- Я видел большую хищную птицу, похожую на тех, что выкармливал Джон, - вялым голосом произнес Шерлок, не оборачиваясь к другу. – Ты когда-нибудь замечал, что эти птицы летают выше, чем все остальные? И кажутся более уверенными.
Грегори не хотелось говорить ни о чем, кроме птиц, неба и ветра. Но вместо этого он рассказал Шерлоку о сплетнях, которые распускает Андерсон и о том, как на них отреагировала Гарри Уотсон, обвинив Шерлока в покушении на их богатство. Шерлок слушал, не двигаясь. Сначала Грегори испугался, что его друг опять затаился в тайной темной келье, далеко от окружающего мира, но, взглянув на него, он увидел капельку на губе. Шерлок не сказал ни слова, и внешне казался таким же спокойным, каким и был, но он так прикусил нижнюю губу, что пошла кровь.
- Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Грегори.
- Гарри кричала: «Посмотри на него! Посмотри!» Я посмотрел, и увидел это в его глазах. Это была правда; он любил меня. Можешь себе представить? Он любил меня, - сказал Шерлок ровным, безразличным тоном.
- А потом он меня возненавидел, - добавил он после некоторого раздумья.
Он на секунду замолчал, глядя в небо. Грегори боялся, что друг больше не станет изливать ему душу. Однако Шерлок снова заговорил.
- Я много об этом думал. Теперь я понял, почему Джон решил слушаться приказаний сестры, почему предпочел жить и прятаться, даже если маска и без того все прячет. Понимаешь, ведь так трудно найти какую-то опору, найти счастье, когда воспоминания о людском отвращении и воплях так свежи. Постепенно он научился не чувствовать себя одиноким среди животных, растений, звезд – так же, как герои, обитающие в его книжках. С ними он, наконец, почувствовал себя человеком, живым. Он забывал о своем изуродованном лице. Так было, пока я все не разрушил.
Грегори хотел что-то возразить, но Шерлок оборвал его.
- Когда я закрыл глаза, то заставил его поверить, что он был никем иным, как отвратительным чудовищем, что даже самая крепкая дружба рухнет от ужаса, который он внушает. Я самым жестоким образом напомнил ему о том, что было под маской, о том, о чем он нашел столько способов забыть до того, как я вторгся в его жизнь и все испортил.
Грегори неуклюже обнял Шерлока за плечи, надеясь его утешить. Но Шерлок, кажется, даже не заметил этого жеста.
- Сестра Джона сравнила меня с моей матерью и была права; все, что делала моя мать – только портила жизнь отцу. Теперь я все понял, и позабочусь о том, чтобы больше никому не досаждать.
Что-то в тоне Шерлока заставило Грегори вздрогнуть, внутренности сжал неприятный спазм. Казалось, Шерлок дал какую-то серьезную клятву, и Грегори задумался, что же это была за клятва. Ясно было одно – она не сулила ничего хорошего.
========== Глава 17 ==========
В Сочельник Шерлок сопровождал свою тетушку в церковь. Согласно их уговору она не докучала ему с религией и посещением церкви весь год, до самого Рождества, а уж в Сочельник он шел с ней к мессе. Шерлок всегда безумно скучал на мессе, но в этот раз он словно оцепенел и радовался такой бесчувственности. По крайней мере, он ни о чем не думал, ему было не больно.
Священник без умолку вещал о том, как важно подготовить свои сердца к великому таинству рождения младенца Иисуса. Он также добавил, что в этот праздничный день каждому надо быть начеку, особенно если он сталкивается с молодыми людьми, сеющими грех.
- Кто из вас знал, что некто, присутствующий здесь, тайно видится с другим мужчиной? – спросил он, вперив безжалостный взгляд в прихожан. – С чужаком, лицо которого отмечено самим Дьяволом? Но мы должны разобраться, чья же тут вина? Зверя, который руководствуется своими инстинктами, или человека, который их разжигает, толкает на путь плотских искушений, похоти и греха?
В церкви повисла ужасающая тишина, а потом по рядам пронесся шепоток одобрения. Неизбежно все как один повернули головы, чтобы посмотреть на Шерлока и миссис Хадсон. Несколько скамеек отсело от них, а Сара сжала руку мужа, предупреждая его не выходить из себя и не устраивать сцен. Марта сначала взяла Шерлока за руку, но потом выпустила ее, встала и пошла сквозь все «ахи» и «охи», издаваемые горожанами. С безупречно прямой спиной, она прошла по центральному проходу к алтарю, преклонила перед ним колена и, не говоря ни слова, вышла из церкви.
Шерлок не двинулся с места. Он вынес слова священника, ничем не выдав того, что творилось в душе, но всё его тело одеревенело, а глаза застилала влага. Когда тетушка ушла, он не пошел за ней. Уход Марты стал ее формой протеста и способом отрицания всех названных священником грехов, но поведение Шерлока в глазах прихожан было похоже на молчаливое признание.
Но Грегори, как никто другой, знал: его друг сломлен.
В этот же вечер Себастьян Моран и Джим Мориарти давали рождественский прием, на который пригласили самых близких друзей. Шерлока после мессы никто не видел, но для него всегда было в порядке исчезать ненадолго, и потому о нем пока не беспокоились. Марта и семейство Лейстредов – теперь в него входила и Сара – собрались в гостиной хозяев, где наслаждались напитками, пока миссис Тернер хлопотала на кухне. Она весь день провела у плиты, и теперь расставляла тарелки со своими фирменными блюдами: очень острым сыром, ароматными пирожками с мясом, приправленными чабером, бисквитами в сахаре с малиновым сиропом и черничным вином.
Все помнили заявление священника, но, казалось, решили не думать о нем – надо было праздновать, а тут еще Шерлок удивил всех, эффектно ввалившись в гостиную. Он явно бежал сюда, потому что тяжело дышал и выглядел так, словно побывал в эпицентре торнадо. Марта, сидевшая подле миссис Лейстред, встала и поспешно и крепко обняла племянника.
- Мой бедный мальчик, где же ты был? А почему ты без пальто? Ты же простудишься до смерти!
Марта суетилась вокруг Шерлока, одновременно пытаясь расправить лацканы его пиджака и разгладить волосы, в которых таял снег. Шерлок попытался оттолкнуть ее руки, но она была упряма.
- У меня нет больше пальто, но зато есть кое-какие новости, - сказал он.
Он помолчал, чтобы убедиться, что все присутствующие обратились в слух.
- Я женюсь, - объявил он, улыбаясь, только глаза его оставались серьезными.
После мессы Шерлок долго бродил и думал о том, что стало с его жизнью после того случая в усадьбе. Внешне она мало изменилась, в конце концов, ведь все друзья ссорятся и перестают общаться. У него по-прежнему были миссис Хадсон, их милый домик, дружба с Грегори Лейстредом, шахматы. У него не стало пальто и скрипки, но это всего лишь материальные вещи, не стоит обращать на них внимания. У Шерлока оставались обеды воскресными вечерами в компании приятных ему людей, которым, кажется, он тоже нравился, так что любой, посмотрев со стороны на его жизнь, нашел бы ее вполне сносной.
Да, ему все еще было невероятно, мучительно больно. О чем бы он ни думал, всякий раз где-то в глубине души воскресали мысли о Джоне и его сокровищах, о его синих глазах и нежных руках. Было так больно, что хотелось кричать. Единственным спасением от боли была скука. Скука усыпляла его мозг и притупляла чувства до такой степени, что он просто не мог ни думать, ни чувствовать. То, от чего он всю жизнь стремился убежать, теперь стало наркотиком. Он жаждал скуки и облегчения, что она несла с собой, они были нужны ему, чтобы выжить в череде бесконечно тянущихся дней.
Днем ему было плохо, но еще хуже – ночами. Каждую ночь его терзали сны о Джоне. У снов было два сценария, оба были ужасны и оба постоянно повторялись. В первом сне Гарри Уотсон срывала с Джона маску, Джон кричал Шерлоку, чтобы тот посмотрел на него, увидел, каков он на самом деле, и Шерлок смотрел, а лицо Джона начинало плавиться, как от огня, из ран хлестала кровь. После таких снов Шерлок просыпался страшно испуганный и порой даже с криком. Во втором сне они с Джоном страстно целовались, потираясь друг о друга и гладя нетерпеливо жаждущую прикосновений кожу. Ощущения были просто божественные, но их всегда не хватало, и Шерлок всегда просыпался в поту, задыхаясь, с болезненной эрекцией. Несмотря на это, он чувствовал такую вину, что не мог заставить себя хотя бы рукой облегчить свои муки. Он их заслуживал.
