Вартуи встретили приветливо, зажарили в ее честь шашлык, и дядя Ашот, привыкший быть бессменным тамадой, провозглашал тосты за отца Вартуи, за его жену, за детей и за красавицу старшую дочь.
Все было, разумеется, отлично. Одно жаль: готовиться к экзаменам трудно, голова раскалывалась от непривычного шума. И Вартуи либо уходила в лес, либо занималась по ночам, на кухне, когда все спали.
Экзамены она не сдала…
Дядя Ашот кричал возмущенно:
— Интриги! Я сам пойду поговорю с директором!
Но Вартуи понимала: никто не виноват в том, что случилось. Только она одна.
— Что ж, — сказала. — Видно, придется обратно ехать, ничего не поделаешь…
Какой поднялся крик! Все кричали разом, не слушая друг друга, дети визжали, дядя Ашот бегал из угла в угол, тетя Аруся вопила:
— Мы тебя не пустим!
Дядя Ашот, успокоившись, неожиданно проявил деловую сметку:
— Поступай на заочный, все-таки недаром же столько времени потеряла, готовясь.
— На заочном не дают общежития, — ответила Вартуи.
Дядя Ашот и тетя Аруся снова закричали:
— Будешь жить у нас, какой разговор!
— Нет, — сказала Вартуи. — У вас и без меня тесно…
И сколько ни уговаривали ее, не согласилась.
«А мне все же везет на хороших людей», — подумала Вартуи.
И в самом деле, какие же они оказались сердечные, отзывчивые, дядя Ашот и тетя Аруся! Как помогли ей! Дядя Ашот раздобыл справку о том, что Вартуи работает у него в строительном управлении учетчицей. Вартуи противилась, не любила и не признавала никаких ложных справок, но на этот раз дядя Ашот сумел уговорить ее. Без справки с места работы не принимали на заочный факультет.
Когда ее зачислили в институт на заочное отделение, дядя Ашот дал пространную телеграмму отцу Вартуи и снова закатил праздничный вечер в честь, как он выразился, нашей дорогой студентки.
И опять провозглашал витиеватые тосты, и тетя Аруся обнимала ее своими толстыми, добрыми руками, и дети дружно пели армянские песни.
Тогда, на этом самом вечере. Вартуи пришла в голову мысль, внезапно удивившая ее своей простотой и доступностью.
Надо пойти работать. Конечно, она могла устроиться и в Москве. Но ей вспомнилась Василиса Карповна, так много рассказывавшая о фабрике, об общежитии. Клава уверяла, что, пока молоды, надо побольше ездить, увидеть новые города, новых людей…
Вартуи любила принимать быстрые решения.
В самом деле, почему бы не поехать в Челябинск? В Москве она уже побывала. Кто знает, доведется ли когда-нибудь увидеть Челябинск? По словам Василисы Карповны, это большой, красивый город, в нем много заводов, и окружают его глубокие, необыкновенной красоты озера… Вот бы увидеть все это своими глазами!
И спустя три дня Вартуи уехала в Челябинск, прямо с вокзала отправилась к Василисе Карловне, а еще через несколько дней уже сидела за машиной в цехе, выполняя одну из нехитрых операций — втачку воротника на мужском пальто.
Василиса Карповна сдержала слово и выполнила второе свое обещание — поселила Вартуи в молодежном общежитии.
Вартуи зевнула. Однако до чего же хочется спать…
Собрала свои тетради, учебники, погасила лампу. «Пойду посплю, — подумала она. — До работы еще целых четыре часа…»
2
В Челябинске была уже осень в разгаре. Шелестели на тротуарах опавшие листья, в ларьках и киосках появились первые арбузы, полосатые и светло-изумрудные, у некоторых арбузов был смешной поросячий хвостик, и опытные, понимающие свое дело знатоки сосредоточенно дергали этот хвостик, сжимали арбузы руками и прикладывали к ним ухо, слушая, трещит ли внутри.
Валя купила в вокзальном киоске огромный арбуз, положила его в сетку. Заранее предвкушала, как обрадуются девочки.
Она вдруг поняла, что соскучилась по ним всем. Конечно, больше всех соскучилась по Вартуи, но все равно хотелось видеть Машу с Нюрой, и Василису Карповну, и даже сердитую Леру. Привыкла, что ли, и вот хочется встретиться с ней. Ну, и, разумеется, с Ксенией Герасимовной…
Было воскресенье, все девочки сидели дома.
— Явилась — не запылилась, — сказала Лера, идя навстречу по коридору с чайником в руках.
— Привет, — миролюбиво ответила Валя.
Подумала про себя: «Скажи ей, что хотелось ее увидеть, не поверит…»
Валя открыла дверь.
Вартуи сидела за столом, расставляла кружки и тарелки с пирожками и колбасой.
— Мы о тебе только сегодня утром говорили. — Вартуи сощурила в улыбке прекрасные свои глаза. — Высчитывали, когда должна приехать. И вот, нате вам, как раз к завтраку прибыла!
— Знала когда, — не удержалась Лера.
— Вот вам арбуз. — Валя поставила арбуз на стол. — Вроде хороший.
— Из Москвы? — спросила Нюра.
— Еще чего, из Москвы таскать! Здесь купила, на вокзале.
— До чего загорела, — сказала Маша, оглядывая Валю. — Словно с юга приехала.
— В Москве было очень жарко, весь месяц почти ни одного дождя.
— Веселилась там, небось, как надо? — спросила Нюра.
Лера рассмеялась:
— Это в Москве умеют.
— А ты что, разве была когда-нибудь в Москве? — спросила Вартуи.
— Не была, но знаю.
— Все-то ты знаешь, — сказала Маша. — Что ни спроси, все тебе известно!
— Будет, девочки, — сказала Вартуи. — Давайте лучше чай пить, а я пока что арбуз разрежу.
Валя придвинула к себе кружку. Все кругом было свое, хорошо знакомое: и по-утреннему свежие лица Маши и Нюры, и даже неукротимая забияка Леpa, и. конечно, ближе, приятнее всех красавица Вартуи.
Она почувствовала, что это ее дом, здесь ее ждали, о ней думали.
— Как Ксения Герасимовна? — спросила она.
— Хорошо. Она в доме отдыха, на той неделе должна приехать.
— Меня, вот только жаль, не застанет, — сказала Вартуи.
— Почему не застанет? — удивилась Валя.
Лepa в сердцах отодвинула свою кружку.
— Ты же ничего не знаешь.
— А что надо знать?
— Вартуи собралась уезжать.
— Куда?
— Приходится ехать домой, в Ереван, — сказала Вартуи. — Папа и мама письмо прислали, пишут: «Хватит тебе вдалеке от родной семьи жить…» Им трудно там… — Вартуи вынула из кармана письмо. — Вот и Шушка тоже пишет… — Громко прочитала вслух: — «Приезжай скорее, мы все по тебе скучаем. Арик меня не хочет слушаться, говорит: ты не Вартуи, Вартуи скажет, я все сделаю, а тебя ни за что слушать не буду!» — Улыбнулась. — У Арика такой характер!
— Характер, — повторила Лера, хотела еще что-то сказать и вдруг заплакала, морща губы и не вытирая слез.
Вартуи уехала спустя четыре дня. Утром, в день отъезда, вместе с Валей пошла в универмаг — купить уральских гостинцев ребятам. Набрала всякой всячины, игрушек, лошадку каслинского литья, вязаные рейтузы Шушке, свитер Арику. Напоследок выбрала теплую шерстяную кофточку, темно-синюю, с белым воротничком.
— А это кому? Себе? — спросила Валя.
— Зачем себе? Маме.
— Она же тебе мачеха.
— Я зову ее мамой, привыкла так.
Вале вспомнилась мама. Та, кого она тоже привыкла звать мамой.
Как-то она теперь, без нее?
Однажды мама пришла к ней в общежитие. Это было еще ранней весной. Девушки все вместе собирались в цирк, Валя торопилась, боясь опоздать, и сказала маме:
— Приходи как-нибудь в другой раз…
И мама ушла.
Валя случайно обернулась тогда, увидела, что мама идет, опустив голову.
Вартуи сказала Вале:
— Ты бы пошла как-нибудь к матери, навестила ее… — Валя промолчала, а Вартуи добавила: — По-моему, с тех пор, как ты у нас в общежитии, ты у нее ни разу не была?
— Нет, не была, — ответила Валя.
— Надо навестить.
Вечером все девочки отправились на вокзал провожать Вартуи. Напоследок сели в вагоне рядышком на скамейке.
Толстый проводник с кошачьими усами прошел по вагону.
— До отхода поезда осталось пять минут…
На прощание еще раз обняли Вартуи и друг за другом высыпали на перрон.
Лера хмуро глядела вслед уходящему поезду. Сказала, покусывая губы:
