— Поможет, только к этому времени они сделают со станцией всё, что захотят. Так что получим вместе с правдой из Москвы руины и металлолом.

— А если разузнать, что это за охранная компания, и попытаться воздействовать на её руководство?— не унимался Алексей.

— Я и так знаю,— упредил ответ Петровича Шамиль.— Это главные бандиты в области, с ними не связывается даже губернатор.

Вновь наступила тишина. Алексей обратил внимание, что тишина эта какая-то необычная, мертвенная - уже лишившаяся всей живности ферма не производила отныне никаких звуков, кроме шороха высохших листьев да стука надломленного дерева под ветром.

— Что думаешь, командир?— спросил, наконец, Шамиль.

— Что думаю? Думаю, что нет ничего позорнее, чем позволить себя унизить и растоптать…— Петрович говорил, уставившись в землю и не поднимая глаз.— Именно унизить и растоптать - ведь отобрать они у нас ничего не отберут, урожай давно собран и продан, а прибыль лежит на банковском счёте, к которому они при всём желании не подберутся. Прибыль, между прочим, неплохая - с овощеводства у нас пятнадцать миллионов, а с яровых - более десяти. Учитывая, что в хозяйство было вложено где-то в районе десятки,- то всё давно окупилось. Так что можно деньги забрать, с внуком рассчитаться - и разбегаемся! Смотрите: если чувствуете, что это будет для вас выходом, то я сегодня же сниму деньги.

Алексей недоверчиво посмотрел на Петровича.

— А что же будет с Альмадоном?

— Какой ещё Альмадон? Помечтали, и хватит,— Петрович поднял глаза и начал говорить сперва спокойно, но вскоре его голос всё же задрожал от волнения.— Сады, медовые яблоки размером с мяч… В самом деле - разве не наивно и глупо? Кому нужны эти будущие невероятные сады, когда можно, как все уже поступили по округе, распахать всю подряд землю под экспортный злак?

— Мне нужны!— прервал его Алексей.— Честно говоря, до сих пор я никак не связывал себя ни с этим местом, ни с твоим, Петрович, новым увлечением, по началу показавшимся мне чистой блажью. Думал: погощу вот месяц-другой, дождусь документов - и уеду. Но теперь, коли так всё повернулось, я остаюсь. Будем биться за то, что мы, именно мы замыслили, а не выполнять навязанную волю. Ведь правда, как я уже говорил, однозначно на нашей стороне. Немедленно поднимаем шум, обращаемся во все инстанции, звоним на телевидение, в газеты, пишем самому Президенту - рано или поздно помощь придёт. Ну а пока - будем свою землю защищать. Завтра, насколько я понимаю, нам предстоит во что бы то ни стало не пустить негодяев на насосную…

Шамиль горячо Алексея поддержал.

Петрович до того был тронут этим мужественным решением, что даже не нашёлся, что ответить. Он лишь предложил Шамилю ещё разок подумать - дело предстоит опасное, не лучше ли на время уехать к семье? В конце концов, оборонять насосную втроём или вдвоём - разница невелика.

Однако Шамиль уезжать отказался наотрез.

Расположившись за открытым уличным столом, где раньше по вечерам ставили самовар, продолжили обсуждать планы на предстоящий день. Было очевидно, что оборона насосной имеет смысл только в условиях немедленной огласки - ведь решимость смельчаков встать на защиту своих прав и будущего неизбежно привлечёт симпатии общественного мнения и заставит суды, приставов и прочие органы, собравшиеся было вершить произвол, пересмотреть несправедливые решения.

Алексей по этому случаю написал лаконичное, эмоциональное и очень сильное по духу “Обращение”, за которое Петрович наградил его сравнением с Ильёй Эренбургом. Текст “Обращения” сразу же переслали на областное телевидение, а в телефонном разговоре с редактором новостной программы Алексей твёрдо договорился, что в нужный час к насосной станции подъедет телевизионная съёмочная группа.

Журналисты отнеслись к предложению с подлинным энтузиазмом, поскольку не только испытывали потребность в острых и злободневных сюжетах, но и реально всей душой были на стороне обороняющихся. Их появление с неизбежностью должно было обрушить всю сомнительную операцию по силовому захвату, так что в задачу троих защитников входило лишь не позволить частным охранникам с ходу туда ворваться.

С этой целью было решено “заминировать” подступы к насосной шумными, но неопасными фугасами, изготовленными из новогодних петард, а также продемонстрировать готовность защищаться с помощью законно зарегистрированного карабина. Разумеется, к имитации обороны можно было бы приступать только в случае, если состав атакующих ограничится частными охранниками и в их рядах не будет государственных исполнителей и полицейских.

Петрович предположил, что недоброжелатели для того и привлекли охранную фирму с нехорошей репутацией, чтобы “решить дело” без лишних формальностей, и потому попросил своих друзей “подготовиться получше”. И оказался прав.

С рассветом они втроём прибыли на объект, чтобы занять оборону. Все приготовления были осуществлены по плану и не вызвали вопросов. Немного беспокоила лишь отдалённость и глухота этого места, затерявшегося в десятках километрах от населённых пунктов и главных дорог - случись что, помощи ждать неоткуда.

Ровно в девять утра, разбивая ярким светом автомобильных фар слоистый туман, всю ночь собиравшийся в речной долине и не спешивший её покидать, к насосной подкатили пассажирская “Газель” и уже знакомый командирский “Порш”.

“Порш” пропустил “Газель”, которая подъехала практическим вплотную к сетчатому ограждению, а сам остановился на почтительном расстоянии. Из микроавтобуса вышли четверо мужчин в камуфляже и чёрных шапках, натянутых до бровей. Сгрудившись возле ворот, которые была заперты на крошечный, как говорится - от честных людей замок, они стали дожидаться подхода начальства, то и дело оценивающе поглядывая на здание станции и окрестности.

Начальство не спешило. Сначала из “Порша” вышел водитель, сразу же занявшийся протиркой забрызганных грязью фар. Использованные салфетки он швырял там же на землю, отчего очень скоро пожухлая трава вокруг него стала напоминать неубранный пол в привокзальном нужнике. Спустя несколько минут вылезли ещё двое. Один из них, плечистый и рослый, был одет в спортивную кожаную куртку и являлся, по-видимому, телохранителем. Вторым был никто иной, как побывавший здесь накануне с угрозами “представитель собственника”. Он был облачён в респектабельный полуплащ из тёмно-серого сукна и долго разговаривал по мобильному телефону, то и дело озираясь по сторонам, в то время как его охранник демонстративно расстёгивал кобуру и вертел в руках пистолетом.

Когда эти двое наконец соизволили подойти к воротам, один из камуфлированных вынул из сумки огромные кусачки, чтобы расправиться с замком. Однако в этот момент из здания станции послышался громкий и решительный голос Петровича:

— Это частная собственность, которая охраняется законом. Не совершайте непоправимого, граждане!

— Заткнись, мать твою!— громко выругался “представитель”.— Аслан, давай кромсай к фигам этот замок!

— Аслан, не нарушай закона!— прокричал в ответ Петрович.— Последствия могут быть!

— Какие последствия! Режь!— “представитель” повторил свой приказ.

Человек, названный Асланом, послушно развёл рукояти кусачек, изготавливаясь захватить и с картинной лёгкостью переломить игрушечную дужку, как со станции вновь зазвучал тот же голос:

— Третье и последнее предупреждение! Здесь частная собственность! Будем стрелять!

— Имейте в виду, что всё происходящее записывается на видео и уже этим вечером может выйти в эфир!— прокричал следом Алексей, присоседившись к обмену любезностями. Хотя он лукавил - телевизионщики из Волгограда ещё не подъехали, а в дешёвом мобильном телефоне не имелось видеоустройства.

Однако слова Алексея вызвали в неприятельских рядах замешательство.

“Представитель” громко выругался и, отойдя шагов на пятьдесят, принялся куда-то звонить. Аслан, демонстрируя выдержку и равнодушие, опустил на землю свой чудовищный инструмент.

Спустя минут пять начальник вернулся. Громко прошипев: “Они брешут!”, он повелительно махнул рукой. Спустя мгновение раздался сухой металлический щелчок, и сорванный замок отлетел в сторону.