— Мне жаль, Кос.

— Всё нормально, — ответила Костиа. — Ты знаешь, какая я неуклюжая. Я, наверное, могу найти другую онлайн. Всё-таки о чём там мы говорили? О, да, твой лофт! Там была выставленная система труб и бетонные полы? Ты знаешь, как я люблю это.

Лекса помнит выставленную систему труб и воздуховодов. Лофт был внутри какого-то старого завода, который переоборудовали под аренду помещений. Хозяин не сильно усердствовал, заботясь о квартирах. Они были дешёвые, и это имело большое значение. Однако потребовалось несколько дней работы прежде, чем Лекса, сочтя помещение безопасным и спасённым от микробов, смогла там есть и спать.

— Это была… личность, — ответила она.

Она услышала, как мягкий и приятный смех Костии раздаётся из кухни:

— Ты говоришь так, будто это плохо.

— Нет, — Лекса вздохнула и провела рукой по своим волосам, несколько пальцев запутались, и ей пришлось потянуть, позволяя шее остыть. — Это было идеально для на… — она начинает задыхаться, и глаза распахиваются. Лекса быстро начинает кашлять на полуслове, прочищая горло, чтобы прикрыть свою ошибку. — Это было идеально для меня на время.

— Уверена, это было удивительно.

Лекса живо представила себе лофт, пытаясь пройти по каждому дюйму, словно в виртуальном туре. Раньше она часто так делала. Особенно в течение нескольких месяцев после того, как уехала. Это было словно вчера, однако Лекса не могла вспомнить, когда они заехали. Брюнетка никогда не забиралась в эти воспоминания, пока светлые волосы и голубые глаза не предстали перед ней. Это кажется единственно верным, даже если и неправильно. Это место всегда было их.

Даже сейчас она делает пять воображаемых шагов через дверь. Кухня справа от неё, длинный, красочный коридор — слева. Фантомы рук, обнимающих её талию, уже не ощущаются. Лекса открыла глаза, убив все картинки, но не чувства. Её грудь вздымается, горло пересохло. Она кладёт руку на глаза и тихо, прерывисто дышит:

— Там было граффити на стене.

— Чёрт подери, — засмеялась Костиа, — нам надо туда сходить.

— Это то, о чём я тоже сначала думала, — Лекса благодарна, что Костиа в другой комнате. Та не видит, как в улыбке изгибаются губы девушки и как её бёдра сжимаются, когда девушка произносит: — Наверное, я это переросла.

***

Лекса прижимает спину своей любимой к прохладной бетонной стене. Пальцы быстро входят и выходят, всё громче и влажнее от каждого толчка.

— Я продумала все способы, которыми буду трахать тебя, и ни в одном я даже не предполагала, что буду делать это напротив хреново намалёванного изображения инопланетянина, исследующего миску с печеньями.

— Первый раз для всего, — сдавленный выдох в её плечо. Светлые волосы трутся о челюсть.

— Он пялится на меня.

— Тогда смотри на меня.

Лекса чувствует, как зубы погружаются в её плечо, ногти дерут голую спину. Чувствует, как её девушка плотно сжимает ногу вокруг её талии. Лоб морщится, глаза смотрят в стену, однако рука ничуть не замедляется, работая между дрожащими бёдрами.

— Он уставился на меня, исследуя миску с печеньями.

— И ты смотришь на него, пока исследуешь… мм, мою миску с печеньями. Теперь уже ему неловко.

— Это рисунок. Он не испытывает эмоций.

Резкий вздох слышится под ухом, когда её девушка насаживается сильнее, как раз когда Лекса делает резкий толчок, погружая пальцы глубже, чем когда-либо.

— Блядь, — стонет её девушка. — Меньше разговоров, больше исследований.

Лекса смеётся в её губы:

— Я люблю тебя.

***

— Здесь нет таблички с названием к этой работе, Кларк.

Кларк и Рэйвен, работая над подъёмом заключительной части вертикальной коллекции на стену, поворачиваются на слова, и Кларк застывает, когда видит, на какую часть указывает Финн. Гигантский холст, заключённый в стекло, расположен в центре главной галереи, и прозрачный пластиковый плакат рядом с ним пуст. Финн мельком смотрит на таблички в его руках и перетасовывает их, в то время как Кларк пытается вернуть себе дар речи.

— Уверен, я брал все таблички, — сказал он, листая их. Он попросился помочь установить на выходных композицию, и Кларк дала ему несколько простых заданий, поскольку Финн не был знаком с искусством или с планировкой галереи, которая всё время менялась, когда Кларк придумывала какую-то новую выставку. Это была одна из причин, почему она купила это место. Его так легко преобразовывать.

— На информационном табло картина отмечена как четырнадцатый номер, но таблички с таким номером не хватает. Ты делала?

До того, как Кларк смогла что-то сказать, Финн поднял взгляд на огромный холст без названия и сказал:

— Воу. Он огромный. Это то, что ты делала, когда уходила из постели весь месяц?

Горло Кларк слишком пересохло, чтобы что-то произносить, так что она просто кивнула, и Финн улыбнулся.

— Это девочка горяча, — он подошёл немного ближе к стеклянному корпусу. — Эти окна похожи на те, что установлены в твоём лофте, — он засмеялся, указывая жёлтый цвет в картине. — Есть даже сияющий уличный фонарь, раздражающих всех и вся.

— Эм.

— Табличка с названием — моя вина, — сказала Рэйвен, резко и быстро спускаясь с лестницы, пытаясь балансировать. — Должно быть, я уронила её или ещё что, когда выходила из магазина. Она, наверное, валяется где-то на полу у принтера или даже всё ещё на лотке. Я напечатаю новую ночью и принесу завтра перед открытием.

Финн кивнул:

— Хорошо, — он перевёл взгляд с Рэйвен на Кларк. — Я закончу с оставшейся частью, а потом мне надо идти, детка. Я встречаюсь с парнями вечером, чтобы выпить, помнишь?

Кларк облизнула губы, и, убеждая себя действовать, проходит через комнату, чтобы забрать таблички у её парня.

— Вообще-то, Рэйвен и я можем сами справиться с оставшейся частью. Если хочешь, можешь идти. Знаю, ты хочешь принять душ до того, как пойти к парням.

— Уверена?

— Конечно, — сказала Кларк, и она наклонилась вперёд, чтобы поцеловать его в щёку. — Иди. Увидимся утром.

— Давай считать это поздним утром, — Финн захихикал. — Ты же знаешь, я всегда заканчиваю наши посиделки немного позже, чем планирую. Я буду там часов до одиннадцати.

— Хорошо, — кивнула Кларк. — Будь осторожен.

— Как всегда, — сказал он ей, и, подмигнув, быстро поцеловал её в губы. Он попрощался с Рэйвен и ушёл из галереи.

Когда он ушёл, Кларк вздохнула и опустила плечи. Она смотрит вниз на таблички в её руках. Рэйвен выдаёт длинный и низкий свист и пересекает комнату, чтобы встать перед огромным холстом в центре.

— Это было неловко.

— Ага, — сказала Кларк единственное слово, от которого такая тяжесть во рту, что она должна либо сглотнуть, либо прокашляться.

Они долго стояли вместе, глядя на картину, и Кларк наконец-то прошептала:

— Тебе нравится?

— Думаю, это невероятно, — говорит Рэйвен, даже не раздумывая, словно она впервые видит этот отрывок. Она наклоняется и подталкивает Кларк локтём: — Плавность линий и то, как ты работала со светом… Я имею в виду, это прекрасно. Думаю, я видела чуть больше её тела, чего не должно было быть, — она засмеялась, пытаясь развеять обстановку, и Кларк издала мягкий смешок в ответ.

Тишина вновь охватила зал; как и в прошлый раз, она просачивалась в щели под дверями, через отверстия в вентиляционных решётках, пожирая каждую унцию их “здесь и сейчас”. Рэйвен прошептала:

— Это как бы преследует.

Закрыв глаза, Кларк кивнула:

— Ты даже не представляешь.

Она почувствовала, как руки Рэйвен обвили её, сжимаясь.

— Ты всегда лучше всего рисовала её.

Кларк прильнула к Рэйвен в объятии и прошептала:

— Иногда я задаюсь вопросом, смогу ли я перестать чувствовать это.

— Что, «это»?

— То, что я прожила всю свою жизнь за четыре года, пока мы были с ней, и сейчас я просто убиваю время.

— До чего?

— До того, как я умру, — Кларк смеётся, вытирая слёзы с глаз. — Я не знаю. Иногда я просто чувствую, что всё хорошее находится уже позади меня. И я люблю Финна. Люблю. Но я не думаю, что это хоть как-то схоже, понимаешь? Я знаю, это не то.