– Разве что насчет ресторанов, – согласился Дуайт.

– Не скажите, – проронил Сигурдсон многозначительно. – Я кое-что слышал.

– Врут, – ответил Дуайт мрачно.

– Все люди врут, – согласился Сигурдсон. – Это важнейшее завоевание цивилизации, ее примета и наша надежда на лучшее будущее.

Я покосился на него с некоторым удивлением. Генерал выдал достаточно нестандартную сентенцию, и хотя она верна, но не с генеральским мышлением додумываться до такого. Хотя, с другой стороны, он не полевой генерал, а из стратегических сил, где при оценке геополитической ситуации в мире приходится учитывать и такие составляющие жизни, как религия, привычки, заблуждения, национальные особенности, что для полевого генерала вообще лишний мусор.

Хотя он и должен быть как минимум неглупым. На этом заседании представляет РУМО, организацию намного более мощную, на мой взгляд непрофессионала, чем ЦРУ, о котором наслышаны все в мире. Но РУМО, Разведывательное управление Министерства обороны, это военная разведка и засылка целых отрядов для тайных операций за рубежом в таких масштабах, что цэрэушникам и не снилось. И для меня он даже важнее, чем контакты с ЦРУ.

Дуайт пошел впереди, в недавнем прошлом успешный полевой агент, как увидел я в его досье, но, когда потребовалось укрепить один из важных отделов в ЦРУ, его выдернули из Южной Америки, где работал под прикрытием, и теперь занимается несколько не своим делом, как не раз замечал друзьям, что отдельно отмечено в его закрытом досье.

Ресторан рассчитан на большую аудиторию, но сейчас не время обеда, зал почти пуст, не считая двух-трех столиков в укромных местах, где люди в погонах ведут себя как карбонарии, замышляющие захват власти в отдельно взятом штате.

Дуайт выбрал стол возле окна, шепнул мне:

– Вы не против, если приглашу и генерала Сигурдсона?

Я дернулся, но смирил себя и ответил предельно корректно:

– Того… самого?

Он сказал так же тихо:

– Да, вы определили точно. Он как бы самый, это верно. Один из.

– Что вы, – ответил я. – это же такое удовольствие испортить ему завтрак! Почище, чем обед.

Он вздохнул, во взгляде я прочел мягкий укор, ну что за странный русский юмор, на время обеда между цивилизованными странами прекращаются даже боевые действия, оставил меня и отправился к генералу.

Сигурдсон, по-видимому, намеревался сесть за стол со своими боевыми сослуживцами, а что когда-то служил с ними в войсках на Ближнем Востоке, вижу не только по наградам.

Я наблюдал искоса, как Дуайт коротко переговорил с ним, генерал бросил в мою сторону злой взгляд, явно заколебался, но чувство долга перед страной пересилило, молча кивнул.

Я стиснул челюсти и напомнил себе, что надо терпеть, эти люди не совсем адекватные, потому что еще совсем недавно в их представлении Россия лежала в руинах, а они с триумфом попирали ее копытами.

Теперь неприятная неожиданность: российские самолеты смеют летать всюду, подводные лодки с ядерными ракетами бороздят океаны, а сама Россия решается возражать против того, чтобы Штаты рулили всей планетой по своему разумению, единственно правильному и не подлежащему обсуждению всяких там русских и то ли существующих, то ли нет шведов!

Сигурдсон сел за стол напротив, Дуайт оказался между нами как бы посредине, что-то типа рефери на ринге.

– Надеюсь, – сказал он мне, – наша кухня не испортит вам желудок, мистер Лавроноф.

– Что вы, – ответил я любезно. – Мы народ, привыкший к трудностям, переварим все что угодно. И где угодно.

Он чуть нахмурился, военные везде ищут намек на конфронтацию, а в данном случае он прозвучал, хотя и я сам не понял, что я сказал, просто сам тон и то, как говоришь, иногда говорят больше, чем сами слова.

Дуайт сказал приподнятым тоном:

– Доктор, но если взорвать ваши мины, они же сметут и этот ресторан!.. А вы попробуйте этот изумительный стейк!.. А эта королевская форель, ей нет равной в мире!..

– Или вот хамон, – сказал Сигурдсон и, придерживая вилкой, вонзил острие ножа в изысканно пахнущий кусок мяса. – Попробуйте!.. Дуайту нельзя, он еврей, но русским все можно!

– Русским можно все, – согласился я.

Дуайт сказал обидчиво:

– Чего вы решили, что мне хамон нельзя? Я люблю эту рыбу, частенько заказываю в ресторанах, а дома у меня в холодильнике хранится громадный балык.

Сигурдсон кивнул мне в его сторону.

– Видите?.. А в вашем Пентагоне евреев нет?

– Евреи, как и муравьи, – ответил я, – есть везде. У нас даже американцы есть.

Он вскинул брови.

– Не подумал бы…

– Пятая колонна, – пояснил я. – Но мы их вылавливаем и втихую расстреливаем.

– Прямо так и расстреливаете?

– А что делать, если не понимают намеков насчет пора валить в Штаты?

Дуайт помахал официанту, тот понял заказ по характерному жесту, принес большую бутылку шампанского и ловко откупорил, а Дуайт взял из его руки и разлил по фужерам сам, демонстрируя нам с генералом предельное уважение.

– Спасибо, Дуайт, – поблагодарил генерал. – Когда вас наконец-то выгонят за ваши сексуальные скандалы, я вас возьму в нашу сержантскую столовую.

Я спросил:

– А почему не в офицерскую?

Дуайт ответил моментально:

– А потому что генерала вот-вот разжалуют в сержанты. Видите, готовится!.. Так выпьем за то прекрасное время, когда мы были сержантами!

– Прекрасное было время, – подтвердил Сигурдсон с ностальгическим вздохом.

Мы подняли и сдвинули фужеры. Генерал выпил сразу, Дуайт, выказывая воспитание, только пригубил, сделал вид, что смакует, прислушивается к ощущениям, эстет хренов, затем с чувством отпил половину содержимого и опустил фужер на стол.

Я сказал доверительно:

– Генерал, поймите нас правильно. На самом деле в России любят Штаты!.. По нашим представлениям, это великолепная страна ученых, хай-тека, Голливуда и даже вашей великой Американской Мечты жить по совести и нести по всему миру просвещение, добро и прогресс.

Он смотрел все так же исподлобья.

– Тогда почему такая враждебность?

Я сказал с неохотой:

– Если бы не сволочи, что правят вашей страной, все в мире было бы в порядке! Тем более в наших с Америкой отношениях. И Америка бы в самом деле рулила планетой.

Он нервно дернул щекой.

– Мы тоже недовольны своим правительством, но это наше правительство! И мы его намерены защищать всеми доступными средствами. Хоть там, согласен, есть и дураки, и просто сволочи.

– А где их нет? – спросил Дуайт примирительно.

Похоже, мелькнула мысль, его именно потому и выдернули из полевых агентов, что умеет не только хорошо и метко стрелять, но и ладить с людьми.

Я ответил примирительным голосом:

– Мы постоянно критикуем свое правительство, но нас приводит в ярость, когда это делает кто-то из-за кордона.

– Вот-вот, – рыкнул Сигурдсон. – Вы критикуете! Наше.

– Это просто инстинкты стаи, – пояснил я, – в которой мы жили десятки миллионов лет. Эти инстинкты сделали нас теми, кто мы сейчас. И хотя у нас теперь разум, но вы же знаете, инстинкты все равно правят даже самыми светлыми гуманистами.

Дуайт перевел дыхание, мы с генералом не стали драться, по крайней мере за столом, поднял фужер с остатками шампанского, некоторое время любовался все еще поднимающимися со дна серебристыми шариками.

– И что же, – проговорил он медленно, – нам мешает перестать быть врагами?

– Инстинкты, – ответил я со вздохом. – Древние наши инстинкты. В стае должен быть один вожак, это для вас бесспорно. И вы душите всех молодых волков, осмеливающихся выказать неповиновение. Россия это неповиновение выказывает… И вы окружаете ее военными базами. С нашей стороны летит несимметричная ответка: закладки по обеим сторонам побережья.

Дуайт сказал с тоской:

– Но это вызовет гибель мирных людей…

– Это для вас так важно? – спросил я.

Он посмотрел на меня с подозрением.