– Круто! – воскликнул Генри позади неё.

– Нет, мисс Свон, – вмешалась Реджина, игнорируя взгляд Эммы в ответ на это формальное обращение, – Нельзя просто наткнуться на брешь во времени. Они находятся повсюду, но открыть к ним доступ можно лишь с помощью могущественного источника магии.

– И вовсе это не круто, – добавила она, поворачиваясь к сыну. Нарушать ход времени жутко опасно и может повлечь за собой кошмарные последствия.

– Именно, – подтвердил Голд, – Магия, которая вмешивается во время, считается недопустимой.

– Но тогда зачем эти бреши во времени разбросаны повсюду? – спросила Эмма, – Зачем искушать людей?

Голд вздохнул: – Людям они неподвластны. Бреши – побочный продукт судьбы, отображение потоков великого замысла.

– Великого замысла? Потоки? Побочные продукты судьбы? – повторила Эмма его слова. – Я совсем запуталась.

– А мне, к сожалению, недостаёт терпения, чтобы вам это всё объяснять, – сообщил Голд.

Эмма смерила его взглядом: – Ну, а мне плевать, на что у вас хватает терпения. Объясните.

Реджина непроизвольно опустила ладонь на руку Эммы, надеясь, что ободряющий жест успокоит женщину. Она заметила, как Эмма была потрясена. Реджина и сама ощущала что-то подобное, но она хотя бы была достаточно знакома с магией, чтобы понять, о чём говорил Голд. Эмма же, казалось, была не в состоянии охватить умом сказанное.

– Великий замысел, – сказала она блондинке, – это замысел Вселенной, законы, по которым все существа здесь живут и функционируют.

– В точку, – произнёс Голд, – а потоки происходят, когда выбор человека не совпадает с его первоначальной судьбой. Когда это случается, и возникает брешь во времени. Она несёт в себе судьбу, которую обошли стороной, и не даёт пойти по другому пути. Судьба таким образом становится сделанным выбором и создаёт новый путь для того, о ком идёт речь.

– Воу, – Генри был потрясён, – так люди в самом деле могут менять свою судьбу?

– О да, – ответил Голд, – такое происходит постоянно.

– Но как человек может с уверенностью сказать, что предначертано судьбой, а что нет? – внезапно подала голос Эр, слишком заинтригованная, чтобы смолчать. Голд мягко улыбнулся ей:

– Всё и есть судьба, дорогуша. Всё, что ты делаешь, и чего не делаешь. Всё, от чего бежишь, и к чему стремишься. Каждое действие – деяние судьбы, неважно, задуманное заранее, или случившееся по чьей-то собственной воле. То, что избрано для тебя, – судьба, равно как и то, что ты выбрала для себя. Чем бы твой путь ни закончился, – это судьба, неважно, было ли это задумано великим замыслом, или стало результатом твоего выбора. Это то, что представляет собой Вселенная.

Взгляд Эммы затуманился, когда она слушала Голда, а затем испустила длинный тяжёлый вздох, который граничил со стоном.

– У меня от всей этой вселенской экзистенциальной хрени голова заболела, – проворчала она, когда Голд закончил, и Реджина усмехнулась.

– Ты не одна такая, дорогая, – она кивнула, и Эмма безотчётно улыбнулась ей. Когда до неё дошло, что они просто стоят и улыбаются друг другу, в то время как трое человек наблюдают эту картину, она поспешно откашлялась и снова повернулась к Голду.

– Ну а как это всё связано с цветами, корицей и прочим?

Не говоря ни слова, Голд перевёл взгляд с Эммы на Реджину, и остановился на Эр.

– Теперь мне придётся поговорить с ней.

Реджина прикусила нижнюю губу и повернулась к юной себе:

– Эр, – мягко обратилась она, – подойди сюда, пожалуйста.

Девушка сделала шаг вперёд, заметно нервничая. – Я что-то натворила?

– Нет-нет, – заверила Реджина, опуская руку ей на спину и успокаивающе потирая между лопатками, – но мистер Голд должен задать тебе несколько вопросов.

Последнее, чего Эр хотела, – это говорить с эти человеком, от которого по коже бегали мурашки. Но она знала, что сейчас не лучшее время позволить своему волнению взять верх. Поэтому она кивнула и повернулась к мужчине.

– Дорогуша, – начал Голд, – расскажи мне, что ты помнишь об этом переходе.

– Ничего, – честно призналась Эр, – Я ничего не помню. В один момент я у себя дома, а в следующий уже здесь. О самом перемещении я ничего не помню.

– А до этого? Помнишь, чем ты была занята незадолго до путешествия во времени?

– Я… – Эр поколебалась, глядя поочерёдно на Реджину и Эмму. – Я отдыхала.

– Отдыхала? – уточнил Голд, – Ты спала?

– Нет, – честно ответила она, – Только собиралась спать. Я просто лежала в постели.

– И что ты делала? – не унимался Голд, – О чём думала?

Щёки Эр порозовели:

– О любви, – шепотом ответила она, – Я думала о любви.

========== Глава 17 ==========

Щёки Эр порозовели: – О любви, – шепотом ответила она, – Я думала о любви.

________________________________________

Эмма сморщила лицо в замешательстве, заметив слабый румянец на щеках Эр, что не шло ни в какое сравнение с цветом лица Реджины, которое стало красным, как помидор. Голд не сдержал слабый смешок.

– Я не догоняю, – проговорила Эмма, – Это имеет какое-то значение?

– Боже правый, – Голд негромко засмеялся, ухмыляясь, – У судьбы и впрямь занятное чувство юмора, согласитесь.

Эмма тяжело вздохнула и закатила глаза.

– А у меня сейчас занятное чувство «что блин здесь происходит, так может вы прекратите ваше ехидное хихиканье и объясните, в чём дело»?

– Едва ли это можно назвать ехидным хихиканьем, – возразил Голд, сощурившись, будто раздумывал над этим. – Проказливый смех – более точное определение.

Эмма несколько раз моргнула, молча глядя на него.

– Серьёзно? – протянула она, – Лучше найдите себе хобби.

– А вам надо поработать над своим зловещим смехом, – усмехнулся Голд.

– Ну да - ну да, – отмахнулась Эмма, – Может, вернёмся к нашему вопросу?

– Разумеется, – кивнул Голд.

Эмма покосилась на Реджину и обнаружила, что та буквально застыла на месте. Более того, она будто забыла, как дышать, стоило Эр произнести слово «любовь». Свон начала переживать, что если она в ближайшее время не сделает вдох, из помидора превратится в чернику.

– Реджина? – мягко обратилась она.

Реджина подняла на неё глаза, глубокие, и, как показалось Эмме, испуганные, но в них было что-то ещё. Что-то вроде… изумления, вроде просветления. У Эммы перехватило дыхание.

– Что такое? – прошептала блондинка.

Реджина задержала на ней взгляд ещё на секунду, затем с трудом сглотнула, откашлялась, и повернулась к Голду.

– Разве могла она сама открыть брешь?

– Мы с вами оба знаем, какой силой вы располагаете, Реджина, а запах мускатного ореха – явно ваш характерный фирменный знак.

– Воу, правда, что ли? – вмешалась Эмма, – Так вот почему всегда пахнет корицей или мускатным орехом, когда ты переносишься?

– Да, но, – возразила Реджина, пропуская её слова мимо ушей, – Эр всего шестнадцать. Она ещё даже не начала практиковать магию.

Глаза Эр расширились: – Магию? – пробормотала она себе под нос, в голосе сквозили смятение и страх. – Я владею магией?

В ответ Эмма сжала её плечо; молчаливое обещание, что скоро они об этом поговорят, но сейчас нельзя отвлекаться. Ей нужно понять важность того, что им предстояло узнать, даже несмотря на то, какое странное взаимопонимание явно установилось между Реджиной и Голдом.

– Именно, – ответил мужчина, – магия всегда была частью вас, она жила в ваших клетках с момента зачатия. Взрыв эмоций или отчаянное желание чего-либо дало вам возможность подключиться к этой магии без должного обучения. Вы пожелали любви – и ваша магия откликнулась.

– А как же брешь? – спросила Эмма, - Допустим, Эр могла открыть её случайно, но вы сказали, что бреши заключают в себе судьбу, которую обошли стороной. Так как она оказалась здесь?

– А, – кивнул Голд, постукивая пальцами по набалдашнику трости, – Вот здесь всё немного запутано, мисс Свон. Да, бреши содержат в себе направление обойдённой судьбы, если остаются нетронутыми. Они и не должны быть открыты. А открыть их должным образом можно лишь получив доступ к упомянутой обойдённой судьбе с помощью самой судьбы.