Маргери улыбнулась.

— Может быть, теперь он видит в тебе женщину, а не ребёнка.

Несмотря на то, что они были одни, Мирцелла понизила голос.

— Я знаю, что он уже спал с женщинами, и я понимаю, что он в первую очередь мужчина. Но я никогда не целовалась, а честь очень важна для Старков, и я пока не расцвела, и мы…

— Есть вещи, которыми занимаются мужчины и женщины, что никак не затрагивают невинность.

Мирцелла остановилась.

— Какие же?

— Ты когда-нибудь слышала о поцелуе лорда?

Маргери Тирелл знала о браке больше, чем все знакомые Мирцелле девушки вместе взятые.

*

Джоффри загнал её в угол в последний день перед отъездом из Королевской Гавани.

Когда он вырос перед ней, Мирцелла прокляла себя за то, что не разузнала распорядок его дня, что не взяла с собой Серого Ветра и за то, что сейчас была одна — за всё пребывание в столице она старалась всегда быть окружена другими людьми, когда пересекалась с братом. Но сейчас, когда она пришла в библиотеку, чтобы взять в дорогу несколько книг, Джоффри со своей отвратительной ухмылкой был там.

Сейчас ему было семнадцать — более чем на голову выше, с золотистыми волосами более тёмного, нежели у Джейме и Тириона, оттенка, и все ещё стройный, хоть и чуть более мускулистый, чем раньше. Когда его зелёные глаза окинули взглядом её тело, Мирцелла вспомнила последний раз, когда они оставались вдвоём, и с удивлением обнаружила, что чувствует скорее гнев, чем страх.

— Ты не выказала никакого почтения к королю.

— Ты ещё не король.

Глаза Джоффри потемнели.

— Это всего лишь вопрос времени. Ты уже должна относиться ко мне, как к своему господину.

— Тогда прошу прощения, Ваша светлость, если я как-то обидела вас, — взяв несколько книг, она добавила. — Я просто хотела взять что-нибудь почитать. В Винтерфелле не так много книг.

Джоффри усмехнулся.

— Винтерфелл, — выплюнул он. — Это правда, что тамошние люди спят на медвежьих шкурах и поэтому воняют дерьмом?

Она не могла не огрызнуться.

— Не говори так!

— Я буду говорить так, как пожелаю, — подходя ближе, он вынуждал Мирцеллу отступать, пока она не наткнулась спиной на стену. — Я могу говорить о моих землях так, как мне будет угодно. Ты забываешься. Слишком много времени возилась с волками, — она ахнула, когда он резко поднял руку и грубо схватил её за подбородок, приблизив своё лицо. — Скажи, волки трахаются так же, как собаки? Они воют, кончая? Или лают? — Мирцелла забилась, когда Джоффри свободной рукой начал задирать подол её платья. — Думаю, быть моей сучкой тебе понравится больше.

Мирцелла услышала рычание за полсекунды раньше Джоффри: когда тот поворачивался, Серый Ветер уже прыгнул на него, заставив упасть на пол, и вскочил на грудь, рыча, но не проливая крови. Она видела ярость на лице Робба, когда тот жёстким голосом приказал:

— Серый Ветер, к Мирцелле.

Волк тут же бросился к её ногам, а Джоффри вскочил на ноги, отчаянно озираясь. Он открыл было рот, чтобы начать угрожать, но рычание Серого Ветра заставило его попятиться и выплюнуть проклятие прежде, чем выбежать в коридор. Мирцелла, всё ещё дрожа, выдохнула, и опустила руку на голову Серого Ветра. Робб подошёл к ней.

— Тебе больно? — осторожно спросил он, коснувшись её лица.

Мирцелла покачала головой.

— Он делал это раньше?

— Всё было намного хуже.

Мирцелла видела вспышки эмоций на лице Робба и раньше, но такой ярости нет — казалось, он был готов убить её брата. Она подумала о Лианне Старк, женщине, из-за которой её отец начал войну, и решила, что именно так Роберт выглядел, начиная восстание против короны.

— Ты его сестра, — наконец сказал Робб с отвращением в голосе, несомненно подумав об Арье и Сансе и о том, что он мог бы относиться к ним так же, как Джоффри к ней.

— Пожалуйста, не говори своему отцу, — попросила Мирцелла. — Я не… Я бы предпочла, если бы об этом никто не знал.

Робб коротко кивнул, прежде чем убрать с её лица выбившиеся пряди.

— Он никогда больше не коснётся тебя.

Это было первое обещание, которому поверила Мирцелла.

*

Прошло три дня с момента отъезда из Королевской Гавани, когда Робб впервые поцеловал её.

Мирцелла не запомнила названия гостиницы, но тогда вновь падал снег — медленные крупные хлопья, которые она так любила. Когда леди Кейтилин начала пытаться уложить Рикона спать, Мирцелла выскользнула за дверь, запрокинула голову и принялась ловить на язык снежинки — они всегда делали так с Томменом. Она не знала, сколько прошло времени, когда Робб присоединился к ней, смеясь над её попытками поймать снежинки.

— Ты выглядишь как ребёнок, да ещё и снег ешь, — поддразнил он, коснувшись её покрасневшего носа.

Она улыбнулась, радостно думая о том, что скоро вернётся в Винтерфелл.

—Я люблю зиму. Лето длилось десять лет, кто знает, сколько продлится зима?

Он протянул руку в перчатке, отряхивая её локоны от снега.

— Дядя Бенджен рассказывал о диких животных, которых видел за Стеной. А ещё он рассказывал о принцессе одичалых с золотыми волосами, в которых всегда запутывались снежинки.

— Ты называешь меня одичалой?

Нежность на лице Робба заставила её сердце бешено забиться.

— Если ты решишь быть одичалой, я с удовольствием последую за тобой.

Его губы были удивительно тёплыми, несмотря на окружающий холод, а поцелуй — осторожным и ненавязчивым, и она ответила на него, приподнявшись на цыпочки и положив руки на грудь Робба. Он шумно выдохнул и сжал объятия, нежно касаясь языком её нижней губы, пока она, наконец, не приоткрыла рот.

Мирцелла решила, что Маргери была права: поцелуи — это нечто фантастическое.

*

Спустя две недели после возвращения в Винтерфелл Мирцелла проснулась и обнаружила кровавые пятна на простыне и своей ночной рубашке. Она немедленно послала за леди Кейтилин, смутно ощущая панику: она знала, что это лунное кровотечение, но не ожидала, что крови будет так много и боялась, что умирает.

Позже, когда Кейтилин приказала приготовить ванну, а ночную рубашку и простынь забрали, Мирцелла прислонилась головой к краю ванны и сказала:

— Теперь я должна стать женой Робба.

Кейтилин откинула влажные волосы Мирцеллы с её лба и по-матерински поцеловала.

— Тринадцать лет — слишком рано для замужества, тебе не кажется? — Когда Мирцелла не ответила, она продолжила. — Я пошлю ворона с известием, что ты расцвела, в твой четырнадцатый день наречения, если ты не против.

До этого оставалось всего девять месяцев, но благодарности Мирцеллы не было предела. Даже спустя столько времени она чувствовала, будто только-только начала узнавать Робба и не хотела идти замуж за незнакомца.

Но замуж за него она действительно хотела.

*

Леди Кейтилин уже назначила день, когда гости из столицы приедут в Винтерфелл на её свадьбу; они с Роббом должны были принести свои брачные клятвы в богороще, и он уже с трудом мог остановиться, когда целовал её. После отъезда из Королевской Гавани он по-прежнему был ласков и вёл себя уже как жених, а не приёмный брат, но новость о предстоящей свадьбе лишь усилила его привязанность. Мирцелла чувствовала, что краснеет, каждый раз, когда взгляд Робба падал на неё; в её животе начинало сладко тянуть, когда его губы, которые она теперь хорошо знала, кривились в насмешливой улыбке, а прикосновения его больших ладоней обжигали даже сквозь ткань платья.

Мирцелла подозревала, что леди Кейтилин велела сиру Арису тщательнее присматривать за ней до свадьбы и не позволять бродить по Винтерфеллу так же свободно, как Рикон. Это заставило её заскучать, но ненадолго. Сир Арис любил вино примерно так же, как Теон, и тому не составило труда время от времени отвлекать его кислым дорнийским.

Сегодня они были в оранжерее; Робб прижимал Мирцеллу к колонне собственным телом, перебирая пальцами её локоны. Он любил её волосы, отличающиеся от тёмных кудрей северянок, и Мирцелле нравилось дразниться, распуская волосы и позволяя им свободно падать на плечи под его горящим взглядом. Губы Робба скользнули по её шее, прежде чем вовлечь в жаркий поцелуй, и Мирцелла, дрожа, попыталась отвернуться, боясь поддаться наслаждению.