тебя и нашего малыша, – я обнял ее за талию и положил голову ей на плечо.

– Я тебя люблю, мой сладкий, – прошептала Би, целуя меня в лицо, – Спасибо. – Спасибо тебе, родная. Спасибо, что ты у меня есть, – так же тихо ответил я. – Может, все же займемся сексом? – как бы невзначай спросила Би. – Придется отказаться от моего любимого фетиша, не хочу, чтобы тебе было больно, – я предотвратил ее попытки расстегнуть лифчик. – Уверен? – вопросительно подняла бровки Блэр, – Я могу потерпеть. Я много чего терпела, так что это ерунда для... Я не дал ей договорить, подхватив на руки, на ходу снимая милые шортики с ее гладких ножек. Блэр обхватила меня ножками и принялась целовать мою шею. Чуть ли не падая с ног от блаженства, я положил нас на кровать. – Чак, – выдохнула она, – ты не сто килограмм весишь, ложись на меня! – Я не могу! Я раздавлю тебя и ребенка! – возразил я, уже целуя ее шею, ключицу, полушария груди. – Ну давай! Нашему сыну или дочке ничего не будет! Хватит уже умничать. Иначе я повисну на тебе, как на канате, и ты все равно устанешь! Блэр обхватила меня ногами и руками и прижалась ко мне так, что теперь она не соприкасалась с кроватью, а я опирался о матрас руками. – Би, детка, успокойся, ты же знаешь, я не устану. – Ну пожалуйста, ну родной! – захныкала Би, упав на кровать, – Я хочу, чтобы ты обнимал меня! Я оценивающе посмотрел на нее, затем привстал, стоя на коленях, стянул пиджак, рубашку, галстук. Потом штаны и боксеры. Ровно две секунды я позволил пожирающему взгляду Блэр и ее хитрой улыбочке продлиться, а затем кинулся на нее с поцелуями, снимая с нее высокие носочки и трусики. – Боже, я не могу больше стоять в лобби и ждать, пока Чак вынесет твое мертвое тело в мешке! Серена кричала из прихожей. Мы не успели вовремя сообразить, поэтому дверь распахнулась. Блэр ловко толкнула меня на кровать на спину и села сверху. А я закрыл ее грудь руками и нахмурился. – Арчибальд! – закричала на Эс она, – Что ты, мать твою, здесь забыла?! – А... а... я... – заикалась Серена, – я думала... думала... что он... тебя! – Да! Именно! Он бы меня, если бы ты не заявилась! Проваливай отсюда! – Ладно, все простите, только скажи мне, ты не уезжаешь? – Нет, она никуда не едет, можешь уходить! – вставил я. – А аборт? – Дура, уйди! – А что у тебя с грудью? – Проваливай! – Мы потом поговорим, – сказала Эс, закрывая дверь. – Даже не надейся, что я забуду надрать тебе твою блондинистую задницу! Блэр повалилась на кровать рядом со мной, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Я первый решился засмеяться, а Блэр меня подхватила. – Боже боже, – прошептала Блэр и уткнулась мне в шею. Я поцеловал ее в висок. – Это же Серена. Что от нее еще ждать? – усмехнулся я, крепко прижимая мою малышку к себе, – Зато она тебя любит и заботится о тебе. Чуть меньше, чем я, разумеется. – Я тебя люблю, – после маленькой паузы прошептала Би, поглаживая пальчиком мое лицо и смотря мне прямо в глаза. – И я тебя люблю. Девочка моя, – я взял ее руку в свою и поцеловал ее. – Только плохо, что ты так долго не говорил мне это. – Прости меня за это, – прошептал я и лег на нее сверху. – Ты самое лучшее, что у меня есть. – Скоро ты поймешь, что я – это самое худшее, что могло с тобой случиться, – я упал головой в ее грудь. – Ты ничего не понимаешь, дурак, не говори глупостей. Что может быть лучше вообще?! – воскликнула Блэр и села в кровати, посадив меня, – Ты обнимаешь меня, целуешь, говоришь те слова, которые я столько от тебя ждала, да еще и вдобавок я ношу твоего ребенка под сердцем! Что могло быть лучше?! Немедленно забери слова обратно! – потребовала Би, нахмурившись, – Иначе никакого секса! – Ладно, беру слова обратно. Но не из-за угрозы отсутствия секса. Я просто потому, что ты меня убедила. – Отлично. А теперь можем заняться сексом и начать собираться на Times Square. После секса мы пошли в душ. Вместе. И там занялись сексом еще раз. Только это было достаточно проблематично, потому что я знал, что Би было больно, но она не подавала вида. Интересно, она даст мне попробовать молоко, когда оно появится в груди? Мама сначала отлила в бутылочку для меня, но потом все равно не дала. Сказала, что ей неловко, глупая. Надеюсь, моя крошка разрешит. Сначала нужно заехать за всеми, а потом уже ехать на Times Square. Еще мне нужно на секунду в офис. По секретному делу. Я даже вам не скажу, скоро узнаете. Блэр осталась ждать меня в лимузине, а я побежал в здание. Там почти никого не было. Я на радостях всех пораньше отпустил. Ровно минуту я провел в офисе и побежал обратно. Блэр говорила по телефону с Элли, что я понял по фразе: – Да-да, ты все-таки будешь бабушкой. Прости, родная. – От меня привет передай, – прошептал я и поцеловал Би в щеку. – От Чака привет, мы скоро приедем, я надеюсь, ты готова? На мне платье от Victoria’s Secret. Из новой коллекции. Ты знаешь мою страсть к ее вещам. Ну ясное дело, что меньше, чем к McQueen. Все, не грузи меня. Мы едем. Я не успею переделать тебе прическу! Мы должны быть уже в семь на Square. Позвони Серене, чтобы они тоже были готовы. Мы заберем их после вас и поедем уже туда. Все, пока. Блэр положила телефон рядом на сидение и посмотрела на меня с улыбкой. Я взял ее лицо в ладони и, всматриваясь в него, прошептал: – Не могу избавиться от мысли, что ты могла бы уехать от меня. Что я, вернувшись домой, не увидел бы твоего прекрасного личика и не узнал бы о нашем малыше, – я опустил руку на ее живот, а она положила ладонь на мои пальцы, – Конечно, потом я бы тебя нашел и потребовал объяснений, а затем утащил бы обратно. Но все же. Я был бы в отчаянии. – Прости меня, – прошептала Блэр и опустила глаза, – Я правда думала, что ты не хочешь детей. Я грустно усмехнулся и приподнял ее голову, чтобы она вернула глаза к моим. – Я очень хочу, чтобы у нас был ребенок. – Чак, а что мы будем делать, если их окажется двое? Такое ведь тоже бывает! – Так еще лучше. У нас будут два маленьких солнышка с твоими волосами. И глазками. И губками. И носиком. И щечками. И всем-всем! Блэр засмеялась и положила голову мне на грудь. – Не верю, что это ты. – А кто же еще? – удивился я. – Нет, я имела в виду, что ты изменился. Ты другой. Не тот, которого называли бабником и самовлюбленным подонком. – Что ж, мне нравится тот я, которым я стал. И стал я им благодаря тебе. Потому что ты моя кроха. – Я тебя люблю, я тебе уже говорила? – она подняла голову наверх и улыбнулась мне во все тридцать два своих белоснежных зубика. – Ммм, – задумался я, делано изогнув губы, – Нет, не говорила. – Что ж, я люблю тебя, – все улыбаясь сказала Би. – И я тебя, – ответил я и притянул ее лицо к своему, чтобы поцеловать. Мы приехали к дому родителей и вышли из лимо. У входа нас встретила Элли. На ее лице был ужас, а затем он сменился улыбкой: – Черт возьми, все никак не привыкну, что вы ходите за руки и в обнимку. Хочется наорать на тебя, – она кивнула на Блэр. – Может впустишь? – улыбнулась Би. – Да, заходите! – она манула рукой и пропустила нас внутрь, – Милый! Приехали Чак и Би! – заорала на весь дом мама. – Мам! – шепотом позвал я, – Ты сказала отцу, что мы беременны? – Нет, – покачала головой она, – О том, что вы беременны расскажите сами. Блэр засмеялась и уткнулась мне в грудь. – О, Би! Платье очень красивое! – как будто опомнилась мама, а я почти незаметно фыркнул. – Спасибо, – довольно улыбнулась Би. Мы прошли в гостиную, а мама побежала к себе в спальню, чтобы что-то взять. В ту минуту к нам вышел Барт и обнял нас. – Привет! – радостно сказал он, пожимая после мне руку. – Папа, у нас новость, – начал я, а Блэр уже нетерпеливо улыбалась. – Что такое? Что за новость? – обеспокоено спросил отец. – Новость вполне хорошая, – успокоила его Блэр, а я добавил: – Не просто хорошая, она лучше любых новостей, которых ты слышал. – Вы меня пугаете, давайте к делу! – потребовал отец. – Би, давай ты, – попросил я. – Ладно, – ответила она. Выдохнув и сделав паузу, она подняла глаза на папу и сказала: – Я беременна. То что было на его лице мне не описать, но все же я попробую. В первые несколько секунд его глаза превратились в блюдца. Затем, он посмотрел в пол, видимо, осмысливав сказанное, а потом он поднял на нас глаза полные радости, от чего мы с Блэр облегченно выдохнули. – Ты беременна? Би кивнула и тихо сказала: “Да”. – А... О... от него? – он указал пальцем на меня. – Ну от кого еще, – она сжала мою руку. – Господи, я что, буду дедушкой? – восторженным голосом спросил он. – Да! – с улыбкой ответила Би. – Я буду дедушкой? – Да! – повторила Би. Барт кинулся обнимать Блэр, поднял ее на руки и закружил по гостиной, повторяя все время: “Я буду дедушкой, я буду дедушкой”. – Вашу ж мать! Ты беременна? – заорал ошарашенный Нейт, все это время стоящий рядом с улыбающейся Сереной позади нас. – Да, беременна! – ответила Би, показав Серене кулак. – Боже, в голове не укладывается, – поговорил Нейт, расхаживая по комнате и размахивая руками, – Этот безответственный оболтус, – он указал рукой на меня, – будет отцом?! Блэр, о чем ты думала?! – Нейт, успокойся, все же хорошо! – сказала Блэр. – Если бы я был тобой, я бы собрал монатки, и бежал бы куда подальше, Би. – Нейт, перестань... – начала Эс, но я ее перебил: – Блэр так и собиралась сделать, только я ее вовремя остановил. – Басс, я тебя уже предупреждал в самом начале, – Нейт зло на меня посмотрел, – Если я узнаю, что ты... – Нейт, милый, успокойся, – Серена положила ему руку на плечо и обеспокоено-нежными глазами посмотрела на него. – Нейт, все правда хорошо, не стоит, – сказала Би, ни на секунду не отпуская мою руку. Именно ее ладошка в моей спасала Нейта от смерти. Меня выбесило это. Как он может так говорить, зная, что я люблю Блэр до безумия?! Что он вообще понимает?! – Так, ребята, сегодня Новый Год, не будем ссориться, – вступил Барт. – Нейт, пойдем на кухню, – спокойно сказал я. – Пойдем. – Нет, ты никуда не пойдешь! – вскрикнула Блэр и уперлась руками мне в грудь. В ее больших карих глазках было столько испуга и страха. – Не волнуйся, любимая, – прошептал я, поглаживая большими пальцами ее щечки, – Я хочу просто поговорить. – Вот именно! – поддакнул Нейт. – Знаю я ваши разговоры, – Серена так же, как Блэр меня, держала Нейта. – Чак, не надо, – умоляюще посмотрела на меня Блэр, – Слышал, что папа сказал? Сегодня Новый Год, не надо портить праздник. – Шшш, тише, родная, – я видел, что еще чуть-чуть и Блэр заплачет, – Все будет хорошо, мы не собираемся драться. Я просто хочу сказать Нейту наедине причины того, почему я могу быть с тобой и быть отцом нашего малыша, – я нежно провел рукой по животику моей девочки. Блэр обернулась к Серене. Они подумали и неуверенно кивнули нам. – Стой, – шепотом сказала Би и притянула меня за руку к себе, – Я тебя люблю, поцелуй меня. Я прижался к ее губам и обнял за талию. Только после этого Блэр меня отпустила. (Блэр Уолдорф) Вот идиот Арчибальд! Вот же вздумалось ему лезть куда не надо. Порадовался бы просто за нас и все. Если они там подерутся, то как Чак сможет вести трансляцию? Все, позор семье Басс. Через десять минут дверь кухни открылась. Элизабет была уже готова и сидела с нами в ожидании Чака и Нейта. Чак вышел первый, а за ним Нейт, похлопывавший друга по плечу. Мы с Эс облегченно выдохнули. Я тут же нырнула в объятия любимого и тихо спросила: – Что ты ему сказал? – Что ему не стоит за тебя волноваться. Ты в моих руках, любимая, а это обеспечивает тебе полную безопасность. – Я уверенна в этом. Надеюсь, семейка Арчибальдов тоже. – Мы едем или как? – воскликнула Элли, которая вообще была не в теме, – Я уже три раза переоделась! – Все едем. Быстро за Джорди и на Square, – сказала я и потянула Чака за руку. Мы приехали на место почти вовремя. Чак поцеловал меня и ушел за каким-то человеком, который настоятельно торопил его. Нейт все время с улыбкой рассматривал меня. – Нейт, что такое? То ты кричишь на меня, то ты улыбаешься во все тридцать два! Объясни, пожалуйста, – попросила я, пока мы шли к нашему столику в ресторане. – Ничего не случилось, – все с такой же улыбкой заявил Арчибальд, – Я еще кстати тебя не поздравил, так что поздравляю! – Нейт, я тебя сто лет знаю! Не притворяйся! – Я серьезно рад за вас! – он убрал улыбку. – На счет этого я верю, но ты что-то скрываешь. И почему-то мне кажется, что это что-то то, что сказал тебе Чак. Он покосился на меня как на читающую мысли, но затем отмахнулся: – Глупости! Закажу вам, девочки, выпить. – Я не пью, – закрыла тему я, которая Нейту не нравилась. – Ах точно. Тогда чай? – Китайский молочный, – уточнила я. Нейт отсалютовал и ушел искать официанта, игнорируя тех, что стояли рядом с нами. – Так, что с твоим муженьком? – потребовала объяснений у Серены я. – Не знаю. Он мне не говорит. Сказал, что это сюрприз. – Эс! Ты ведь знаешь, что я люблю только определенные виды сюрпризов! – Ничем не могу помочь, Би, он нем как рыба. До пол одиннадцатого мы просидели в этом ресторане и разговаривали. Пришел Чак и сел рядом со мной, поцеловав в щеку. – Где ты был? – спросила я. – В офисе у режиссера. Давал последние уроки. – Ты не волнуешься? – спросила я, положив руку ему на колено. – Нет, конечно, – уверенно улыбнулся он, но наклонившись к моему уху еле слышно прошептал, – Очень. Я одобрительно погладила его ногу и так же тихо ответила: – Я буду рядом, прямо за кулисами. – Я знаю. Нам нужно идти туда через полчаса, в одиннадцать. – Хорошо. Мы посидели еще немного и всей компанией отправились за кулисы сцены, которую устанавливают каждый Новый Год, у начала Times Square, перед Times Building, с которого и будет падать шар. Перед этой сценой будет стоять весь Нью-Йорк и слушать моего мальчика. Нам поставили кресла, Чак сел рядом со мной, пока ему подключали микрофон. – Сначала выйдет он, скажет пару слов, затем ты, – говорил Чаку какой-то мужчина, которого я не знала. – Я знаю, спасибо, Гектор, – почти раздраженно выдохнул Чак, а затем повернулся ко мне, – Малышка, ты в порядке? – Да, конечно. А ты? Волнуешься? Чак еле заметно кивнул. А затем, как будто украдкой, взглянул на меня. Я положила руку ему на щеку и погладила его кожу. – Он выходит через минуту! – заорал тот самый Гектор, или как его. Чак кивнул. Потом он положил руки мне на плечи и погладил вниз к локтю и наверх. Затем он приблизился к моему лицу и тихо сказал мне в самые губы. – Би, ничего не бойся. Здесь все знают, как я тебя люблю. – Стой, что... – вставила я, на Чак остановил меня и продолжил: – Шшш, ничего не говори. Послушай, – он взял мое лицо в ладони, – Ты должна знать, что сегодня будет не совсем обычный день. Не только потому что это Новый Год. Я вообще только сегодня решил, что сделаю это, но не важно. Просто хочу, чтобы ты была счастлива, родная. И надеюсь, что это посодействует этому. Только главное: подумай. Если ты не хочешь, это не обязательно, только не ври мне. Если тебе это не надо, скажи мне, я не хочу тебя заставлять. Поняла? – Чак, о чем ты вообще, я не... – промямлила я, но меня снова перебили. – Так! Три, два, один, вперед! Чак улыбнулся мне и выбежал из-за кулис по лестнице наверх. (Чак Басс) Чушь нес я ей, но старался не выдать сюрприза. Хоть бы она поняла, но не поняла до конца. Опять чушь. Ладно, так. Все, выходить. Оставив позади полное неведения личико моей любимой, я побежал по лестнице к сцене. Огромная площадь, никак не ожидающая увидеть меня на сцене сегодня, все продолжала кричать, как только меня объявил приглашенный специально для этого вечера Эванс. Как только я ступил на сцену, преодолев последнюю ступень, толпа, в основном состоящая из молодежи, заорала еще громче. – Нью-Йорк! – заорал я, а мой голос прокатился над всей площадью на какую-то секунду заглушая голоса огромной толпы, – А теперь попрошу тишины! Так, быстро тихо, а то я весь текст забуду! – люди засмеялись, – 2012 год наступит через несколько минут, поэтому мы должны сейчас... – я запнулся и окинул взглядом огромную Times Square, – А к черту сценарий, раз меня пригласили вас развлекать, что я, возможность терять буду?! – меня поддержали смехом и криками, – По-моему, Новый Год это самый замечательный и романтичный момент в году, так? – со мной согласились, – И я уверен, что как минимум половина из всех вас влюблены. И скажу вам больше, возможно, точнее, вполне вероятно, то что предмет вашей любви не знает о ваших чувствах. Поэтому я хочу, чтобы каждый из вас не тянул ни секунды больше и признался в любви нужному человеку. Если он здесь, рядом с вами, повернитесь к нему и скажите. А если его тут нет – телефон вам в помощь. Или такси. Поверьте мне, это не трудно. Это только кажется невыполнимым, но как только ты это произносишь в первый раз, – я глубоко вздохнул, – такое ощущение, будто это волшебное заклинание, делающее счастливым навсегда. Эй, вы! Снимите их! Давайте, на большой экран! – я указал съемщикам на целующуюся пару в первых рядах перед сценой, – Леди и джентельмены, представляю вам нашу первую счастливую пару. Ребят, пропустите его, я хочу ему руку пожать, – я опустился на колени на краю сцены и протянул ему руку, – Сейчас сказал? Молодец. Все берите с него пример! Знаете, что самое главное? – я окинул взглядом площадь, – Не ждите первого признания от нее. Не надо, не тратьте попусту время, которое потерял я. Если вы хорошо учились в школе, значит помните “Евгения Онегина”. Татьяна Ларина заслуживает уважения. Она не побоялась, не стеснялась, а сразу села и написала письмо этому мерзавцу! Она смелая девушка, и я жалею сейчас, что потерял почти полгода, когда мог подобно ей подойти к Блэр и сказать три маленьких слова, которые значили бы все. Уверен, вы все знаете, кто такой я, и кто такая Блэр, поэтому избавлю вас от объяснений. Но я не сказал ей при первой же возможности. И знаете почему? – я сделал эффектную паузу, еле сдерживая довольную улыбку, видя, что половина Нью-Йорка слушают меня, как Обаму, – Гордость. Это самое ужасное, что только может встать между вами и вашей половинкой, требуя верности. Я это все говорю к тому, что сегодня собираюсь сделать этот день для себя и для Блэр волшебным, и вы теперь, раз я здесь стою, вынуждены на это смотреть, но это не помешает вам сделать ваш Новый Год незабываемым, потому что я настоятельно рекомендую вам шагнуть в 2012 год без этого камня на сердце, иначе я лично вас всех найду, и не ждите от меня душевного разговора, – я в подтверждение своим словам уверенно закивал и ударил кулаком о ладонь другой руки, а толпа меня поддержала, – Значит так. Прежде чем исполнить мою затею, я должен извиниться перед вами, девушки. Я думаю, минимум половина из присутствующих здесь прекрасных дам, так сказать, знакомы со мной. Простите меня, простите, что я так бесчувственно и наплевательски относился к вам. – Это точно! – закричал кто-то из толпы. Это была девушка, а из-за того, что на площади была практически тишина, все ее услышали. В тот же момент Times Square взорвалась криками. Я засмеялся и нашел глазами ту девушку в толпе. – Значит, и с тобой, да? – смущенно спросил я, когда люди снова замолчали, но после моего вопроса закричали вновь. Она стояла, скривив губы и усмехаясь. Потом, когда я попросил прийти к молчанию, она ответила: – А разве здесь есть такие, с которыми нет?! Площадь опять взорвалась криками. – Прости меня, и все простите, девушки! – закричал я, а толпа меня поддержала, – Черт возьми, завтра ведь это будет в газетах и журналах, я молчу об интернете, – народ засмеялся, – Но все же мне все равно. Я извиняюсь перед вами, представляя это как предисловие перед тем, что я хочу сделать сегодня, пока не пробило полночь, ведь я не хочу с чувством незаконченности начать новый год, – На один момент вернусь к гордости. Я хочу вам процитировать то, что однажды сказала Би... в смысле Блэр. Я считаю, что эти слова стоят вашего внимания, и я прошу вас запомнить их. Она сказала: “Это правильно – потерять гордость из-за любимого человека. Хуже потерять свою любовь из-за гордости”, – люди несколько секунд осмысливали сказанное мною, а затем взорвались криками и аплодисментами, – Я полностью с ней согласен, а вы? – мне ответили согласием, – Осталось пятнадцать минут до Нового Года. И я хочу кое-что сделать. Я не собирался торопиться, хотя я думаю об этом моменте уже около месяца, когда мы еще не были вместе с Блэр. Надеюсь, мне хватит этого времени, только если вы мне поможете, – я с надеждой посмотрел в толпу, которая оправдала их, – Спасибо, теперь я увереннее, – я засмеялся, а люди снова закричали, – Блэр, иди сюда, пожалуйста, – я еле сдержался от того, чтобы не закрыть уши от этого шума, что прокатился гигантской волной по Square. – Уолдорф, не беси меня, быстро пошла туда! – взорвался в колонках голос мамы. Отлично, значит Блэр уже одели микрофон, а Эл просто наклонилась к нему, поэтому и ее голос был слышен. Толпа согласилась с моей мамой, а я слегка засмеялся. Послышались звуки от каблучков Блэр, которая поднималась по лестнице к сцене. Она коротко улыбнулась толпе, которая громкими криками приветствовала ее, и быстро направилась ко мне. Она уже открыла рот, чтобы наорать на меня, но я успел ее опередить: – Блэр, прежде чем ты на меня накричишь, ты должна понимать, что на тебе микрофон, и каждое твое слово услышит эта безумная толпа, – Нью-Йорк поддерживающе закричал. Би закрыла рот и выдохнула. Затем улыбнулась и, обхватив мою шею руками, поцеловала меня. От ее сладких и теплых губ моя голова закружилась и я почти не слышал громких оваций. Когда она отстранилась, я расстроено сказал: – И это все? Из толпы вырвался смех. – Тебе мало? – каждая наша реплика сопровождалась громкими криками. – Да, ты права, не будем тратить время. Я убрал руки с ее талии и отошел на шаг. – Я делаю это здесь и сейчас по двум причинам. Первая: я хочу еще раз доказать тебе, как сильно я тебя люблю, что не стесняюсь даже перед всем Нью-Йорком говорить об этом. Вторая: не хочу сплетен и глупых догадок, как это произойдет, когда все об этом узнали бы. Так что только достоверная информация и видео, – я указал рукой на одну из камер, – Блэр, я тебя очень люблю. Я не знаю, за что мне такое счастье, за что ты полюбила меня, за что ты вообще у меня есть. Но это так, и я должен и буду беречь тебя. Всегда. Ты освещаешь мой мир. Ты изменила меня. Ты сделала из меня совершенно другого человека. Ты научила меня любить. Возможно, это эгоистично, но я хочу, чтобы ты была со мной всегда, – я подошел к Блэр ближе и посмотрел на ее взволнованное личико. Я даже на секунду испугался, может она догадалась, и совершенно не разделяет моих желаний провести с ней всю жизнь. Но я тут же увидел такой знакомый мне взгляд. Которым я сам смотрю на Би. Нежный и влюбленный. Я еле заметно облегченно выдохнул, а потом полез правой рукой в левый внутренний карман. Только на этом жесте Нью-Йорк восторженно закричал. Блэр закрыла рот руками и прикрыла глаза на секунду, но потом снова их распахнула. Я опустился на одно колено и открыл красную коробочку Cartier. На большой экран вывели крупный план кольца в моих руках, но я ничего не видел кроме Би, ее глаз, и ничего не слышал кроме ее взволнованных вздохов. Толпа замерла и затихла в ожидании моих слов. – Блэр, – выдохнул я и взял себя в руки, – Ты выйдешь за меня? Меня поддержали криками и орами. Блэр стояла, не двигаясь несколько секунд. Затем медленно опустила руки, которые она держала возле груди и положила их на животик. Она сказала тихо, но ее голос отдался в колонках и пролетел над Times Square: – Ты ведь делаешь это только из-за ребенка, да? Удивленный гул последовал после ее слов. Камеры вывели на экраны крупным планом живот Би, но ничего не нашли, поэтому продолжили нас снимать. Ее ослабший голос будто вывел меня из параллельного мира, и я понял, что надо признаться ей перед всем Нью-Йорком, либо я потеряю ее. Я на секунду опустил голову на коробочку в моей руке, а затем поднял глаза на Блэр. – Это кольцо я купил в Дубаи, Блэр. Она от неожиданности открыла рот, а затем закрыла его руками. Она начала отчаянно мотать головой, что ее шоколадные локоны летали во все стороны. – Би, что такое? – я взял свободной рукой ее талию и придвинул к себе, – Если ты не хочешь замуж, так и скажи. Только не молчи, скажи что-нибудь. Она вцепилась пальчиками одной руки в мое плечо, а вторую положила грудь, продолжая махать головой. Почти шепотом она сказала: – Я не верю. – Чему ты не веришь, любимая? – нежно спросил я. – Просто не верю, – она закрыла глаза, а затем открыла их, и по ее щеке скатилась слеза. Она легко мне улыбнулась, – Ты не шутишь, Чак? – Блэр, какие шутки?! – громко спросил я. Она с улыбкой кивнула и вытерла слезы. Затем убрала правую руку от груди и медленно, под увеличение криков толпы, протянула ее мне. – Да, – прошептала она. Я был оглушен ее тихим ответом, что не слышал ничего вокруг. Я старался унять дрожь в руке, чтобы одеть на безымянный пальчик Би это кольцо. Я поднялся с колена, а Блэр тут же прижалась ко мне, обхватив мою шею руками. Она положила голову на мое плечо. Я чувствовал, как она слегка дрожит от всхлипов, от слез, поэтому я сильнее прижал её к себе и погладил по спинке, по волосам. Блэр, видимо, закрыла рукой микрофон, потому что услышал это только я: – Я люблю тебя. Я по-детски счастливо улыбнулся и поднял Блэр от пола, чтобы покружить ее. Аплодисменты и крики все продолжались, пока Блэр, отстранившись от меня, не сказала: – Почему никто не смотрит на шар?! Через несколько секунд будет полночь! – Лично мне сейчас плевать на глупый шар, – ответил я, всматриваясь в ее глаза. Огромные часы на Times Building начали свои двенадцать ударов. Весь Нью-Йорк считал вместе с ними. Но не мы с Блэр. Мы стояли посреди сцены, обнимались и смотрели друг другу в глаза. Последний удар. Наверное, я, из-за всего, что сейчас, случилось, немного остолбенел, поэтому Блэр, засмеявшись, сама приблизилась ко мне и поцеловала. Я опомнился и сильнее прижал ее к своей груди, целуя ее сладкие губки. Я наклонил ее вниз, поддерживая за спину. – С Новым Годом, Басс, – прошептала мне в губы Блэр, смеясь. – И тебя с Новым Годом. Басс. (В отеле Empire после Нового Года) – Чак, как ты мог?! – воскликнула Блэр, снимая пальто и туфли на высоких каблуках только зайдя в наш номер. – Что не так, зайка? – я незамедлительно подбежал к ней и заключил в объятия. – Как ты мог сделать мне предложение на сцене, перед всем Нью-Йорком и перед телевидением?! – Блэр схватила своими цепкими пальчиками мои плечи. – Ты меня невнимательно слушала. Чтобы доказать тебе, как сильно я тебя люблю! – А если бы я расплакалась прямо там?! – Блэр сжала ручки в кулачки и захныкала. – Ну и что? Я надеюсь, это слезы счастья? Ты ведь хочешь замуж? Ты же не просто так согласилась, только чтобы не было скандала? – обеспокоено спросил я. Блэр в ту же секунду успокоилась. Ее глаза были какие-то непонятные мне, полные злости, что я немного испугался. Блэр изо всей силы толкнула меня на диван и нависла сверху, опираясь руками о мои плечи. – Ты считаешь, что я могу о таком врать?! Может ты еще скажешь, что я притворялась, каждый раз признаваясь тебе в любви. Или может быть, я врала, когда сказала, что хочу нашего ребенка, или может быть, что я вообще беременна?! – взорвалась Блэр. – Шшш, детка, успокойся, прости меня, – я бережно взял ее лицо в ладони. Несколько секунд она была спокойна, а затем ее лицо отразило выражение, как будто она разгадала страшный секрет, а мне это не понравилось. – Я все поняла! – сказала она, – Ты не хочешь этого, поэтому ты и начал спрашивать все это! – Блэр... – Какая же я дура! – Би снова заплакала и, сняв с длинного пальчика кольцо, кинула его в меня, – Как я могла подумать, что ты действительно любишь меня! – Все, успокойся! – я крепко сжимал в кулаке колечко. Я встал с дивана и попытался нежно обнять Би, но она плакала и вырывалась. Тогда я с силой схватил ее и обездвижил в своих руках. Блэр все еще всхлипывала, но через несколько минут хотя бы перестала вырываться. – Значит так. Две вещи. Первая: прощаю я тебе это только потому, что ты беременна, а я знаю, что у вас бывают перепады настроения. Резкие. Очень резкие. И вторая: еще раз снимешь кольцо, я сделаю так чтобы оно вросло в твой замечательный пальчик, потому что я собираюсь прожить с тобой до смерти. Потому что я очень люблю тебя, – я вернул колечко на законное место. Блэр помолчала немного, а затем снова заплакала. Я обреченно вздохнул. – Прости меня, я такая дура. Не знаю, как ты вытерпишь меня эти девять месяцев, – плакала Блэр, а я бережно усадил ее себе на колени, садясь на диван. – Не плачь, любимая, – я ладонью, как маленькому ребенку, вытер слезы Блэр, – Я не собираюсь тебя терпеть. Я собираюсь наслаждаться этим периодом наших отношений. И я буду это делать еще раз, когда ты забеременеешь нашим вторым малышом. – Ты самый лучший на свете, – прошептала Блэр и погладила меня по лицу, – Чак, а когда мы поженимся? – Когда захочешь, как захочешь и где захочешь. – А почему ты решил так быстро пожениться? – Я хочу, чтобы наш ребенок родился в законном браке. Мысленно я, конечно, сто раз уже на тебе поженился, но это немного не то, – Блэр нежно улыбнулась и коснулась моих губ своими. – А у Бреда и Анджелины семеро детей вне официального брака, и что? – Но мы же не Питт и Джоли. – А кто мы? Селена и Джастин? – Прости, ты сейчас назвала меня малолетней выскочкой?! – Тогда, может, Белла и Эдвард? Я поднял бровь. – Ромео и Джульетта? – Прекрати! Их история любви трагична! А наша будет очень счастливой и замечательной. – Тогда кто мы? – нахмурилась Блэр. Я выдохнул и посмотрел на Би как на глупенького ребенка. Но ее глаза были такими светящимися и беззаботными, что злиться на нее невозможно. – Мы Чак и Блэр. Блэр и Чак. Когда-нибудь мы станем нарицательным именем, как “Ромео и Джульетта”, – улыбнулся я и провел большим пальцем по ее щеке. Блэр нежно улыбнулась и поцеловала меня. Затем она встала и повернулась ко мне спиной: – Ты не поможешь мне с застежкой? Я сглотнул и потянул за собачку на молнии. Я сдерживался, чтобы не вцепиться в нее, как волк в кусок мяса. Ее обнаженная спинка была идеальна. Она снова повернулась ко мне лицом и одним движением скинула платье на пол. Медленным шагом подошла вплотную ко мне, позволяя насладиться ее прелестным телом в миниатюрном белье. Для поддержания разговора, я сказал: – Ты позволишь платью от этого твоего сумасшедшего парня валяться на полу? – Это не его платье, но все равно, не оскорбляй Александра, а то не получишь сладкого, – она опустилась коленями на диван так, что мои ноги были по краям, а ее в центре. Я снова сглотнул и положил руки ей на талию. Ее кожа была такая теплая и нежная, что хотелось целовать ее вечность. – Пока есть возможность можешь наслаждаться мной, потому что через несколько месяцев я буду толстой, – с сожалением сказала Блэр и погладила свой животик. – Ты всегда будешь самой привлекательной, самой сексуальной и самой красивой девушкой на свете, – я коснулся губами ее кожи под чашечкой лифчика, а руками исследовал все ее тело. Блэр оглянулась по сторонам, а затем, наклонившись к столику, взяла что-то с него. Это была резинка для волос. Она начала собирать волосы в хвост, при этом говоря: – Знаешь, в беременности есть плюсы для нас. Мы можем заниматься сексом без презервативов, без таблеток и без всего... – Блэр, немедленно распусти волосы, – медленно проговорил я, убирая руки с ее талии. – Зачем? – она быстро приблизилась ко мне и поцеловала в шею. – Я сказал тебе, будь добра сделать, – рявкнул я. – Ну нет, – пропела она с мольбой, целуя мою шею и ключицу, пока расправлялась с пиджаком и рубашкой. Дальше она немедленно опустилась вниз, целуя мою грудь. – Блэр, хватит, я сказал тебе! Прекрати немедленно! – крикнул я. Но эта дурочка меня не слушала. Как она успела расстегнуть штаны, что я не заметил, я не знаю. Но когда она лизнула головку моего члена, я почувствовал, а мое терпение лопнуло. – Ну Чак! Хватит уже противиться! – захныкала Би. – Теперь, поскольку ты законно моя девочка, я запрещаю тебе опускаться ниже моего пояса, – твердо сказал я, распуская ее волосы. Для безопасности резинку для волос я запустил куда-то далеко, ближе к кухне. – А я запрещаю тебе запрещать мне опускаться ниже твоего пояса! – воскликнула Би, – Так нечестно, Чак! – она почти плакала. – Что нечестно?! Я не понимаю твоего желания делать мне минет! Объясни мне! – закричал я и посадил ее себе на колени, крепко сжимая в объятиях. – Потому что! Ты всегда это делаешь мне! Каждый раз! Я тоже хочу доставлять тебе удовольствие! Я нежно улыбнулся и обреченно выдохнул. – Блэр, ты не представляешь даже, какое удовольствие ты мне приносишь просто находясь рядом со мной. – Это замечательно, но это не то удовольствие, Басс! – Би, ты мне даешь намного больше, чем ты думаешь, и намного больше, чем думал я, когда мы только встретились. Пойми, я никогда ничего такого не испытывал, как с тобой, – я взял ее лицо в руки и поднес к своему, всматриваясь в ее глаза, – У меня было много секса и с совершенно разными девушками. И каждая делала мне минет... – Я сейчас тебе врежу! – ее глаза потемнели, но я все же поспешил закончить, что хотел сказать: – Но все это вместе взятое не сравнится с любимой девушкой, которая просто рядом. Это намного лучше секса, просто обнимать тебя и целовать. Я клянусь тебе в этом. А секс с тобой, просто секс, – я пристально взглянул на нее, – Это что-то волшебное. Намного лучше, чем с кем-то другим. Блэр выдохнула, помолчала немного, а потом, подняв на меня глаза, сказала: – Ну ладно, признаюсь, мне это нравится. Я не удержался от смеха и сильнее прижал эту глупую крошку к себе. – Значит, надо сделать так, чтобы разонравилось. Потому что ты никогда этого делать не будешь, ясно тебе? – Ну Чак! – Нет! – отрезал я, – Этими губками, – я провел большим пальчиком по ее губам, – ты будешь целовать нашего малыша. – Чак! – раздраженно воскликнула Блэр, – Я смогу его поцеловать только через девять месяцев! А раз ты эту тему завел, то вспомни, через что нашего малыша врач доставать будет? А там Басс-младший бывал почаще, чем во рту, – Блэр игриво подняла бровь. Я нахмурился и открыл рот, но мне было нечего ей сказать, кроме очередного запрета на это дело, поэтому я закрыл его. – Вот и все! – Блэр радостно потерла руки, – Так что либо и то и то, либо ничего. Выбирай. Я задумался, и понял, что можно поиграть. Разумеется, потом мы это забудем, но пока это будет весело. Не подумайте, я очень люблю Би и не хочу ее обидеть, а потом, конечно же, извинюсь. На коленях, если придется. – Что ж, тогда секса не будет, – я аккуратно посадил ее на диван и встал, поправляя штаны, от которых Блэр пыталась избавиться. – Что?! – воскликнула Блэр с отчаянием, – Чак, ты же шутишь, да? – Совсем нет. Пошли спать, уже поздно. Блэр мне ничего не ответила, но пришла в комнату, когда я уже лежал в кровати. Она тихо пошла в ванную, через десять минут вышла, одела что-то, по-моему, как обычно, маечку и милые трусики, а потом осторожно села на кровать. Я хотел что-то сказать ей, но она легла на самый край кровати и отвернулась от меня. Черт, кажется я очень ее обидел. Зачем, зачем я решил так сказать ей? В любом случае, не позволю ей делать мне минет, но и засыпать в ссоре мы тоже не будем. Это будет нашим правилом семейной жизни. Я аккуратно подвинулся к ней и хотел притянуть ее к себе, но заметил, что ее плечи еле заметно дрожат. Она плачет? Как? Опять из-за меня? Черт! Моя детка... – Блэр, – прошептал я. – Не трогай меня, – ответила она заплаканным голосом. – Я не хотел тебя обидеть, родная, – я осторожно опустил руку ей на талию, а она дернулась от этого. – Нет, ты хотел, ты специально меня обижаешь, потому что тебе нравится! И так ты меня любишь! – прокричала Блэр и заплакала. – Нет-нет, не говори так! – я не выдержал и притянул ее к себе, изо всех сил прижимая к своей груди ее спину, – Я тебя очень люблю. Прости, прости меня, – я поливал поцелуями ее шею и щеку, – Я не хотел... нет, ты права, я хотел, но я не думал, что ты обидишься... Блэр еще сильнее заплакала и начала с активностью убирать мои руки с нее. – Шшш, пожалуйста, Блэр, успокойся, – я одну руку оставил на ее талии, прижимая с еще большей силой к себе, а второй осторожно гладил ее по голове и волосам, – Прости меня, прости, прости, прости. – Ты все время извиняешься, а не хочешь попробовать просто не обижать меня?! – Би сжала мои руки своими тоненькими пальчиками, – Я знаю, зачем ты так поступаешь. Ты пользуешься тем, что я люблю тебя и никуда не уйду, поэтому и мучаешь... – Нет-нет, не так, я думал, ты посмеешься и не станешь обижаться, я же пошутил, малыш, я люблю тебя, я больше никогда не буду... – Пошутил он, – прошептала Би и удобнее улеглась в моих руках, прижимаясь головой к моей шее. – Все, беру свои слова обратно. – И ты меня прости... – За что? – удивился я. – Я только сейчас поняла, что слишком буйно отреагировала. Я же беременна, в теперь все в моей голове переменилось. Ну, кроме того, что я люблю тебя. Я тихо засмеялся и прижал ее к себе. – С Новым Годом, любимая, – прошептал я ей на ухо, прижимая к себе еще сильнее. – Если ты меня обнимешь еще сильнее, то в 2013 тебе будет некому это сказать, – усмехнулась Би и повернулась ко мне лицом. Я засмеялся и стер слезинки с ее щек, которые там оставались. – Давай займемся сексом, – предложил я. – Нет. Ты уже сделал свой выбор, – отрезала Би. – Ну Блэээээр! – заныл я. – Все, Чак, песенка спета. И успокой своего маленького Чака, он в меня упирается. – Ничего он не маленький! – Это образно. Знаю, что не маленький, сама видела, – Би мне подмигнула. – Хочешь еще раз убедиться? – Я тебе сказала, Чак! Я оценивающе посмотрел на нее. Затем обреченно выдохнул. Я скинул с себя одеяло и спустил пижамные штаны, представляя “маленького Чака” моей Блэр в полной красе. Она взглянула на меня с недоверием. – Что, можно? – спросила она. – Последний раз, в честь Нового Года. И больше никогда! – Отлично, – сладостно пропела Блэр и поползла вниз. Но я резко поднял ее наверх и посадил на себя. – Блэр, обещай, что это последний раз. Никогда больше! – Чак... – Обещай! – я легонько встряхнул ее. – Ну ладно, обещаю. Обещаю, что даже не буду пытаться, пока ты сам не захочешь этого. – Я никогда не захочу! – честно сказал я. – Ну конечно, все мужчины этого хотят, – уверенно заявила Би. – Разумеется, это приятно, очень приятно. Но мысль о том, что моя любимая девочка исполняет работу шлюх, все время отталкивает удовольствие. – Чак... – Давай быстрее делай это, а потом мы займемся любовью. Тем, что нравится нам обоим, – я поднялся, согнувшись в груди, чтобы на этих словах с упреком на нее посмотреть. – Ты меня любишь? Я фыркнул. – Конечно, люблю. – Тогда “потерпи”, пожалуйста, минет, ради меня, будь так добр! – Блэр! – начал я, но она заткнула меня поцелуем. Вот... знает как заставить меня замолчать. Я нежно взял ее за талию и бережно поднял ее маечку. Она оторвалась от моих губ на секунду, чтобы я снял ее. Затем она схватила мое лицо в руки и впилась в меня страстным поцелуем. Я пополз руками вниз к ее бедрам и медленно стянул с нее трусики. Теперь я мог потрогать ее нежную кожу, сжать ее сладкую попку в руках. Одну руку я оставил на ее татушке, а второй передвинулся к ее сладким половым губкам. Она простонала мне в губы и выгнулась в спине. Ох, как я хочу ее. Все, не могу терпеть, я буду первым. Я резко перевернул ее на спину и положил руки под ее спину, чтобы еще крепче поцеловать ее. Она согласилась, отлично. Я с трудом оторвался от ее губ и начал страстно целовать ее шею, ключицу и ниже. Какой плоский животик. Когда уже она будет такой кругленькой. Главное ей это не сказать, а то обидится. О вот и сладкие половые губки. Я нежно раздвинул их пальцами и коснулся языком ее клитора. Блэр простонала и выгнулась мне навстречу. Я не мог больше держаться и припал к нежной плоти. Я просунул в нее язык и с наслаждением слушал ее красивые стоны. – А! Чак, я уже скоро! – закричала Би и вцепилась в мои волосы. – Ммм, это хорошо, – проговорил я и продолжил. – Все, иди сюда, – не спрашивая моего мнения, она подтянула меня наверх и быстро стянула с меня штаны, – Возьми меня... – Но я еще не закончил там! – Ничего, я хочу тебя, сейчас. Давай. – Ладно, – я взял ее за талию одной рукой, а второй за бедро. Я приподнял ее и впился в ее губы своими. Я вошел в нее. Она обхватила мою шею и простонала мне в губы. Помогая мне бедрами, Блэр заставляла меня ускорять темп. – Би, что ты как бешеная? – не понял шутки я. – Чак, я беременна! У меня каждую секунду разные желания! Так что пока я хочу секса, давай мне это! Я усмехнулся и продолжил. Прошел месяц... (Блэр Уолдорф) – Чак! Милый, я дома! – крикнула я, заходя домой, – Чак, ты где? Я сняла пальто и высоченные каблуки Jimmy Choo. Мой жених не отзывался. Где же он? Я прошла в спальню. – Чак? – позвала я, открывая дверь. – О! Би! – ко мне резко повернулся Чак, – Что ты так рано? Я еще ничего не успел! – Что ты делаешь? – с улыбкой спросила я, протягивая к нему руки. – Ты забыла, какой сегодня день? Сегодня знаменательная дата! – он позволил мне обнять его, а сам поцеловал меня и закружил. – Какая, любимый? – Сегодня ровно месяц нашему малышу и ровно одна неделя до нашей свадьбы! Как ты молга не знать?! – расстроился он. – Малыш, откуда ты знаешь, что нашему ребенку месяц? – я бережно опустила ладонь на руку Чака, лежащую на моем животе. – Мы с доктором Джеймсом все посчитали, пока тебя не было. – Вот как? И что же вы насчитали? – Хм, ну, я точно уверен, что наш ребенок был зачат тогда. – Чак, мы занимаемся сексом каждый день, – я на него посмотрела, как на недоразвитого, – Слово “тогда” ничего не говорит. – Когда занимались первый раз в статусе пары, – уточнил он, – А зная это не трудно посчитать, когда появился там, – Чак погладил мой живот, – наш малыш. – Какие мы умные. – Я стараюсь для тебя! А теперь иди в гостиную и жди, пока я не позову, – он развернул меня и бережно провел к дивану в гостиной, – У меня для тебя несколько сюрпризов. Не раздевайся. Сам этим займусь. Люблю тебя! – И я тебя. Что-нибудь приготовить? – спросила я. Чак на две секунды замолчал, а потом на его лице отобразился ужас. – О черт! – воскликнул он и кинулся к кухне. Я побежала за ним. – Чак, что ты наделал?! – закричала я, – Еще чуть-чуть и начался бы пожар! Открой все окна! Этот дурачок решил приготовить мне пирог. Хоть он его и спалил насквозь, мне безумно приятно. Кажется, он был вишневым. Тем самым моим. Когда мы проветрили наш пентхаус, а черный пирог стоял на столе, я повернулась к Чаку, который стоял с опущенной вниз головой. Я легко подбежала к нему и обвила его шею руками, поднимаясь на носочки. Чак тут же обнял меня. – Чак, это так мило, – прошептала я ему в губы. – Что? То что я чуть не спалил наш номер?! – расстроился Чак. – Нет, то что ты пытался мне приготовить пирог. Только в следующий раз ставь таймер, ладно? Я тебя научу. – Ты не злишься? Я покачала головой и поцеловала своего глупого мальчишку. Он поднял меня от пола и закружил ко кухне, не отрываясь от моих губ. Я смеялась и улыбалась сквозь поцелуй, даже в полностью провонявшем помещении чувствуя себя самой счастливой. – Пусть мы остались без пирога, у меня остались для тебя сюрпризы, родная, – сказал Чак, когда я оторвалась от его губ. – Тогда я жду тебя. Здесь. Пока ты не позовешь, – улыбнулась я и, легко поцеловав его на прощание, аккуратно подтолкнула к спальне. О боже. Какой сегодня был трудный день. А я еще не успела рассказать об этом Чаку. Как же трудно быть невестой! Платье. Это такой геморрой! Вот Серене повезло, ведь это я мучилась с ее платьем, а теперь еще мое. Все, клянусь себе, что завтра окончательно его выберу. С детства я хотела шить себе свадебное платье на заказ, но за месяц мы бы не успели. К тому же, я бы просила Веру Вонг этим заняться, а тогда Саша МакКуин на меня бы обиделся. О, как сложна жизнь! А еще платье должно быть таким, чтобы о нем еще год говорили после свадьбы и ставили в сравнение с платьями других известных девушек, которые после меня выйдут замуж за известных мужчин. Ну, разумеется, мое платье будет вне сравнения, потому что завтра доставят из оставшихся стран платья мне на выбор. Я выбираю исключительно из эксклюзивных. Чтобы мое было сшито в одном единственном экземпляре. Оно будет самым лучшим. Я хочу, чтобы Чаку очень понравилось. Жаль, я не могу с ним посоветоваться. Он увидит его только тогда, когда я буду идти с Бартом под руку к алтарю. Кстати, мама на меня обиделась, позвонив первого января с претензией, что я не рассказала ей про беременность. На это я ей ответила: “Как я могу тебе что-то рассказывать, когда даже не знаю, в какой стране мира ты находишься?”. А потом еще добавила: “Соизволишь ли ты появиться на моей свадьбе, мамочка?”. Так ей и надо. Она не звонила мне ни разу, всегда только я это делаю. Последний раз мы с ней виделись, не считая встречи в ресторане, чтобы познакомить ее с Чаком как с моим официальным молодым человеком, на свадьбе Арчибальдов. И тогда она вела себя как ни в чем не бывало. Я не стала устраивать выноса мозгов, ведь мы и так мало видимся. Хоть моя мама почти меня забыла, она моя мама, и я люблю ее. Ну, так Чак мне твердит. А его я буду слушать всегда. Ух ты, ничего себе! За своими мыслями я не заметила, что ем пирог, который, как я думала был спален. Оказывается, под черной коркой, покрывшей поверхность пирога, скрывается вкуснятина! А может, мне это кажется только из-за беременности, но это не важно. Мой мальчик приготовил мне пирог. Сам. Сам сделал тесто, купил вишни, где он их нашел в конце января?! Наверное, поехал в Queens на другой конец Нью-Йорка в тот био-магазин, а который я ездила пару недель назад. Господи, какой у меня хороший мальчик. Я так его люблю. Он сделал мне пирог! Приготовил мне пирог! В чувствах я разрыдалась. Как беременность на меня влияет... – Би, родная, почему ты плачешь? – обеспокоенный Чак выбежал из спальни, в две секунды подбежал ко мне и крепко обнял меня. – Чаааак, – прохныкала я, все засовывая в рот кусочки пирога. – Би, что такое? И почему ты ешь этот абсолютно испорченный и сожженный пирог? – Неееет, – протянула я, качая головой, – Он очень вкусный. Я тебя так люблю, прости меня, что я такая странная... – Детка, что такое, я тебя тоже очень люблю, что с тобой? – он повернул меня к себе, но я изворачивалась, чтобы отломить вилочкой пирог. – Я подумала, что ты сам готовил мне пирог и… и вот! – я прижалась к его груди, – Как ты меня терпишь вообще… – Шшш, тише-тише, зайка моя, – он гладил меня по голове и целовал в лоб, – Черт, ну почему же ты плачешь? Все-все, не плачь, пожалуйста. А я, кстати, закончил с сюрпризом для тебя. – Правда? – я подняла на него заплаканное лицо. Чак взял его в ладони и стер со щек большими пальцами слезы. Затем поцеловал меня в каждый глаз. – Правда. Пойдем, только я закрою тебе глаза, – он повернул меня к себе спиной, закрыл ладонями мои глаза и повел к нашей спальне. – Только не ударь меня, у меня же наш малыш! – Что ты, как я могу тебя... – Ай! Чак! – я врезалась в стул. – Прости-прости! Больно? Очень? – Нет-нет, все в порядке, давай дальше. Мне интересно, во что еще я врежусь. – Все, дальше все чисто, – он поцеловал меня в ухо. Мы зашли в спальню, а Чак закрыл за нами дверь. – Можно смотреть? – с надеждой спросила я и захлопала в ладоши. – Нет еще! Подожди! Сейчас я отпущу тебя, только не смотри! – Чак! Мы забыли пирог там! – Хорошо, я схожу, только если ты пообещаешь не подсматривать! – Обещаю, – сказала я. Та минута, что его не было в комнате, была для меня вечностью. Каждую секунду хотелось приоткрыть хотя бы один глаз и посмотреть на то, что Чак сделал. – Я здесь! – Ммм, пахнет запечеными вишнями! Дай мне кусочек! – О господи, на, ешь. Неужели, вкусно? – с сомнением спросил он. – Очень, – промычала я, разжевывая кусочек, – Уже можно смотреть? – Сейчас, я поставлю пирог на кровать, – заторопился Чак, – А вот теперь открывай! В ту же секунду, даже, наверное, на словах “а вот”, я распахнула глаза. Что я увидела оставило меня speechless. В комнате был выключен свет, но весь потолок и стены... они были в светящихся звездах, разной величины. И они кружились, постоянно вращались по кругу. Наверное, я потеряла свою нижнюю челюсть на полу, потому что Чак тихо рассмеялся. – Уау, – только и смогла сказать я, – Чак, это… это прекрасно… я… я не знаю, что сказать. – Просто скажи, тебе нравится? – Чак обнял меня сзади за талию. – О… очень… – Врач сказал, что тебе не помешают положительные эмоции, и вот я подумал, что тебе это понравится. Только не плачь! – Чак прижал меня покрепче к себе и поцеловал в щеку. – Ты самый лучший на свете, – пролепетала я еле слышно, поэтому Чак меня, скорее всего, не слышал, но я продолжила, – За что мне такое счастье? – Это мне за что такое счастье? – так же тихо сказал он, – За что ты меня полюбила? Я же такой ужасный человек. Никогда бы не подумал, что у меня будет семья. А тем более ты в роли жены. – Я обещаю, я буду стараться быть лучшей женой и мамой. – Я обещаю, я буду стараться быть лучшим мужем и папой, – вторил он мне, а затем на самое ухо прошептал, – У меня есть еще кое-что для тебя. Он потянул меня к кровати и усадил на нее. Я облокотилась на так удобно устроенные Чаком подушки. – Смотри, – он взял с кровати какую-то папку, которую я почему-то не заметила. – Что это? – Ты все это время была так занята свадьбой, все делаешь практически сама, поэтому я решил не вешать на тебя и это. Я посмотрел кучу домов, квартир, пентхаусов. Я подумал, что этот двухэтажный и очень красивый пентхаус нам подойдет. Из окон замечательный вид на Central Park и Empire State Building. Я решил, что он тебе понравится. Огромное количество комнат, в которых можно сделать детскую, нашу спальню и прочее. Вот, посмотри план. На этой странице первый этаж, на второй – второй этаж. А дальше все комнаты по отдельности. А в конце фотографии, которые я сделал сам. Здесь вид из всех окон, лестница. В общем все, что уже готово. Там нет ни мебели, ничего. Дверь мы поменяем. Все двери поменяем. Стены тоже пока белые. Ну, в смысле, мы это сделаем, только если ты хочешь здесь жить. Я подумал, что сначала сделаем это, переедем туда, а потом выберем какой-нибудь домик в пригороде. Элеонор мне по секрету сказала, что ты хотела такой дом, как в сериале “Отчаянные Домохозяйки”. Я просто решил, что нам будет лучше с ребенком, а может и с двумя, жить в более просторном месте, чем номер-люкс в Empire Hotel. В общем, вот, это мой сюрприз, – выдохнул Чак и часто задышал, потому что он выпалил это все так взволнованно и, наверное, брал дыхание реже чем надо. Я снова была speechless. У меня действительно не было слов, чтобы описать свои чувства и себе, и вам, и Чаку. Сказать, что мне нравится – ничего не сказать. Я в восторге! Я в восторге только от того, что Чак сам это делал, а не повесил на Элизабет и Барта. Ну и в двойном восторге от этого пентхауса. Он самый большой в мире! Такие арендуют на вечер-ночь для роскошных party разные знаменитости. Я не имею ввиду, что он похож на клуб, нет, если его обставить так, как уже распланировала моя голова, то это будет самый уютный дом на свете. Где будут бегать маленькие ножки. – Би, скажи хоть что-нибудь, только не молчи. Если не нравится, мы найдем новый, когда закончится этот свадебный переполох и прочее, это не проблема... – Шшш, Чак, дыши, – я взяла его лицо в ладони, – Он прекрасен, мне очень нравится, я хочу там жить. Чак с недоверием покосился на меня: – Ты серьезно? – Серьезно. Чак помолчал, а затем резко вскочил с кровати и под мой визг схватил меня, начиная кружить по комнате в беспорядочном вальсе. – Ура! Ура! Мы съедем из этого ужасного места! Только поженимся сначала, потом отдохнем, а потом уж можно и дизайном заниматься! – Два вопроса, – сказала я, когда он наконец поставил меня на пол, и мы просто медленно двигались в такт воображаемой музыке, – Ты доверяешь дизайн всего пентхауса, в котором мы будем жить… ну… не знаю, какое-то количество лет, полностью мне? – Ну, конечно, – ответил Чак, как будто это само собой разумеется, а я спросила полную глупость, – С твоим вкусом тебе можно доверить дизайн дворца Елизаветы II. – О, ну спасибо за такую честь, – улыбнулась я и, задрав голову, поднялась на носочки, чтобы поцеловать Чака. – А второй какой? – спросил меня Чак, отстраняясь от моих губ на сантиметр. – Почему это место ужасное? – Каждый угол здесь напоминает мне о том, каким я был раньше. Я больше не задавала вопросов, потому что давным давно начала верить в то, что ему абсолютно разонравился его прежний образ жизни, что безумно нравилось мне. Я просто снова поднялась на носочки и, сильно обхватывая его шею и голову руками, поцеловала его. Он обхватил мою талию руками, что позволило мне забраться на него с ногами, от чего он улыбнулся сквозь поцелуй. Он называет меня Маугли, когда я карабкаюсь на него, как на канат. Точнее, называл, пока я не обидилась пару недель назад. Теперь он просто улыбается или смеется. Но он перестал улыбаться, как только я с помощью бедер сильнее прижалась к его животу. Он прервал поцелуй и посмотрел мне в глаза: – Ты хочешь сейчас? Я томно выдохнула и, сексуально закрыв глаза, откинула голову назад, представляя ему свою шею, по которой он сходит с ума. – Ну вот, – огорченно сказал он, – Я хотел просто полежать с тобой и поговорить, ведь ты мне еще не рассказала, как прошел сегодняшний день у тебя в четырех стенах свадебного салона. – Хорошо, давай, – я мгновенно выключила “сексуальную Блэр” (это придумал Чак) и включила “милую и нежную Блэр”, которую Чак безумно любит. Он положил меня на кровать, а сам лег рядом, и обнял меня. Я закинула на его бедро ножку, чтобы еще сильнее прижаться к нему. Я всегда так делаю. А он всегда кладет на мою ногу ладонь и гладит ее, не замечая этого. А мне приятно. – Ну, – начал он, – расскажи мне про свадебные заморочки невесты. Я обреченно вздохнула: – Ты уверен, что хочешь это знать? – Уверен. – Хорошо, – спокойно сказала я, а затем резко села в кровати, от чего Чак слегка вздрогнул, – Я уже три недели не могу выбрать нормальное платье! – яростно начала я, но Чак внимательно меня слушал, – Их просто нет! Вот почему у Одри Хепберн, у Грейс Келли, у Иванки Трамп, у Кейт Мидлтон и у прочих этих известных шишек были замечательные платья, а я не могу выбрать?! Я что, хуже?! Нет, я не хуже, просто у всех этих дам были замечательные подруги, которые помогали им выбирать платье, а не приходили ежедневно в свадебный салон, чтобы потрещать и выпить кофе! Чак! Нет, разумеется, они мне помогают, это я так, образно, вот, Элизабет сегодня весь день звонила в Европу и Австралию, так что завтра утром привезут еще платья. Я ведь тебе говорила, из какой категории оно будет. – Да, я помню. Эксклюзивное, сшито в одном экземпляре, чтобы ни у кого такого не было, и чтобы о нем еще год говорили и вечно сравнивали с другими свадебными платьями. – Да, точно, – подтвердила я, а Чак взглядом показал мне, что он слушает меня дальше, – Жаль, что Серена – не я, ведь когда она выходила замуж, все было на мне. Я не понимаю, как ей было все равно на приготовления. Ведь это самый важный день в жизни, и он должен быть идеальным. Все начинается, конечно, с выбора жениха, но Серена в этом плане как я: один и навсегда, в этом мы схожи, но почему ей не хотелось самой это делать? Я лично в восторге от всего этого, хоть это очень утомляет меня, ведь я еще беременна. Вот еще почему Серена молодец – она напоминает мне, что я должна есть. А так бы я ела только вечером дома, а для малыша это ох как не полезно. Но платье это самое трудное. Хочется быть самой красивой, и слава богу, что правило “В белом только невеста” еще не устарело. Чак, ты свидетель. Я клянусь себе, что завтра наконец-то выберу платье, потому что больше вариантов просто нет. Слава богу, ты – Басс, поэтому мне открыты все дороги. А если бы ты не был Бассом, пришлось бы довольствоваться платьями лишь Америки, ну максимум, Канады. А так как ты – Басс, мне открыт весь мир! – воскликнула я и, расставив руки в стороны как птица крылья, упала на Чака, а он засмеялся и обнял меня, – Ну вот, – уже тихо сказала я и свернулась калачиком у него на груди в таких теплых и родных руках, – Чак, я так устала, я хочу, чтобы мы уже поженились, чтобы ты сказал “да”, а потом я буду спокойна, – почти шепотом говорила я, – Но платье... господи, это никогда не закончится! Еще чуть-чуть, и я куплю себе платье, в котором была Lady Gaga от Paco Rabanne на