Я решился. Почему бы не попытаться наняться на стройку? Хоть чернорабочим? Платят, может, и не ахти. Но, наверняка, кормят и угол для ночлега могут предоставить. Оставалось открыть дверь в заборе и войти. Перед решительным шагом я задрал голову, посмотрел на леса и увидел, что прямо надо мной стоят несколько рабочих и двое в цивильном, видимо, начальство. И почти тут же сильный порыв ветра вырвал из рук одного из них большой лист бумаги. Лист покружился и свалился чуть ли не на голову. Я подхватил его и развернул.
Это был план второго этажа строящегося дома. Чертёж не сильно отличался от привычного мне, так что я с интересом разглядывал планировку. До тех пор, пока сверху начальственным голосом не крикнули:
- Эй, парень! Чего стоишь?! Неси эпюру сюда!
Я аккуратно свернул план и проник на стройку.
Немного проплутав в поисках лестницы, я всё же добрался до второго этажа и подошёл к господам. Передо мной стоял довольно приятный мужчина среднего возраста с усиками и несколько сердитым выражением лица.
- Интересуетесь? - спросил он, кивая на чертёж, который я ему вернул.
- Да. Интересно вспомнить, чему учили.
Господин развеселился.
- И что же вы закончили, милсдарь? Университет? Высшие технические курсы? Церковно-приходскую школу?
- Институт путей сообщений.
И на недоверчивый взгляд добавил:
- Вы на мою одежду не смотрите. Ограбили меня в поезде - всё стащили вместе с документами. Пришлось облачаться во что попало. А в Санкт-Петербурге у меня ни друзей, ни родственников. В институт идти, знакомых поискать - позору не оберешься. Вот и хожу по городу, не знаю, куда приткнуться. С полицией связываться желания никакого: небось, пока выяснять будут, посадят в камеру. А там вши или клопы какие-нибудь.
- Брезгуете?
- Есть немного. К тому же, от них болезни всякие... Разрешите ваше имя узнать?
- Фёдор Иванович, - представился мужчина.
- Серёга, - сказал я и тут же поправился: - Сергей Леонидович. А это вы - автор проекта?
Фёдор Иванович внимательно посмотрел на меня.
- Да. Имею честь быть архитектором данного здания.
- Хороший дом, - похвалил я. - Небось, первую премию получите.
- Так уж и первую... - улыбнулся Фёдор Иванович.
- Вторую, как минимум. Я вас, как специалист, заверяю.
Поведение моё отличалось крайней наглостью по местным меркам. Ещё бы! Какой-то босяк-деревенщина с улицы ведёт себя запанибрата с главным человеком на стройке. Причём, ничуть не смущаясь. Либо он сумасшедший, либо человек из того же общества. Но в стеснённых обстоятельствах. Речь моя выглядела разумной, так что господин архитектор выбрал второй вариант. А как не порадеть собрату, когда ему помощь требуется? Особенно, если тебе это ничего не стоит?
- Так что насчёт плана здания? Вы его хорошо рассмотрели? Замечания будут? - архитектор откровенно посмеивался.
- Не будет замечаний. Видно, что профессионал работал.
Фёдор Иванович остался доволен. Возможно, почувствовал во мне собрата по профессии.
- Вы, кажется, думали - где устроиться?
- Да, - подтвердил я.
- Приходите в мою мастерскую. Посмотрю вас в деле. Но с этим деревенским видом непременно надо что-то сделать.
Он быстро написал на бумаге адрес для меня, распоряжение для подчинённых, расписался и отдал её мне.
- Отдайте управляющему. Он всё сделает. До встречи, Сергей Леонидович.
В некотором ошеломлении, что все мои проблемы внезапно решились, я выбрался со стройки и развернул записку. Посмотрел - куда идти и подпись человека, который мне указал неоценимую услугу. Внизу значилось: "Лидваль А. Ф., художникъ-архитекторъ".
"Вот, значит, как... - сказал я сам себе. - Придётся доверие оправдывать. Иначе - нехорошо". Сориентировался и поспешил на Каменноостровский проспект - через Конюшенную площадь, Марсово поле и Троицкий мост.
Я работал. Снимал комнату на Петербургской стороне.
Митинги, демонстрации, студенческие волнения проходили мимо меня. Да, я слышал о них. Иногда даже встречал толпы горожан с красными флагами, окружённых конной полицией. Но не вмешивался и не встревал. Всеобщее уныние вызвало в конце декабря известие о сдаче Порт-Артура. А с января начались забастовки. Сначала - на Путиловском заводе. Затем - на Франко-Русском. Восьмого января бастовали все.
Девятого января рабочие вышли на Невский и пошли к царю. Явно не от хорошей жизни. Помня события, я поначалу решил остаться дома. Но потом стало невмоготу, я не выдержал и отправился поглазеть на народные волнения. Перешёл по Троицкому мосту через Неву, добрался до Мойки и по набережной вышел к Невскому проспекту. Волнения несколько удивили. Рабочие шли нарядные и выглядели вполне прилично: ни пьяных, ни оборванцев. Разумеется, без оружия. С оружием были войска: пешие и конные. Но, в общем, никаких волнений я не заметил. Довольно мирная революция, надо сказать.
Пожав плечами, я развернулся и начал пробиваться сквозь толпу обратно к Марсову полю. И услышал залп со стороны Александровского сада. Затем другой. Конногвардейцы, отделяющие Дворцовую площадь от Певческого моста напротив Капеллы, тронулись и понеслись на толпу, обнажив сабли. Люди бросились врассыпную, воя, крича и непотребно ругаясь. Конногвардейцы же, выехав на противоположный берег Мойки, пошли шагом, окончательно очищая набережную от бунтующего народа.
На Марсовом поле меня начали догонять извозчики с ранеными. Кровавые пятна ярко выделялись на их чёрных пальто. Прохожие возмущались, кричали "долой царя!" и грозили кулаками в сторону Зимнего. Публика электризовывалась всё больше. Неизвестно откуда появились хулиганы, начинавшие то там, то здесь громить витрины магазинов.
Совершив круг по Марсову полю, я вышел на Садовую улицу и направился к Сенной площади: оказалось совершенно невозможным успокоиться и даже присесть хоть на минуту. На Сенном рынке довелось увидеть, как несколько хулиганов, собравшихся под сурдинку разнести одну из лавочек, были пойманы, засунуты в мешки и безжалостно избиты приказчиками из этой лавки. Женщины и барышни, любопытствующие по всему городу, жадно наблюдали за побоищем.
Голова шла кругом. Меня чуть ли не трясло, я едва удерживал себя в руках. Грудная клетка бурно вздымалась, проталкивая свистящий воздух. Я даже не мог никуда присесть и успокоиться, понимая, что могу замерзнуть.
Почему я не пошёл домой? Не пошёл и всё. Нет ответа. Спокойная жизнь, казалось, летела к чёрту. Хотелось что-нибудь немедленно сделать, не важно, что именно. Главное, чтоб сразу и радикально. При этом я осознавал всю неадекватность своих мыслей и действий. Но как-то со стороны, словно оценивал постороннего мне человека.
Я брёл на юг по Забалканскому проспекту. Словно преступника на место преступления меня тянуло к проходу у Варшавского вокзала: я не был там с лета. Да и толку было приходить? В свой мир не вернуться, а покинуть этот - запросто. И кто даст гарантию, что мне удастся по новой устроиться в мастерскую Лидваля? Конечно, сейчас я выглядел поприличнее, чем в июле. Но начинать всё с начала? Нет, я не хотел этого.
И всё равно шёл, оставляя следы на снегу и воображая, что они останутся в вечности.
Я дошёл до вокзала. Встал под витражом на тротуаре, разглядывая прохожих. Некоторые из них, только что приехавшие поездом, выглядели важными господами: никак не меньше министра или генерала. Мелькнуло знакомое лицо - я не смог вспомнить, где его видел. Чуть повернул голову и заметил странную фигуру в распахнутом пальто, выдергивающую из-за пазухи что-то круглое и чёрное. Я заметил лицо, перекошенное от усилия и ярости, медленно поднимающуюся руку с бомбой. Понял, что это бомба. Почувствовал, что через мгновение она рванёт и разнесёт всё в клочья.
И кинулся лицом в снег.
Бомба взорвалась.
Я не видел, как разлетаются осколки, выкашивая толпу. Не видел, как ударная волна бьёт по стёклам, и витражи летят на землю. Я слышал. Глухой, тяжёлый звук, больно ударивший по ушам. Слышал звон осыпающихся стеклянных осколков. Слышал крики и визг людей. И чувствовал. Несколько не очень сильных ударов в плечо и спину, колкие удары по открытым кистям, которыми я прикрыл голову, и тепло, растекающееся от затылка под воротник.
