Они находились на инди-выставке меньше часа, и Кларк уже полюбила каждую минуту. Всё: от чтения поэмы, танцев, до демонстрации скульптур — всё было волнительно, даже если это не было по нраву Кларк. Она может сказать, что Лекса также наслаждалась, но большинство картин не было для неё.

— Я сказала, что не уверена, а не то, что мне не понравилось.

— Ты говоришь, что не уверена, когда тебе что-то не нравится, ты просто не хочешь, чтобы я знала, что тебе не нравится, — сказала ей Кларк, смотря на другую картину того же самого художника. Большая комната практически пуста, потому что танцы проходят в соседнем помещении, так что девушкам не приходится быстро перебегать от картины к картине. Кларк может задерживаться на каждой из них, верно усваивать всё.

— Прекрасно, — фыркает Лекса. — Мне не понравилась.

Засмеявшись, Кларк тянет её к другой части помещения, к стене с акварелями.

— Оу, — сказала она, подходя к большому холсту. — Это прекрасно. Видишь, как это написано? Это очень трудно…

Кларк начинает задыхаться, она протягивает руку к холсту и смотрит, как на мгновение он раскачивается, после чего сваливается со стены. Он падает на пол к их ногам, и Кларк застывает на месте. Картина, кажется, не повреждена, но сердце девушки всё равно бешено стучит.

Она оглядывается через комнату и понимает, что не привлекли никакого внимания. Музыка раздаётся из колонок, должно быть, она замаскировала удар. Кларк поворачивается лицом к Лексе. Она смотрит на свою девушку, не зная, что делать дальше. Лекса прикусывает губу, и её гениальный ответ не заставляет себя ждать:

— Бежим!

Взяв Кларк за руку, она оттащила её от картины. Люди озаряются на них, пока девушки бегут в ближайшую комнату с толпой, и Лекса сказала:

— Извините! Кто-то уронил картину. Думаю, они пошли туда. Я догоню их!

Не сдержавшись, Кларк начинает смеяться, убегая за Лексой, их руки до сих пор сплетены вместе. Они вылетают в ближайший выход и оказываются в тёплом летнем ночном воздухе. Их ноги громко шлёпают по тротуару, пока они несутся по улице. Когда они подбегают к припаркованному автомобилю, Лекса поддаётся порыву, поворачивает к себе Кларк и прижимает её к двери автомобиля.

Кларк дико смеётся, хватая воздух, позволяя Лексе прижимать себя. Глупые спонтанности всегда заставляют Кларк чувствовать головокружение и гордость, ведь Лекса отдаёт часть себя в это. Она отдаёт её Кларк, и Кларк знает, что это потому, что девушка любит её. Лекса любит её, и это — самый безбашенный вид любви, самый естественный: нежный, уязвимый, сильный.

И чертовски свободный.

Когда смех медленно уходит, и она успокаивается, Кларк понимает, что Лекса не смеётся. Она только смотрит на неё, губы растянуты в широкой улыбке, глаза горят в лунном свете.

— Что? — спросила Кларк, кладя ладони на щёки Лексы. — Что такое?

— Твой смех, — сказала она, и Кларк подняла одну бровь.

— А что с моим смехом?

— Он заставляет меня чувствовать себя так хорошо, — она сжимает бёдра Кларк, прижимает их тела ближе. — Всё это заставляет меня чувствовать себя прекрасно, Кларк.

Наклонившись, Лекса прижалась к губам Кларк. Это нежный и мягкий поцелуй, они лишь чуть-чуть касаются губами друг друга, но Кларк чувствует его везде, повсеместно.

Руки Кларк скользят к волосам Лексы, и девушка притягивает её к себе сильнее.

— Это, — дышит она в губы Лексы, жар ночи омывает их тела, и сердце Кларк огромными ударами стучит в груди, — заставляет меня чувствовать себя прекрасно.

Она углубляет поцелуй, беспробудно прижимаясь к Лексе.

— Ты заставляешь чувствовать меня живой.

========== Глава 5: Старое и новое. Наше. Вновь. Часть 5. ==========

Подул холодный ветерок, когда дверь отворилась. Кларк устало поворачивается и видит Лексу, которая только что вошла в галерею. Сердце начинает бешено колотиться, щёки горят от жгучего ветра, волосы всклокочены. Кларк чувствует внезапное пробуждение.

— Привет, — сказала она, когда Лекса вытирает обувь о коврик у двери.

Лекса улыбается ей простой и маленькой улыбкой, и сердце Кларк подпрыгивает вновь.

— Привет.

— Уже поздно, — сказала ей Кларк, опуская взгляд на часы. — Ого, серьёзно поздно. Как прошёл банкет?

— Мм, — кивнула Лекса. — Вполне. Один официант порезал руку, и ему пришлось ехать в отделение неотложной помощи. А так — всё прошло гладко, — она прошла через помещение и остановилась перед Кларк. — Я была в лофте, но тебя там не было, так что я подумала, что ты, возможно, здесь.

Они обе колеблются, будто не знают, что делать. Кларк чувствует себя подростком, с улыбкой на лице следующим за милой девушкой с наличием характера в студию. Кажется, будто всё начинается с чистого листа.

— Я занималась упаковкой весь день, — Кларк прислонилась к пустой стене. — Некоторые картины нужно отправить завтра, так что я готовила их к отгрузке и пыталась выяснить, как лучше их расставить. Когда я разобралась с этим, каждой картине нужна была именная карта, и, конечно, каждой картине нужно будет особенная такая карта, так что мне нужно будет притащить сюда Рэйвен, чтобы она посмотрела…

Она останавливается, когда Лекса чуть улыбается, и её улыбка становится практически безудержной.

— Что? — спросила она, проводя рукой по волосам, и Лекса засунула руки в карманы своего пальто и легко помотала головой.

— Я так скучала по этому.

Кларк засмеялась:

— Что? О моей болтовне об упаковке и размещении?

— Просто по тебе, — сказала Лекса, немного наклонив голову, — о разговорах о твоём дне, о твоих работах, — её взгляд опустился на пол и поднялся обратно на лицо Кларк. — Раньше ты клала голову на мою грудь, — она поднимает руку и прижимает руку к груди, к сердцу. — Вот сюда, — она вздохнула. — Даже когда ты не рисовала, твои волосы всегда пахли краской, не зависимо от того, какой шампунь ты использовала.

Несмотря на то, что горло Кларк сжимается, тем не менее, она тихо и хрипло смеётся, и Лекса протягивает к ней руку.

— Ты бы рассказала мне о своём дне, — сказала она, убирая выпавший локон за ухо Кларк, после чего опускает руку и кладёт её ей на запястье. — О твоих классах и проектах, какие брендовые карандаши и краски ты хотела бы испытать. Я бы сидела здесь, чувствуя вибрацию твоего голоса на моей груди и думала бы, что ничего лучше этого быть не может, — она сжимает руку Кларк. — Это — всё, чего я когда-либо хотела и думала, что этого уже никогда не произойдёт.

— Лекса, — выдыхает Кларк, слеза свободно стекает по щеке, и блондинка быстро смахивает её рукой.

Подойдя ближе, Лекса взяла в ладонь щеку Кларк и нежно прижалась губами к её виску.

— Я надеялась, что ты покажешь мне твою галерею, — сказала она. — В последний раз, когда я была здесь… — она делает шаг назад и начинает расстёгивать пальто. — Я хотела бы по новой осмотреть её, вместе с тобой, если ты не против, Кларк, — она колеблется, пальцы останавливаются над пуговкой. — И если ты не слишком устала, разумеется.

Умиротворённый вздох звучит из горла Кларк, и она опять прислоняет голову к стене.

— Конечно, я покажу, — прошептала она, и её желудок переворачивается в удовольствии, когда Лекса улыбается и снимает пальто. Она складывает его на руку и протягивает другую для того, чтобы взять за руку Кларк. Блондинка переплетает их пальцы вместе, отстраняется от стены и тянет Лексу к ближайшему стенду.

Они вместе проходят по галерее, свободно идя за руку, и Кларк рассказывает о своих различных картинах и о каких-то пробелах. Она рассказывает Лексе о том, как Рэйвен всегда по-разному переделывает место под выставки Кларк и о том, как много времени и усилий уходит на создание каждой. Рассказывает о картинах, которые через силу были нарисованы и о картинах, которые буквально выливались из её кончиков пальцев. Рассказывает о прежних годах, когда неделями не было никаких продаж, и она задавалась вопросом: действительно ли она рождена для этого. И Лекса всё слушала. Она слушает в тишине, лишь сжимая пальцы Кларк время от времени или смеясь над историями Кларк и комичными неудачами Рэйвен.