посмотрел на меня, в его глазах не было преград. Ну, хотя бы в этот раз они не были холодными и жестокими.

— Я тоже, — тихо ответил он.

На какой-то миг я на самом деле потерялась. Мы просто уставились друг на друга в тишине, как будто ждали чего-то или пытались что-нибудь понять. Не знаю. Это было странно.

А затем он отвернулся.

— Прием, Лена? — он указал на свою щеку. — Я все еще истекаю кровью.

— Точно, — я оторвала свежий слой марли, после чего начала бороться с крышкой дезинфицирующего средства. Дурацкие замки с блокировкой. — Посмотрим, смогу ли я залатать тебя. — Когда я украдкой посмотрела на него, то увидела, что он опять уставился в бесконечность. По-видимому, от меня отключились.

— Будет жечь, — сказала я, обильно смачивая марлю. — Кто знает, насколько грязными были у нее ногти. Поэтому нужно будет хорошенько обработать раны.

Он сморщил нос от запаха.

— Только не притворяйся, что не получишь от этого удовольствия.

— Ты задел меня. Можно подумать, я только и занимаюсь тем, что получаю удовольствие от причинения тебе умеренной боли или дискомфорта.

Я не могла убрать с лица улыбку. Хотя не особо и старалась. Словесные перепалки с Джимми были куда веселее, чем то, что я вытворяла с большинством обнаженных мужчин. Что печально.

Очень печально.

Осторожно я начала промывать его рану, вытирая кровь со щеки. Я старалась не особо раздумывать о случившемся, но мысли отказывались замедлять ход. За один день мы прикоснулись друг к другу больше, чем я могла себе представить. И судя по болезненному состоянию моего сердца, это было не к добру. Я нахмурилась, сосредотачиваясь на задаче. Это новое повышенное внимание к его персоне сводило меня с ума. Мы не связаны, не совсем. Все это из-за того, что день вышел столь переполненным эмоций и т.п. Было столько драмы, взлетов и падений, сколько я не переживала годами, и на то, чтобы предсказать, к чему все это приведет, уйдет некоторое время. Завтра мы вернемся в Портленд, и все вернется на свои места, Джимми будет игнорировать мое существование. Так что не стоит себя накручивать.

Во всяком случае, я не могла сейчас его бросить. Это все равно, что ударить упавшего духом человека.

Он поморщился.

— Ауч.

— Не будь таким ребенком.

Если бы еще мои дурацкие руки перестали дрожать, выдавая меня. К счастью Джимми вроде бы не заметил. Чем больше я хлопотала над его лицом, тем злее становилась. Нет, ну правда, не день, а сплошное дерьмо. Мал потерял чудесную мать, в то время как Джимми и Дэвид пострадали от встречи со своей очень даже живой и долбанутой до мозга костей мамашей. Где, черт возьми, в этом была справедливость?

После нескольких использованных пакетов марлевых салфеток и моря дезинфицирующего средства мы закончили. Если стерва оставила ему шрамы, то в следующий раз я сделаю кое-что похуже, чем просто толкну ее задницу. На всякий случай я тщательно смазала кремом с антибиотиками открытые раны, пока его щека не стала выглядеть белой, как у снеговика.

— Нужно было толкнуть ее сильнее, — сказала я. — Прости, я знаю, она твоя мама, но...

— Больше не вытворяй подобное дерьмо, — сказал он. — Она неадекватна, Лена. Ты могла бы пострадать.

— Ха. Тогда тебе пришлось бы слушать мое нытье.

— Черта с два.

— Что, ради меня не сыграешь медбрата Джимми? Я сейчас расплачусь.

Я тихонько засмеялась. Если я смогу сохранить легкий и непринужденный настрой, то все будет хорошо. Или по крайне мере, сохранить его легким и непринужденным, насколько это между нами возможно. Вот только из-за ауры страдания, что витала вокруг него, было невозможно держаться на расстоянии.

— В этом нет твоей вины, — сказала я.

Он отвернулся; его руки крепко обернулись вокруг аптечки, от чего та снова заскрипела.

— Закончила?

Осторожно я продолжила наносить крем. Моей главной проблемой был рот. Точнее то, что я использовала его гораздо чаще, чем следовало. Больше всего это раздражало, когда он как одержимый начинал разбрасываться информацией, не принося никакой пользы, а только заставляя выглядеть глупой.

— Как-то я встречалась с парнем, который продал мою машину ради травки.

Джимми откинулся назад, подальше от моих пальцев.

— Дохренища травки.

— Да уж, — я уперла кулаки в бедра, удерживая жирные от крема пальцы подальше от тела. — Иногда просто необходимо обрывать все связи с некоторыми личностями, ради собственного блага.

— Думаешь, я об этом не знаю? — спросил он обманчиво спокойным голосом.

— Тогда, на улице, ты не мог задеть ее, — сказала я. — Но ей нужно было уйти. Мне показалось, что последнее, что я могу сделать — это подтолкнуть ее в правильном направлении. И я не жалею об этом.

— В следующий раз не вмешивайся.

— А будет следующий раз?

— Надеюсь, что нет.

От боли в его глазах разрывалось сердце. Боже мой, он убивал меня. Это должно прекратиться.