Долли впервые взглянула Шоу прямо в глаза, лицо стало жестким.

— Она не утопилась.

Шоу нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем же ей делать это? Потому что придирчивый учитель обозвал ее? — она бросила взгляд на Эрика. — Она слышала от своей мамы вещи похуже в сто раз. Имоджен была сильной. Сильнее, чем кто-либо.

— У Имоджен были проблемы, — произнес Шоу почти нежно. — У нее было множество причин быть… неудовлетворенной своей жизнью.

— Она не была недовольной. Ей нравилось здесь, ей нравилось учиться магии, наконец-то чувствовать себя особенной. Она была здесь действительно счастлива, она сама мне сказала, — Долли посмотрела на Эрика. — Вы думаете, она убила себя из-за вас? Вы раздражали ее, поэтому Имоджен хотела отомстить вам.

— Прошу прощения? — ошарашенно переспросил Эрик.

Губы Долли дрогнули, появилась тень улыбки.

— Она думала, как дать вам отпор. И у нее были неплохие идеи, — девочка посмотрела на Шоу. — Ни одна из них не заключалась в том, чтобы утопиться.

— Видимо, что-то изменилось…

— В таком случае, зачем бы ей понадобилось идти на озеро, чтобы убить себя? Все, что нужно было сделать, — открыть окно и сделать один шаг. Высота в восемь этажей сделала бы это наверняка. Зачем идти к озеру и умирать медленно? — Долли снова расплакалась, Мойра взяла ее за руку, успокаивающе что-то шепча.

— Что ж, мы никогда наверняка не узнаем, что именно она думала, — произнес Шоу. — Долли, мне нужно, чтобы ты вспомнила, что именно видела, когда нашла тело. Что-нибудь необычное?

— Более необычное, чем мою мертвую лучшую подругу? Нет, сэр, — горько ответила Долли. — Только… воду, встающее солнце и… Имоджен в грязи. Рядом никого не было.

— Может быть, следы в грязи?

— Нет, — вид у Шоу стал самодовольным; он открыл рот, возможно, чтобы отметить, что если бы на озеро Имоджен кто-то привел, остались бы следы, но вмешался Эрик:

— Когда ты в последний раз видела Имоджен? — спросил он, игнорируя раздраженный взгляд Шоу.

Долли вытерла лицо, сглотнула.

— После ужина мы вернулись в гостиную и немного поговорили… планировали месть, как я сказала. Потом мне нужно было к профессору Фрост на дополнительные занятия. Когда я вернулась, Имоджен уже не было. Я подумала, что это странно, но иногда она любила побыть одна. Я не понимала, что что-то не так, пока не проснулась утром. А ее кровать была заправлена, — слезы снова потекли по лицу. — Может быть, если бы я пошла искать ее раньше…

Не сдержавшись, Рейвен приобняла ее. Видимо, и ее выдержка начала сдавать.

— Думаю, мы узнали от мисс Дурсли все, что могли, директор, — пробормотал Эрик.

— Да, пожалуй, — Шоу встал, потирая ладони. — МакТаггерт, Даркхольм, полагаю, вы останетесь с девочкой? У меня еще масса дел, надо написать заявление…

Мойра резко кивнула, и Шоу ушел.

С мгновение поколебавшись, Эрик последовал за ним, но голос Долли заставил его остановиться прежде, чем он дошел до двери.

— Вы чувствуете себя виноватым, профессор Леншерр? — спросила она.

Он провел рукой по своим волосам, негромко произнося:

— Да.

— Хорошо. Вы и должны после тех вещей, что сказали ей. Но не чувствуйте себя так, как будто убили ее. Даю вам слово, она не считалась с тем, что вы ей сказали, она не стала бы умирать из-за этого.

Эрик смотрел на нее какое-то время, не отводя взгляд, затем, коротко кивнув, вышел за дверь.

***

В Хогвартсе в тот день было тихо, несмотря на то, что уроки неожиданно отменили. Некоторые из учеников носились и баловались, но, по большей части, даже те, кто не знал погибшей девочки, были молчаливы и подавлены.

Эрику было интересно, как отреагирует Скорпиус Малфой, будет ли он тоже подавлен или, по крайней мере, не таким бодрым, как обычно. За последние два месяца у него появились друзья. Заходя в гостиную Слизерина, Эрик увидел их, сидящих вместе. Скорпиус слишком активно, но нервно жестикулировал, слишком широко улыбался. Маленький мальчик, пытающийся сделать вид, что ничего не произошло.

— … не то чтобы я имею что-то против выходного, — говорил он, — но слишком много шума из-за одной мертвой грязнокровки. Неужели они действительно думают, что мы будем жалеть…

В гостиной раздался громкий щелчок, и, хотя Малфой продолжал говорить еще несколько секунд, он больше не издал ни звука.

Эрик спокойно убрал палочку, наблюдая за Малфоем, который понял, что у него пропал голос. Он с замешательством уставился на Эрика.

— Я не одобряю подобных слов, — произнес Эрик. — Или того, что за ними кроется. Погибла девочка, и, да, Малфой, я ожидаю от тебя и любого другого человека, что вы будете сочувствовать ей.

Широко распахнув глаза, мальчик снова попытался заговорить. Эрик снял заклятье одним жестом.

— Но, сэр, — заикаясь, выдавил Малфой, — вы назвали ее гря… вы сами назвали ее так вчера вечером…

Эрик почувствовал стыд.

— Вчера вечером я потерял терпение. И я не… не совсем это имел в виду. Я исправился, пусть и неловко, поскольку я знал, что это неправильно и недобро с моей стороны. Я ожидаю от тебя того же. Исправься.

Малфой что-то пробормотал, пока до него не дошло, что Эрик действительно ожидает от него этих слов.

— Я… Я… Как, сэр? Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Повторяй: “Эта девочка была магглорожденной, и, возможно, не нравилась лично мне. Это не означает, что она заслуживает смерти”.

Малфой сглотнул.

— Эта девочка была магглорожденной, и, возможно, не нравилась лично мне. Это не означает, что она заслуживает смерти.

Эрик позволил своему голосу стать немного мягче.

— Гораздо лучше, — он обвел взглядом другие группки учеников, сидящих в гостиной, беззастенчиво пялящихся на него. — Я пришел сообщить, что профессор Ксавьер и профессор Даркхольм вечером принимают у себя в кабинетах студентов, которым надо поговорить о сегодняшних событиях. Я и подумать не мог, что мне придется читать вам лекцию об элементарном человеческом сочувствии. Кому-то еще нужны инструкции по этому поводу?

Молчание.

— Отлично, — развернувшись, Эрик отправился прочь из гостиной.

Он остановился посреди лестницы, там, где ученики уже не могли его увидеть, опираясь на подоконник, запустил пальцы в волосы.

Для него стало почти шоком то, как легко Скорпиус последовал его примеру. С самого первого своего урока Эрик изо всех сил цеплялся за все, что могло помочь удержать контроль над учениками, держа их в страхе и напряжении. Но только сейчас он понял, что имеет над ними настоящую власть. Это не обнадеживало. Это пугало. От осознания того, что его слова имеют такое воздействие на детей вроде Малфоя было тошно, как бы горячо Эрик ни пытался доказать Чарльзу обратное. Каково будет увидеть, что его любимые ученики вырастут такими, как тот человек, с которым Эрик был больше всего не согласен?

***

После длинного вечера, проведенного с подавленными учениками, Чарльз послал на кухню сообщение, чтобы ужин для него и Рейвен прислали к нему в комнату. Он сомневался, что сможет поесть нормально, но так у него была возможность хотя бы впихнуть ужин в сестру.

Как только дверь за ними закрылась, Чарльз начал считать минуты до момента, пока постучит Эрик.

Три с половиной.

— Не надо, Чарльз, — произнесла Рейвен, и он знал, что, возможно, она права, но все равно открыл дверь.

Эрик выглядел плохо: изнуренным и заспанным.

— Мы можем поговорить, Чарльз?

— Заходи. Можешь повесить мантию здесь, если хочешь, — Чарльз порадовался, что сам выглядит не как преподаватель, а на нем надеты маггловские брюки и кардиган. Он мог просто побыть Чарльзом, а не профессором Ксавьером. — Ты ел?

Эрик отмахнулся, по-прежнему легко истолковывающий все его действия Чарльз перевел жест как “Нет, и не собираюсь.”

— Тебе пойти больше некуда? — произнесла Рейвен, кривя губы и обнажая клыки, которые только что себе создала. — Хотя, подожди, беру свои слова обратно, пока ты с нами, ты больше никого из учеников не убьешь…