— А мы думали, что по вечерам на каток ходишь…

Должно быть, против воли голос, отца звучал грустно.

— Пойми, я хотел заработать, чтобы у меня были свои деньги.

— Неужели я бы отказал тебе?

— Конечно, не отказал бы, я знаю, но зачем просить у тебя, когда можно заработать самому? — Дима прижался щекой к щеке отца. — Не сердись, папа. Я завтра еду. У меня уже билет в кармане.

— А где же ты жить будешь?

— У Валиной мамы.

— У нее же нет мамы.

— Ну, у приемной мамы. Валя с ней помирилась. Валя пишет, что мама с радостью примет меня.

Отец помедлил, прежде чем ответить.

— Помнишь, мы с тобой вместе ездили о Литву?

— Помню.

— А как по горам бродили?

— Еще бы!

— И теперь мы бы с тобой хорошо отдохнули о «Березке». Тебе надо хорошенько набраться сил, самая трудная четверть осталась.

— Я решил. Все равно, что бы ты ни говорил, папа… Только не сердись, прошу тебя, я же решил, понимаешь?

Поезд уходил в семь пятнадцать вечера.

— Как только приедешь, сразу же позвони, — сказал отец.

— Или в крайнем случае дай телеграмму, — попросила мама.

— Ничего со мной не случится, — пообещал Дима, — не бойтесь!

— А я не боюсь, — возразил отец.

Мама улыбнулась.

— В первый раз уезжаешь от нас совсем один…

— Мама, мне уже скоро восемнадцать.

— Не так уж скоро…

— Если бы ты мог звонить хотя бы два раза в неделю, — сказал отец.

— Перестань, Гриша, — обернулась к нему мама. — Ты хочешь заставить его с утра бежать на переговорный пункт и сидеть там по нескольку часов, ожидая, пока дадут Москву?..

— Хорошо, хорошо, — с необычной покорностью согласился отец. — Пусть будет по-вашему.

Почему-то в этот миг оба, отец и мать, показались Диме похожими друг на друга. И — словно увидел впервые — постаревшими. Да, как ни горько сознавать это, оба они незаметно постарели…

Дима спрыгнул с подножки, обнял отца, на ходу поцеловал маму, мигом вскочил обратно.

— Осторожно, мальчик! — воскликнул отец.

Дима уезжает без него, один. Что ж, когда-нибудь это неминуемо должно было случиться. Он все понимает, нельзя постоянно опекать мальчика, не спуская с него глаз, нельзя, наконец, бесцеремонно вторгаться в его душу, противясь его любви. Ведь Дима любит впервые в жизни. А первая любовь, как известно, самая сильная… Как сложатся отношения Димы и Вали в дальнейшем? Вдруг вернется обратно начисто отрезвленным, разочаровавшись в своей любви? Только как же он перенесет все это, если так случится? Неровен час, сломается, не выдержит, что тогда? Или нет, не сломается, выдержит? В нем есть какое-то кроткое упрямство. Да, есть. Именно, вот такое, пусть кроткое, но неуступчивое…

Дима все еще стоял на подножке. Потом закричал:

— Папа, мама, всего хорошего!

Вскочил в вагон, замахал ладонью из-за спины проводника.

— Будь здоров, мальчик, — крикнул отец. Побежал вслед за вагоном, не спуская глаз с сына….