Как Вы думаете, что лучше: выбраться из города и попытать удачи где-нибудь на природе или же остаться здесь, ежедневно прикладывая титанические усилия, чтобы выжить и защитить себя и свою семью в городской обстановке, к которой Вы привыкли?

Глава 7. Калькуттская мошкара. 1911: Бизнес

Десять лет тому назад непредубежденному наблюдателю со свежим взглядом, приехавшему в Индию, очень скоро открывалась следующая проблема, стоявшая перед тамошним обществом: в стране одновременно функционировали два могучих социальных механизма. Одним из этих механизмов было колониальное британское правительство, действующее в соответствии с собственными представлениями об общественном благе. Колониальным правительством насаждалась система западного образования и западного образа мышления, которое успешно теснило старые верования и социальные традиции. Отлично отлаженная законодательная машина и мир в стране, поддерживаемый британскими пушками и штыками, в немалой степени способствовали раскрепощению умов. Люди все больше были склонны размышлять и критиковать. В отношении будущего Индии у британской администрации не было никакого определенного плана. Будущее представлялось как непрерывное совершенствование системы административного правления.

Важнейшим социальным механизмом было постепенное пробуждение национального самосознания. Национальное движение питалось западными идеями, насаждаемыми британской администрацией и армией самоотверженных христианскихмиссионеров, использующих эти идеи для решения собственных задач. Мало-помалу росло убеждение — и деятельность миссионеров сыграла в этом не последнюю роль — что народу нужно предоставить возможность выбирать свою судьбу.

Наш непредубежденный наблюдатель, конечно же, поражался, насколько функционирование одного из этих социальных механизмов мешает работе другого. Это несоответствие порождало испытываемое почти всеми чувство нестабильности. В 1908 году это противоречие на какое-то время вылилось в конфронтацию в Уайтхолле между лордом Минтоу, который был тогда вице-королем Индии, и лордом Морли, возможным претендентом на эту должность. Столкновение произошло внезапно, как гром среди ясного неба. В глазах большинства этот политический скандал в равной мере скомпрометировал как лорда Минтоу, так и его противника. Колониальная администрация насторожилась, а индийские политики пришли в ярость. В результате стали раздаваться голоса, ратующие за более прогрессивные методы управления; повсюду заговорили о «колониальном самоуправлении» — это был лозунг тех дней. Вдруг обнаружилось — к вящему удивлению — что ядро национального движения, требующего перемен, составляют люди (главным образом юристы), получившие образование в метрополии. Более того, неожиданно выясняется, что люди эти сформировали особый класс индийского общества.

Как во всяком националистическом движении, здесь существовало экстремистское крыло, предпочитающее прямые действия медленным конституционным изменениям. Со свойственной восточным людям склонностью к гиперболизации «новые индийцы» писали и во всеуслышанье говорили о британской тирании и о долге истинных патриотов восстать и погибнуть мученической смертью за свободу. Поэтические фантазии, рожденные в разгоряченных умах наиболее образованных индийцев, другими, более приземленными и практическими людьми, воспринимались как указания к действию. В любом обществе найдутся анархисты, тем более нашлись они в стране, значительная часть населения которой находилась на грани голодной смерти. Индийские экстремисты не замедлили войти в контакт с революционными ячейками в Европе и Соединенных Штатах, в результате чего, начиная с 1907 года, по стране прокатилась волна антиправительственных акций, включая восстания в провинциях и покушение на жизнь двух вице-королей и лейтенант-губернатора. Беспорядки ясно указывали на существование революционного подполья. Общественное мнение осудило действия экстремистов, однако по всему видно было, что анархистская зараза овладевает все новыми и новыми умами. И тут вспомнили о политическом скандале в Уайтхолле и забили тревогу. Тем более, что Индия к этому времени уже напоминала пробуждающийся вулкан. Вопрос теперь стоял так: можно ли каким-то образом согласовать действия двух вышеуказанных социальных механизмов, которые стремительно вели страну к катастрофе?

«Имперские доминионы и колонии» статья «Индия», написанная его превосходительством тайным советником лордом Местоном, действительным членом Королевского Совета, доктором права

«Коллинз», 1924 год

* * *

— Ну же! Еще, Карл! Еще! Ах! Ну давай же! Давай!! Поехал!

Карл приседает и подпрыгивает, кряхтит и стонет, мускулы его болят, но он заставляет свое тело преувеличенно отвечать на малейший стимул. Чернокожий подбадривает его, крича от восторга.

— А-ах! — выпевает Карл. — О-ох!

Ах! Ох!

И вверх, и вниз, и вправо, и влево. Взвизгивая и изображая ржание лошади, Карл на четвереньках скачет по кругу в гостиничном номере. Спина и зад мокрые, но не от спермы или пота, ибо, несмотря на все свои сладострастные вопли, чернокожий, насколько Карл может судить, еще не кончал. Спина и зад Карла влажны от крови.

— Ну же, быстрее! Давай, давай, быстрее! Еще быстрее! — снова кричит чернокожий. — Пошел! Пошел! Ура-а!!!

* * *

Карлу двенадцать лет. Сирота. Полунемец-полуиндиец. Калькутта. 1911 год.

* * *

— Быстрее! Еще быстрее!

Чернокожий, скачущий позади на полусогнутых ногах, имитирует подпрыгивание в седле, одновременно терзая танцующие ягодицы Карла.

— Быстрее, тебе говорят!

* * *

Когда Карлу было пятнадцать лет, он ушел из дома, чтобы стать великим художником. Через три месяца он вернулся домой. Из школы изящных искусств его выперли. Мать встретила Карла очень приветливо. Она могла себе это позволить.

* * *

— Так! Так, так! Давай, давай же! Молодец, Карл! Ты учишься!

* * *

Карлу двенадцать лет. Красное солнце встает над красными кораблями. Калькутта…

* * *

Чернокожий сзади прыгает все яростнее, боль в ягодицах возрастает. Карл-конь галопом несется в атаку.

* * *

Карлу двенадцать лет. Матери нет в живых. Его отца тоже нет в живых. У Карла две сестры, шестнадцати и семнадцати лет, но они редко видятся. Те стесняются брата. Карл ведет свое дело и, судя по всему, ведет его очень даже успешно.

Карл работает в доках, вытянувшихся вдоль Хули. Его деятельность называется «работа агента». Если морякам или пассажирам кораблей что-нибудь нужно на берегу, Карл либо доставляет им требуемое, либо ведет их туда, где они могут получить желаемое. Карл крутится в этом бизнесе куда успешнее, чем другие ребятишки. Это потому, что у него почти белая кожа и европейский костюм. Карл свободно говорит по-английски и по-немецки, легко может общаться на большинстве других языков, включая несколько местных индийских диалектов. Поскольку юный «агент» прекрасно понимает, когда следует быть честным, а когда можно приворовывать, то пользуется большой популярностью, и люди, сходящие с больших красных пароходов, в первую очередь обращаются к нему за помощью, пользуясь рекомендациями своих друзей, которые уже побывали в Индии. У Карла отличные манеры и он очень сдержан, поэтому к нему одинаково хорошо относятся и индийские, и британские полисмены в порту. (Каждому из них мальчик в свое время оказал какую-нибудь услугу; он прекрасно понимает, как важно поддерживать хорошие отношения с властями). В порту ходят слухи, что Карл миллионер. Имеется в виду, конечно, состояние в рупиях. Однако, в силу того, что над Карлом стоит куча людей, которым нужно отстегивать, все его состояние вряд ли превышает тысячу рупий. Свои деньги совместно с одним из друзей Карл держит в Барракпуре. Это милях в пятнадцати от места, где он работает — так безопаснее. Карл не пытается схватить то, чего не сможет удержать, он вполне доволен своим относительно скромным доходом. Юный «агент» старательно работает, чтобы к двадцати годам стать достаточно богатым человеком и открыть респектабельную фирму где-нибудь в центре Калькутты.