В основном там были обычные семейные фотографии, и проявление такой неожиданной обычности казалось исключительным явлением для семьи Холмс. Приезд Селесты с малышкой домой. Майкрофт, пытающийся кормить сестру из бутылочки. Шерлок держит её на руках, и рукава его накрахмаленной рубашки испачканы детской отрыжкой. Девочка, спящая в той самой колыбели, в которой прямо сейчас лежат его сын и дочь. Отец, чьё имя Джону неизвестно, раскинулся на траве, положив малютку на себя – оба уснули, разомлев на солнышке.

На фотографиях Шерлок, нескладный мальчик с умными глазами, слишком худой для своего роста, держит сестру на руках, кормит её, разворачивает подарки, преподнесённые крохе в её первый день рождения. На одном снимке Шерлок и малышка лежат перед большим камином в гостиной на животах, повернувшись друг к другу лицами, и здесь их фамильное сходство очевидно. На другом – Шерлок с зажатым в зубах сантиметром и заложенным за ухо карандашом пытается уложить прямо извивающуюся годовалую девочку, чтобы точно измерить её рост. Были и такие фото, где Шерлок кружит поднятую вверх сестрёнку, оба смеются, их неотличимые каштановые кудри разлетелись блестящим облаком. И так снимок за снимком, на которых юный Шерлок Холмс очевидно и несомненно всем сердцем обожает свою младшую сестру. Ту, которую он ни разу не упомянул. Малышку с тем же именем, которое теперь носила и его дочь. Джона при этой мысли затошнило.

Майкрофт присутствовал на шести фотографиях – каждый раз это было рождество или летние каникулы, Селеста была на десяти, отец на двенадцати. Всего в альбоме было более сотни снимков, и лишь на двадцати из них девочка была одна.

На тех фото, где она выглядела, как трёхлетка, Шерлок сильно изменился, вырос, но всё ещё был ребёнком – десять, от силы одиннадцать лет. Джон жадно рассматривал каждую чёрточку, каждую деталь. Он раньше не пытался вообразить, каким его муж был в детстве, в юности. Трудно было связать настоящий образ с этим растрёпанным смеющимся мальчишкой, с лица которого почти никогда не сходит улыбка; Шерлок, которого он хорошо знал и отчаянно любил, был серьёзным до угрюмости, в нём чувствовалась скрытая угроза. Его Шерлок мог иногда тихо посмеяться, любил пробежаться, ввязаться в погоню, попрыгать с крыши на крышу или вскарабкаться по пожарной лестнице, но его невозможно было представить катающимся на карусели на детской площадке и широко и искренне улыбающимся без видимых к тому причин.

Уотсон ознакомился с оглавлением и знал, что он найдёт в конце альбома. И даже если бы он не видел это написанным чёрным по белому, то сам смог бы догадаться.

Сначала он обнаружил незапечатанный конверт, прикреплённый к одной из страниц. Джон отсоединил его и вынул несколько листков с набросками, акварелями и каракулями – их совместные работы; на каждом в нижнем углу детским почерком было написано «Шерлок и Рози Холмс», стояла дата и точное время. На одном листке было два контура рук: один побольше, сделанный синим карандашом, рядом с ним Шерлок написал своё имя, дату и возраст – 9 лет 9 месяцев; другой поменьше, розовая линия, около которой написано «Рози, 2 года 9 месяцев».

У Джона сжалось и заболело сердце. Он аккуратно вернул листки в конверт и прикрепил его на место.

На следующей странице был один большой чёрно-белый снимок, на котором брат и сестра уснули, тесно прижавшись друг к другу, на огромной кровати Шерлока. Вокруг них были разложены горы учебных пособий: от книг по анатомии до коллекции засушенных бабочек. Там были раковины моллюсков, птичьи перья, каштаны и камушки, зачитанная до дыр книга «Остров сокровищ», открытая на одной из наиболее красивых иллюстраций. На Шерлоке была пиратская треуголка, сделанная из бумаги и смятая опущенной на неё сонной головой, его кудри разметались по подушке. У Рози была повязка на один глаз, которая во сне сползла на лоб; малышка двумя руками обхватила руку брата, её волосы отросли и красивыми локонами спускались на плечи.

Подпись к этой фотографии была сделана не тем безупречным почерком, который Уотсон видел повсюду в этом альбоме, - эта рука была слишком хорошо ему известна – ею были набросаны торопливые записки с просьбой купить молоко, сделаны этикетки к опытным образцам, ей принадлежала та чёртова предсмертная записка. Здесь надпись была краткой: «Даже пиратам нужен отдых. 1 сентября 1981. Идеальный день».

У доктора закружилась голова от всего того, что он увидел и узнал.

Слабый запах одеколона заставил Джона очнуться от транса и понять, что в кабинет кто-то зашёл. Он оторвался от альбома и увидел, что Майкрофт сидит напротив и пристально на него смотрит. Когда Уотсон направлялся сюда, он был готов ударить деверя по лицу, накричать на него, причинить боль, но сейчас он не мог ни слова вымолвить – не то чтобы связно произнести пару фраз. Слегка мотнув головой, он вернулся к лежащему на коленях альбому и той удивительной фотографии. Он провёл указательным пальцем по фигурке мальчика. Шерлок разорвал один рукав, чтобы больше походить на пирата из книжки. Его младшая сестрёнка улыбалась даже сквозь сон.

- Что произошло? – спросил Уотсон, не глядя на Холмса-старшего. На фото волосы Шерлока обрамляли юное лицо точно так же, как в воспоминаниях Джона о каштановых кудрях мужа, которого мог бы распознать по любой мелочи, даже если вовсе бы ослеп.

- С Розалин? – голос Майкрофта был таким тихим и проникновенным, каким Джон никогда его не слышал. Он невольно поднял глаза и изучающее вгляделся в лицо деверя, но ничего по нему не смог прочесть. Может, голос на минуту и смягчился, но перед ним был всё тот же невозмутимый и непроницаемый Майкрофт Холмс, каким Джон его всегда знал. Несколько мгновений он буквально ненавидел холмсовскую способность обсуждать такие вопросы без проявления эмоций.

- Боюсь, - продолжил Холмс-старший, в самой раздражающей манере приподнимая одну бровь, - это довольно длинная история, доктор Уотсон, а я полагал, что вы пришли всего лишь обругать меня.

- Ругань подождёт, - немедленно парировал Джон и продемонстрировал широкую неискреннюю улыбку. Он аккуратно закрыл фотоальбом, оставив его лежать на коленях, и рассеянно стал поглаживать пальцами выгравированное на обложке имя. – Очевидно, вы хотели, чтобы я увидел это и узнал о её существовании, так что можете объяснить всё до конца. У меня весь день впереди, и я полагаю – вы мне кое-что должны.

Майкрофт выразил согласие с претензиями Джона лёгким наклоном головы. В этот момент в кабинет быстро вошла Ли-Энн с чайным подносом в руках, но Уотсон продолжил смотреть выжидающим взглядом в бесстрастное лицо Большого Брата. Ли-Энн наконец справилась с непривычным для неё заданием и подала им по чашке чая, всё это время не переставая печатать с бешеной скоростью на своём блэкберри, после чего выскочила из комнаты.

Холмс-старший откинулся в кресле, аккуратно помешивая чай ложечкой. Он выжидал, когда зять отвернётся, но Джон невозмутимо демонстрировал полную готовность просидеть здесь весь день, даже если Майкрофту срочно понадобится перерыв, чтобы предотвратить Третью мировую войну.

Наконец, в конце концов, Майкрофт Холмс заговорил. Джон Уотсон сидел и внимательно слушал.

*******************************************************

- Вы прибыли сюда, несомненно, чтобы высказать недовольство моими действиями в течение последних полутора лет и получить некоторые разъяснения, почему я принял то или иное решение относительно вас, ваших детей и исчезновения Шерлока. Вы чувствуете себя обманутым, вы злитесь, что мы позволили вам страдать, в то время как прекрасно знали, что он на самом деле жив. К тому же, вы несомненно чувствуете себя виноватым, что поддались на мои уговоры и 15 месяцев назад приняли решение, в результате которого появились на свет ваши дети, в которых, как вам сейчас кажется, я вижу лишь прекрасный инструмент давления на моего брата.