- Ты всегда такой командир или только когда болен? – ласково спросил Шерлок, забираясь к Джону на кровать.

Они ели в дружеском молчании, их руки часто соприкасались, когда они суетились с вилками и посудой. Когда Шерлок слишком надолго прекращал жевать, Джон бросал на него грозный взгляд, и Шерлок вздыхал и откусывал еще кусочек. Покончив с курицей, они выпили чай, и Шерлок вернул пустой поднос слуге, ждавшему за дверью. Теперь, когда Джону стало лучше, Шерлок не видел необходимости в постоянном дежурстве слуги под дверью, и отпустил его; если бы другу что-нибудь понадобилось, Шерлок вполне бы смог сам спуститься вниз.

Вернувшись в комнату, Шерлок снова сел на кровать, а Джон прильнул к его груди. Шерлок обнял его двумя руками, чувствуя под пальцами тепло и обнаженную кожу. Ему вполне было достаточно просто сидеть и поглаживать пальцами руку Джона, но между ними оставалось столько невысказанных вопросов, им о стольком надо было поговорить.

- Что произошло? – наконец, спросил Шерлок, все так же нежно поглаживая руку Джона.

Джон ответил не сразу, но Шерлок знал, что он его слышал. Шерлок понял, что его друг пытается найти подходящие слова, чтобы описать то, что он пережил за шесть месяцев разлуки. Шерлок знал, что это нелегко, он сам бы не смог как следует описать весь тот сумбур неприятных эмоций, который испытал, живя без Джона.

- Сначала я злился, - сказал Джон, и Шерлок стиснул его руку. - Когда ты увидел мое лицо и не стал на него смотреть, когда ты закрыл глаза и отвел взгляд, я так разозлился, что мне захотелось разодрать тебе лицо в кровь, чтобы ты понял, каково мне. Я очень долго злился, а Гарри меня подстрекала, она говорила, что вся наша дружба была обманом, что ты соблазнил меня из-за моих денег, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего.

Первым побуждением Шерлока было зажмуриться; от слов Джона на него снова накатили стыд и отвращение, которые он испытал во время того инцидента в поместье. С трудом, но Шерлок поборол себя и не стал закрывать глаза, он не хотел, чтобы Джон думал, что он опять испытывает отвращение.

- А потом вся злость прошла, осталась только грусть. Я заболел, но врачи не нашли никаких причин болезни, я просто все слабел и слабел. В конце концов, я настолько ослаб, что не мог даже грустить, мне стало все равно, как ты отреагируешь, я просто хотел снова увидеть тебя, послал тебе книги, надеясь, что ты придешь, но ты не приходил…

- Я не мог, - перебил его Шерлок, - я причинил тебе боль, и не хотел делать этого снова.

- Однажды Гарри пришла домой и объявила, что ты женишься. Мне стало еще хуже, и мне было плевать на всё на свете. Гарри страшно встревожилась, думаю, она даже не пила. Я никогда раньше ее такой не видел, она умоляла меня бороться за жизнь, говорила, что я единственное, что у нее осталось, но мне было все равно.

- Я столкнулся с ней, когда приплыл сюда, она сказала, что давно ждет меня, и хотела уже сама ехать за мной, - сказал Шерлок.

- Думаю, к этому моменту она была в отчаянии, - ответил Джон и замолчал, наслаждаясь их объятьем, теплом и близостью, которые преследовали его во снах все эти долгие месяцы. В конце концов, Джон решился задать вопрос, который так и вертелся у него на языке.

- Ты в самом деле был помолвлен?

- В тот день, когда я приехал сюда, я должен был жениться, - ответил Шерлок, не сумев скрыть отвращение в голосе.

- Зачем? – спросил Джон, нахмурившись; он не мог понять причин, толкнувших Шерлока на такой очевидно дурацкий поступок.

- Когда я понял, какую боль тебе причинил, когда меня ожгло осознание, что я проведу остаток своей жизни без тебя, с бесконечным чувством вины, мне захотелось умереть. Я не мог приказать себе не думать о тебе, но не хотел снова причинять тебе боль. Я чувствовал облегчение только тогда, когда мой мозг снедала скука, мне было хорошо только тогда, когда я впадал в оцепенение. Женившись, я приобретал нескончаемый источник скуки.

Джон ужаснулся.

- Но ведь к этому имела отношение женщина! А вдруг ты разбил ей сердце!

- Я не думал об этом, - сказал Шерлок, оправдываясь и целуя Джона в волосы. – Я думал только о тебе, - добавил он, и Джон хотел было поспорить с ним, указать ему, как некрасиво он себя повел, но сил у него на это не хватило – он и так достаточно злился за недавнее время.

- Определенно, ты был бы самым худшим мужем на свете, - сказал Джон, и Шерлок прогудел что-то своим низким голосом в знак согласия, уткнувшись лицом в волосы друга.

Вот как все началось тогда, в декабре, в библиотеке – Шерлок понюхал волосы Джона. Осознание ожгло их обоих одновременно, и у Джона вспыхнули уши, когда он вспомнил, чем всё закончилось. Его жизни больше ничто не угрожало, а месяцы разлуки не смогли усмирить желание, которые они испытывали друг к другу в тот день. Некоторое время они молчали, каждый погруженный в свои мысли, а потом Джон снова заговорил.

- Я хочу принять ванну, чувствую себя грязным, уверен, я пахну потом.

- Нет, - солгал Шерлок, и Джон рассмеялся.

Два раза Шерлока просить было не нужно, он быстро спустился вниз и попросил слугу приготовить Джону ванну. Пока слуга набирал воду, Шерлок положил мочалки, полотенца и мыло так, чтобы Джон легко мог до них дотянуться. Наполнив ванну горячей водой, слуга удалился вниз, а Шерлок пошел в спальню, чтобы помочь Джону встать с постели. Джон был все еще слаб, его слегка шатало, так что Шерлок обнял его за талию, чтобы поддержать.

Вместе они дошли до ванной, где Джон, опираясь на руку Шерлока, пошатываясь, снял брюки и остался в одних только кальсонах до колен. Шерлок покраснел и отвел глаза, а Джон, тоже багрово-красный, все так же опираясь на его руку, стащил с себя кальсоны и пинком отбросил их в сторону. Оставшись, наконец, полностью обнаженным, он сел в ванную, тяжело облокотился о ее борт и закрыл глаза, дрожа от приложенного усилия.

- Тебе нужна чистая одежда, ты не утонешь, пока я за ней сбегаю? – спросил Шерлок, и Джон кивнул, с все еще закрытыми глазами беря мочалку и кусок мыла.

Шерлок вернулся в комнату Джона и принялся рыться в шкафу, ища что-нибудь удобное. Так странно было трогать одежду Джона, это почему-то казалось очень интимным действием. Наконец Шерлок нашел то, что показалось ему подходящим: белую ночную рубашку из необыкновенно мягкого полотна и нижнее белье, похожее на то, что было на Джоне, и тоже белое.

С аккуратно свернутой одеждой в руках Шерлок вернулся в ванную. Джон уже заканчивал мыть ноги, и наклонился так, что взгляд Шерлока невольно скользнул вниз, только он ничего там не увидел. Поняв, что только что сделал, Шерлок покраснел и отвел глаза, принявшись изучать цветочный узор на задернутых шторах. Его внимание отвлек всплеск, он обернулся и увидел, что Джон с головой погрузился под воду.

- Я уже столько времени не мыл голову, - объяснил Джон, вынырнув на поверхность, и взял кусок мыла.

Шерлок расстегнул манжеты, закатал рукава до локтей, взял из рук Джона мыло и принялся осторожно намыливать его голову. Это был, скорее, массаж, а не простое мытье, и Джон наслаждался им, сомкнув веки, приоткрыв губы и изредка постанывая – от его стонов вся кровь Шерлока устремлялась к паху. Чтобы не отвлекаться, Шерлок сосредоточился только на движении своих пальцев, тщательно вымыв каждый дюйм кожи головы Джона. Когда Джон выходил из ванны, Шерлок снова протянул ему руку и развернул большое льняное банное полотенце, закутав в него друга по плечи.

- Спасибо, - сказал Джон, когда Шерлок принялся энергично вытирать его, чтобы он скорее высох и не замерз.

Вытершись, Джон, пошатываясь, натянул нижнее белье и ночную рубашку, которые принес Шерлок. Они медленно дошли до спальни, где Джон рухнул на кровать, потянув за собой Шерлока. Их ноги переплелись, Шерлок навис над Джоном, глядя на него с озорной усмешкой, и вопросительно выгнул бровь.

- Ты так хорошо за мной ухаживаешь, - сказал Джон.

- Я хочу, чтобы ты поправился, - ответил Шерлок как само собой разумеющееся.