Друзья имели случай убедиться, - в стратегических планах их командир хорошо разбирается. А ведь академии не кончал, своей головой дошел.
Вдали послышался глухой нарастающий гул, все явственнее разносившийся по лесу. Вскоре на запад прополз маневровый паровоз с порожними платформами, за ним тяжелый и, как видно, до отказа загруженный поезд; друзья замерли, глаза загорелись ненавистью. Марку снова вспоминаются слова Мусия Завирюхи: по этой дороге гитлеровцы перевозят военное снаряжение, а с Украины вывозят скот, зерно, лес и много всякого другого добра. Командир перед операцией увлеченно рассказывал друзьям о важном значении сооружения, которое им предстояло уничтожить, сосредоточенно изучая при этом карту, которую развернул перед ним Павлюк. Мусий, возможно, несколько даже преувеличил значение моста, однако никто с ним спорить не стал - в силу заведенной им строжайшей дисциплины. Павлюк немало этому содействовал. Поначалу они никак не могли свыкнуться с тем, что словоохотливый шутник Мусий Завирюха теперь не заведующий агролабораторией, а командир партизанского отряда, разжегший пламя народной мести против врага. Ни для кого не секрет - издавна имеет он пристрастие к пышным словам. Нужно признаться, в душе-то каждый чувствовал себя командиром. Хотя бы тот же Марко. Разве не сумел бы он повести в бой товарищей, успешно справиться с любой сложной операцией? Где-то в далеком прошлом остались овеянные славой дни трудовых подвигов, о которых сердце тоскует...
Поезд между тем пронесся перед глазами. Партизаны еще не научили уму-разуму здешних фашистов, раз ночью ходят поезда по этому пути...
Лесник Назар тихо рассказывает Мусию, где стоят пулеметы, пушки, - да если бы и говорил он полным голосом, все равно в этакую метель их не услышали бы, - показывает, где казарма, посты охраны, и все это сходится с донесениями разведки.
Мусий Завирюха всеми доступными ему способами собирает, сопоставляет информацию. У него уже давно созрел план, согласованный с Павлюком, и он уверенно дает указания друзьям, кому откуда заходить, вполне полагаясь на Марка и Устина Павлюка, - народ надежный, обстрелянный. В случае тревоги пусть спокойно делают свое дело: охрана не будет допущена к мосту.
Напрасно партизаны просили его остерегаться, не рисковать своей жизнью, поберечься - вы у нас один, а нас много, - Мусий был непоколебим: не время сейчас для разговоров! Взяв с собой двух автоматчиков - Родиона и Кряжа - да лесника Назара в придачу, он исчез во мраке, подался на противоположный берег. Бесстрашный человек Мусий Завирюха, который раз убеждается Марко и тоже дает себе слово жизни своей не щадить, оправдать надежды командира.
Снежная мгла укрыла друзей, в белых халатах по рыхлым сугробам приближавшихся к мосту. Ветер яростно сек лицо, засыпая снегом небо и землю.
Марко и Павлюк, чутко прислушиваясь, пробирались вперед, бесшумно высвобождаясь из присыпанных снегом тонких проволочных сетей, тенетами опутавших берег. Делали ножницами проходы, разрезали увешанную жестянками колючую проволоку и неслышно продвигались к мосту. Партизаны следом на взятых у лесника санках везли тол. Без ножниц не удалось бы беззвучно перегрызть проволочные тенета, и друзья безусловно увязли бы в них.
Темные фигуры двух часовых ходили вдоль моста, с автоматами на груди, притопывали ногами, оба без маскхалатов, в платках, обмотанных вокруг головы, - от стужи. Где уж тут расслышать, что происходит вокруг.
Как только часовые приближались, партизаны залегали в снегу - а пройдут, исчезнут из виду, - партизаны снова продвигаются к мосту.
Впереди блеснул огонек, как видно, часовые пошли в будку погреться.
Марко с Павлюком один сильный заряд тола прикрепили на сваях под мостом, - в развилках, на толстые деревянные опоры, на которых держался мост, - хорошо, что мост невысокий и намело снегу. Второй, еще более сильный заряд приладили немного в стороне, с таким расчетом, чтобы разрушить середину моста, сделать широкий провал согласно приказу Мусия Завирюхи.
В брусок тола Павлюк вставил капсюль с бикфордовым шнуром. Бикфордов шнур не легко раздобыть, не в каждом разбитом складе он попадается. Это не тол, который партизаны при случае выплавляли из снарядов и авиабомб, штабелями лежавших на дорогах. В секунду сантиметр шнура сгорает. Не успеешь далеко отбежать - пристукнет. Отбежишь слишком далеко, - вдруг, как на грех, не взорвется отсыревший капсюль, - опять беда. Время не ждет... Павлюк соединяет два заряда детонирующим шнуром. Марко внимательно следит за его проворными руками. Друзья действовали со спокойной душой, чувствуя надежный заслон за плечами. Близится решающая минута. Горячей волной прихлынула кровь к сердцу.
Марко держался даже несколько вызывающе в эту опасную минуту. Нет, он не храбрился, он просто не испытывал ни малейшего страха.
- Может, дождемся поезда? - шепнул он Павлюку.
Вот было бы зрелище, если б вместе с мостом в воздух взлетел набитый фашистами поезд!
Без страха, скорее с затаенным злорадством, друзья стояли под мостом, ждали, прислушивались. Укрывшись за толстыми деревянными сваями, они чувствовали себя в безопасности, готовили фашистам жаркую ночь. Вокруг мертвая тишина. Но вот застучали кованые сапоги: приближалась охрана. Прозвучали короткие сухие выстрелы: Мусий Завирюха автоматным огнем уложил часовых. Поднялась тревога. С берега ударили пулеметы. Завирюха задался целью парализовать вражескую охрану, - вызвал огонь на себя.
Павлюк, накрывшись с головой маскхалатом, поджигает бикфордов шнур. Шибануло в нос едким запахом серы. Послышалось легкое потрескивание...
Друзья по глубокому снегу бросились к лесу, миновали проволочное заграждение и однако же добежать не успели... Раскололось небо, задрожала земля, полыхнуло жаром, оглушило, забило дыхание. Бешеный грохот потряс окрестность - друзей сбило с ног. Марко зарылся в сугроб. Взметнулось к небу пламя, далеко осветило лес и окрестности. Полетели вверх шпалы, рельсы со свистом проносились над головой. Одна балка бухнулась где-то поблизости, обдала Марка снегом, он лежал почти без памяти, в голове гудело. Еще придавит, чего доброго...
Немцы метались в панике. И тут кого взрывом уничтожило, кого Мусий Завирюха уложил и исчез, словно растаял в снежной круговерти.
Фашисты вслепую обстреливали лес, радужными лентами расписывали ночь. Бухала пушка, вспыхивали ракеты, все неистовей бесновалась вьюга, друзья уже не опасались, пустились к лесу.
Ночной переполох настраивал на чудесный лад. Марку стало легко и радостно. В такие минуты человек навсегда освобождается от страха, крепнет воля, а заодно и кровь обогащается, как сказал бы Мусий Завирюха, любитель пышных фраз, новым ферментом, имя которому - героизм. Кто знает, откуда они берутся, эти герои, и кому на роду написано удивить мир подвигами?
...Что только не пережил Сень, пока дождался друзей, стоя возле коней с автоматом наготове. Глухая ночь придавила землю, над бором бушевала метель. Но за частоколом было тихо, спокойно. Усталые кони хватали снег, жадно припали к овсу, стлался вокруг крепкий запах конского пота... Легче бы человеку пасть от смертельной пули, чем терзаться неизвестностью, поджидая в затишке друзей. Удалось ли им справиться с боевым заданием, не наткнулись ли они там на засаду, сумели ли уйти от опасности? А тут милая дивчина в вышитой рубашке красуется на пороге, приглашает Сеня в хату погреться, выпить горячего взвара или парного молока. Ласковый голос так и льется в душу. Статная, подбористая Дивчина приветливо посматривает на него... Сень это чувствует, благодарит, он должен быть при лошадях. Девушка, опасаясь, видимо, за отца, в хату не собиралась. Сильными плавными движениями набрала огромную охапку душистого сена, положила коням. И осталась стоять подле Сеня, прислушиваясь и дрожа, верно, от холода, а Сеню так нестерпимо захотелось приласкать дивчину, укрыть кожушком или хотя бы сдунуть снежинку, запутавшуюся звездочкой в косе. Каких только желаний не навевает глухая ночь! Сень, впрочем, ничего дурного не подумал, он лишь как-то невпопад поинтересовался, не скучно ли ей в этой глуши жить. Надо бы еще что-то спросить, да в голове какой-то туман... А все-таки почему это Сень стал заглядываться на стройный стан, на девичье лицо, даже приметил, какая тугая коса обвивает ее голову, как выделяются на чистом лбу черные брови, уже ему любопытно, какие у нее глаза? Неразговорчивая дивчина попалась, тяжело вздохнув - или ему это только показалось, - неохотно ответила:
