— Движение вперёд не даётся легко, — ответила ей Рэйвен, и Кларк застонала.

— И тем не менее, это так, Рэйвен, — сказала она. — Это было пять лет назад. Это дольше, чем мы были вместе. То есть, не намного, но всё равно. Я всё ещё не могу двигаться дальше.

Рэйвен вздохнула и отпустила Кларк на время, пока сходила за двумя пуфиками, которые они держат в галерее, чтобы отдыхать на них во время перерывов. Она шлёпнула их на пол перед огромным холстом и мягко подтолкнула Кларк в сторону одного из них, а сама завалилась на другой. С силой проведя рукой сверху вниз по лицу, Рэйвен тяжело вздохнула.

— Тебе понадобились годы, чтобы хотя бы начать с кем-то встречаться. Дай себе время. Маленькими шажочками. Ты придёшь к этому.

— Я с Финном уже восемь месяцев, — сказала Кларк, — и я не люблю его так, как любила её.

Рэйвен пододвинулась на бинбэге так, чтобы взглядом встретиться с лучшей подругой, и сказала:

— Слушай, Кларк, ты знаешь, я ненавижу всю эту эмоциональную чепуху, но я могу сказать, что ты сейчас выбита из колеи, так что я собираюсь сейчас стать глупой и драматичной на секунду, ладно?

Кларк закатила поблёскивающие от влаги глаза, и Рэйвен тихо засмеялась, взяв руку Кларк и сжав её.

— Хорошо, — пробормотала Кларк, — становись драматичной.

— Я видела вас вместе, помнишь? — сказала Рэйвен. Кларк не может заставить себя посмотреть на подругу, так что она просто пялится на свои руки, на то, как они скрещиваются на коленях. — Я была в этой эпичной гейской сказке.

— Рэйвен.

— И всё-таки, отмечу, я видела вас двоих вместе, и я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но, Кларк. Ты никогда не полюбишь никого так, как любила её. Такая любовь случается лишь раз в жизни, так что если ты ждёшь, что почувствуешь такое снова, я… я имею в виду, я думаю, тебе придётся ждать вечность.

Тихий гневный вздох испускают губы Кларк, и она запрокидывает голову назад и закрывает глаза.

— Наверное, ты права.

— Конечно, я права.

Они снова погрузились в молчание, и Кларк почти заснула, лёжа на своём бинбэге, в успокаивающем присутствии Рэйвен. Она выпадает из бессознательного созерцания, когда Рэйвен кашляет и спрашивает:

— Так как ты, очевидно, не делала таблички для этой картины, и я знаю, что я не делала, мы должны заняться этим.

Кларк потёрла свои глаза и зевнула:

— Точно, — прошептала она. Её желудок сжимается, когда она смотрит на полотно.

— Как ты хочешь назвать его? — спросила Рэйвен, — Ты же не можешь просто назвать его «Лекса»?

Когда это имя было произнесено, Кларк вздрогнула. Она нервно вздохнула, словно эти два слога каким-то образом выбили из неё весь воздух. Её друзья и семья почти никогда не произносили его, зная, сколько она работала, чтобы отпустить эту боль, надежду, Лексу. Слушать это постоянно — словно получать удар под дых. Она прижала руку к глазам и помотала головой:

— Нет, — пробормотала она. — Я не знаю, — она усиленно моргает под ладонью, пока покалывание в глазах не прекращается. — Я не знаю.

***

Кларк прижимает руку ко рту, подпрыгивая на ватных ногах. Она уставилась на маленькое строение на углу. Знак «Продано» заставляет её сердце бешено биться.

— Я настолько взволнована, что меня может вырвать, — сказала она, упираясь в тёплую грудь, прижимающуюся к ней сзади.

— Пожалуйста, только не это, — хихикала Лекса, твёрже сжимая талию Кларк. Она опёрлась на её плечо подбородком. Девушки стояли на тротуаре, пристально глядя перед собой. Было прохладно, и они дрожали, так как покинули свою квартиру. Кларк не может заставить себя сдвинуться с места, а Лекса — себя.

— Мы снаружи, — сказала Кларк. — Я буду в порядке. Уверена, людей постоянно рвёт на тротуарах.

— А я уверена, что люди, проходящие мимо блевотины, были бы благодарны, если бы другие люди прекратили так делать.

— Они могли бы сделать исключение для смехотворно взволнованного художника-любителя, который только что купил свою первую галерею.

Лекса улыбнулась на плече Кларк и поцеловала ткань её пальто:

— Не думаю, что они его сделают.

— Ты убиваешь весь мой кайф, детка.

— Я в безумном восторге, Кларк.

— Я тоже, — засмеялась Кларк, развернувшись в руках Лексы, чтобы оглянуться на неё и поцеловать в нижнюю часть её челюсти. — Я имею в виду, это полное безумие, она маленькая и нуждается в тонне работы, прежде чем будет готова, но она моя.

Чтобы купить небольшое помещение, она использовала большую часть денег, которые завещал ей отец. Кларк оставила немного для ремонта и покупки художественных принадлежностей. Лекса прошла с ней каждый шаг на её пути с того самого раза, как они увидели в окне знак «Продаётся», и до того, как мать Кларк поджала губы, «потому что там крыса гадит в углу и в одном из окон трещина»; до того мгновения, когда Кларк поставила свою корявенькую подпись на вершине пунктирной линии, и до этого дня, когда она стоит здесь и обнимает любимую, и они обе знают, что это значит: даже если это была самая короткая из предстоящих дорог, Кларк Гриффин, её осилила.

— Это будет идеально, — прошептала Лекса.

— Рэйвен взбесится.

— Рэйвен будет пищать, когда увидит всю работу, которую ей нужно будет выполнить.

— Верно, — сказала Кларк, ухмыляясь, — но сперва она взбесится.

— Возможно, она будет рвать и метать.

— Может, будет. Никогда не узнаешь, — Кларк сжала руку Лексы, дрожа вместе с ней на тротуаре и всё ещё уставившись на маленькое пустое здание. — Ты должна вступить в клуб. Ты будешь единственной, кого не будет рвать от волнения. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя обделённой.

— Меня рвёт морально, — дразнила Лекса, и громко Кларк засмеялась, кружась в её объятиях и обвивая обеими руками шею своей девушки.

— Это сработает, да? — шептала она. Слова выходили из них белым шаром тумана в холодном воздухе. — Я собираюсь стать кем-то.

— Ты уже стала, — Лекса подняла руку в перчатке и убрала несколько непослушных прядей светлых волос за ухо Кларк. — Ты лучшая из всех, кого я знаю, но да, Кларк, ты станешь очень успешной.

— Ты действительно так думаешь?

— Действительно.

========== Глава 1: Это не то, чем было раньше. Часть 3. ==========

Горло Лексы сжимает. Слишком сильно. Ведь она стоит на тротуаре и смотрит на маленькое строение на углу. Сладкие запахи хлебобулочных изделий витают в воздухе, когда дверь со звоном открывается и человек выходит с белым бумажным мешком, на котором виднеется спортивный логотип. Можно прочитать: «Пшеничный Путь». Живот Лексы скручивает, когда она стоит и смотрит через большие окна на людей, которые выстраиваются в очередь у прилавка внутри. Они заказывают выпечку без глютена. На мгновение Лекса думает, что она, возможно, больна.

Она закрывает глаза, пытаясь представить: картины на стенах; смех девушки, устроившейся на ней, пока они лежат на коврике на полу посреди ночи, все перепачканные краской и измотанные; улыбки, не сходившие с их лиц, когда первая картина была продана и восполнить её место не хотелось.

Всё это рассеивается и улетает, словно одуванчик на ветру, когда она открывает глаза вновь. Это исчезло. Всё исчезло.

Она исчезла.

Глотая воздух, Лекса заставляет себя отвернуться от здания, чтобы ноги двигались, чтобы заставить их унести её прочь. Дальше. Как можно дальше.

Внезапный звонок её телефона сотрясает её, и она чуть не падает, когда тянет его из кармана в перчатках. Когда она крепко держит телефон, проверяет имя звонящего перед ответом и тянет время, приближая устройство к уху.

— Я скоро вернусь, — отрезает она, отвечая на звонок. Хриплый смех проносится перед её ухом.

— Ну, ты хотя бы жива. А то мой мозг уже начал вырисовывать ужасные варианты, вроде тебя, лежащей под машиной посреди улицы где-нибудь или пойманной врасплох на заре зомби-апокалипсиса, который ещё не дошёл до моей части города, или медведь-шатун решил побродить…

— Не драматизируй, Аня.