- Я не умею так хорошо рисовать, Чел, но я попробую, если хочешь.

Чел хотел, так что Энн нарисовала ему корову, и слона, и Яма на лестнице – Ям вышел слишком уж коренастым, но Чел казался довольным – и подписала каждый рисунок на английском. Рисуя, она слушала, как Ям говорит что-нибудь вроде:

- Ты должен завязать здесь снова. Плохая работа пропустит дождь.

Или:

- Этот колышек не по прямой.

Или:

- Ты должен взять нож и подровнять эти края.

Мордион никогда не спорил. Энн подивилась, каким счастливым и покорным он казался. Ям так помыкал им, что Энн не была уверена, что стала бы это терпеть на его месте.

Примерно через час Мордион вдруг спустился с лестницы и потянулся.

- Осталось сделать еще полкрыши, - сказал Ям.

Энн не понимала, как ровный голос робота может звучать с таким упреком.

- Вот и делай, - возразил Мордион. – С меня пока достаточно. Я из плоти и крови, Ям. Мне надо есть.

- Тогда заправляйся, конечно, - любезно позволил Ям.

- Так ты все-таки немного сопротивляешься? – заметила Энн, когда Мордион подошел и поболтал железную кастрюлю.

Мордион посмотрел на нее исподлобья.

- Я сам навлек это на себя. Я спросил Яма, знает ли он, как строить дом.

- Но я бы не вытерпела такое, даже если бы Ям был человеком! – воскликнула Энн. – Неужели у тебя нет ни капли самоуважения?

Мордион выпрямился над кастрюлей. В это мгновение Энн поняла, что имеется в виду, когда говорят, что кто-то возвышается в гневе. Она отступила.

- Конечно, я… - начал Мордион.

Потом он замолчал и задумался, его бровь выгнулась над носом, будто Энн спросила его нечто очень сложное.

- Не уверен, - сказал он. – Считаешь, мне следует поучиться самоуважению?

- Э… что ж… Я бы не позволила машине вот так помыкать мной, - ответила Энн.

Мордион с этой смесью гнева и покорности встревожил ее так сильно, что она посмотрела на часы и обнаружила, что время ланча.